— Итак, Молли, — продолжал он, уверенно кружа ее в вальсе мимо затянутых плющом колонн, — расскажите мне о себе. У вас есть семья?
Молли вспомнила Чарли и Андреа, ссорящихся на кухне, пока Грейс помешивает в кастрюле спагетти с соусом, своего отца, не вылезающего из подвала, и его странные изобретения, вечно неубранную спальню матери и странные страхи Хелен.
— Нет. — После секундного замешательства она решила предать всех забвению. — Нет, у меня никого нет. Я тут одна.
— И никогда не были замужем?
— Была, — призналась Молли. — Но, — на этот раз не отклоняясь от истины, добавила она, — мне кажется, что это осталось где-то в очень далеком прошлом. А как… у вас?
Кевин покачал головой с безукоризненной прической.
— Пару раз я был близок к этому решению, но что-то мне помешало. Мой отец вечно говорил, что я слишком легкомыслен, хотя я так не думаю. Я хотел бы иметь рядом с собой женщину, которая стала бы мне другом в той же мере, что и женой, но оказалось, найти такую далеко не просто.
Молли в душе откликнулась на его слова, представив себе, насколько трудно не ошибиться в выборе спутницы жизни, когда ты все время должен думать, не твои ли деньги привлекают ее внимание. Она вспомнила машину, за рулем которой он сидел, кожаную обивку сидений и салона, приборную панель с полированной деревянной облицовкой и аккуратную медную табличку с выгравированным на ней его именем.
Нет, подумала она, глядя на ярких, как драгоценные камни, рыбок, не стоит сочувствовать Кевину Доновану! Его машина скорее всего стоит дороже, чем весь дом, в котором обитает ее семья. И можно не сомневаться, что стоимость облицовки капота позволила бы им обзавестись новой крышей…
— Чем вы увлекаетесь? — спросил он.
— Главным образом живописью, — ответила Молли. — В колледже я занималась искусствоведением.
Это, по крайней мере, соответствовало действительности.
— В самом деле? И что вы рисуете?
— Деревья, животных, сценки из жизни, — сказала Молли. — В основном с натуры.
— Маслом или акварелью?
— Только маслом, — твердо сказала Молли. — У этой техники достаточно широкие возможности, как мне кажется.
Она вдруг со всей ясностью представила себе запах растворителя и красок, густые мазки на полотне и почувствовала в руках кисть, которой так приятно прикасаться к ждущему холсту.
Ох, как бы мне хотелось, чтобы это претворилось в жизнь, подумала она. Как мне хочется снова рисовать. Я не брала в руки кисть уже лет десять, но все это время чувствовала, как мне этого не хватает.
— И при вашей занятости на работе вы еще находите возможность заниматься живописью?
— Работа отнимает у меня все время, — вырвалось у Молли. — Хотя, в сущности, она не так уж мне и нужна, — добавила она, доверительно улыбаясь ему. — Мне просто нравится общаться с людьми, вот и все. Но моя любовь отдана живописи. Если бы мне не надо было ходить в магазин, я бы, наверное, двенадцать, а то и четырнадцать часов проводила в студии, забывая и о еде, и о сне.
— Где находится ваша студия?
— Прямо в моей квартире, — небрежно сказала Молли, поражаясь тем, с какой легкостью она выдает это невообразимое вранье. — У меня пентхаус, и в нем большая студия со стеклянным потолком и освещением с северной стороны. Писать там просто великолепно.
Почему-то она совершенно не испытывала чувства вины за эту ложь. Она отчетливо видела большую студию, залитую мягким светом, стоящие вдоль стен загрунтованные холсты, ряды тугих тюбиков с краской и вазы с наборами кистей.
— Потрясающе, — тепло сказал Кевин. — Может, вы покажете мне какие-нибудь ваши работы, когда я подвезу вас домой?
Спазм сжал Молли горло, и мир, созданный ее фантазией, с грохотом распался на груду обломков.
Он собирается отвезти ее домой!
Это ей не приходило в голову. Она даже не допускала мысли, что вечер когда-нибудь подойдет к концу, и мир, раскрашенный ее воображением, снова обретет жалкий и унылый серый цвет. Молли почему-то не думала, что они не могут вечно танцевать и разговаривать, есть вкусные вещи и пить шампанское, улыбаясь друг другу.
Но рано или поздно всему приходит конец. Кевин уже дал ей понять, что собирается довезти ее до дома. И конечно, как джентльмен он захочет убедиться, что она вошла в двери и они закрылись за ней. Он, разумеется, ни в коем случае не согласится высадить ее у магазина, предоставив самой добираться до дому. Не моргнув глазом, она нагромоздила горы несусветного вранья, но сама же и стала его жертвой…
Молли лихорадочно соображала, что ей теперь делать, когда оркестр грянул «Люби меня нежно», и Кевин, обняв ее, привлек в танце к себе.
Молли обеспокоенно смотрела в окно машины Кевина, отчаянно пытаясь увидеть знакомые места. Она так давно была здесь… в последний раз, кажется, когда праздновали обручение Рейчел.
Боже, пожалуйста, молча взмолилась она, пусть я увижу хоть что-то знакомое. Неужели я так много прошу?
— Вот! — воскликнула Молли, заставив Кевина чуть не подпрыгнуть за рулем. — Вот магазин деликатесов. Поверните за ним.
— Направо или налево?
— М-м-м… направо, — сказала она, испытывая радость, что ее безмолвные моления принесли свои плоды. Перед глазами появилось большое здание, в котором обитала Дарси.
— Вот здесь, — сказала она, даря Кевину сияющую улыбку, и откинулась на спинку сиденья, испытывая едва ли не головокружение от пришедшего к ней чувства облегчения. — Это мой дом.
Кевин остановился у обочины и удивленно посмотрел на нее. Молли вдруг смутилась, поняв, каким странным может показаться ее поведение.
— Дело в том… позади остался такой долгий день. И у меня создалось впечатление, словно я не была тут несколько месяцев, — искренне призналась она ему. — Но я провела поистине восхитительный вечер, Кевин. Словно это был сон.
Улыбнувшись, он слегка поправил мягкий воротник ее мохерового пальто.
— Это верно. Так и было. — Внезапно нахмурившись, он посмотрел на здание из окна машины. — Знаете, это странно, — заметил он.
Молли судорожно вцепилась в украшенную бисером шелковую сумочку, которую одолжила у тети Грейс.
— Что вы имеете в виду?
На мгновение Кевин было смутился, но потом улыбнулся.
— Видите ли, у начальства, как вы знаете, есть определенные привилегии, — весело глянул он в сторону Молли. — Должен признаться, что, едва только узнав о ждущем нас свидании, я просмотрел ваше личное дело, просто дабы понять, с кем мне придется иметь дело. И я был просто поражен, — добавил он.
— Поражен? — прошептала Молли.
— Вашими успехами в колледже, художественными наградами, которые вы завоевали, высокими оценками ваших данных на факультете… даже результатами тестов, которые вы проходили при поступлении в компанию. Вы умны и красивы. Я не мог дождаться встречи с вами.
Молли расслабилась, и у нее потеплело на душе, ибо собеседник говорил совершенно серьезно, да она и сама знала, что каждое слово из ее личного дела полностью соответствовало истине.
— Но, — продолжил Кевин, — я не сомневался, что вы живете где-то в районе Бельвью, не так ли? Во всяком случае, как мне помнится, явно не в даунтауне.
Молли осторожно перевела дыхание.
— Я там жила с родителями, когда только приехала сюда, — сказала она. — Пока искала себе квартиру, и на тот адрес приходила мне почта. И как-то забыла внести изменения в данные, в личном деле.
Кевин кивнул.
— Никаких проблем. Это всего лишь бумажки. Тем не менее я бы предпочел… — Он вынул маленькую в кожаном переплете книжку и записал адрес здания. Молли оставалось лишь беспомощно наблюдать за ним, смущенно ерзая на месте.
Ситуация становилась все менее забавной.
— Мне в самом деле хотелось бы уговорить вас показать мне свои холсты, — сказал он.
Молли грустно покачала головой.
— Понимаете, я не могла себе и представить, что вы заинтересуетесь ими. Откровенно говоря, я и сама хотела бы показать вам свои работы, Кевин, но у меня был такой тяжелый день, а завтра с утра меня ждет несколько важных встреч.
