Сейчас, не зацикливаясь на собственных хворях, старик был поглощён только одним: поисками листка бумаги, который так его взволновал перед самым сном. Наверное, оставил среди бумаг в кабинете, резонно предположил он. Осторожно опираясь на кресла, стоявшие по всей длине коридора, он добрался до лестницы. Вцепившись в деревянные перила, Блейк поднялся прямо к дверям кабинета. Он хотел сразу добраться до стола и немедленно найти бумагу, но, передумав, вышел на веранду.

Тропическая ночь на островке дышала желанной прохладой. Воздев глаза к высокому, темному, мерцающему мириадами звёзд небу, старик невольно сравнил его с чёрным бархатом, щедро усеянным бриллиантами. Он отвёл глаза от небесного свода и посмотрел туда, где метрах в ста начинался безбрежный, шепчущий волнами прибоя океан. Лунная дорожка смотрелась на его глади, как загадочный путь в бесконечность. Отсюда хорошо было видно начало знаменитой автострады «Оверсис хайвэй», убегающей к Майами. Освещённая бесконечными рядами лампионов, она была похожа на гигантскую гусеницу, хвост которой уходил за горизонт.

– Бог мой! – во весь голос воскликнул старик. – Неужели вся эта красота будет не для меня?

Но устыдившись собственного крика, который посчитал проявлением слабости и малодушия, старик замолчал. Хотя внутри всё продолжало кричать: не хочу умирать! Хочу бессмертия здесь, на земле, а не на небесах. Хочу быть здесь, а не там...

Почему ему, великому и могущественному магнату, финансовому гению, безоговорочно признанному сильными мира сего, способного при желании сдвинуть с орбиты Землю, не дано права купить бессмертие? Он ведь столько сделал для человечества! Но теперь на пороге небытия чувствует себя таким же жалким рабом судьбы, как и последний наркоман из нью-йоркских трущоб. Ну почему такая немилость? Какая всё-таки чудовищная несправедливость к нему, великому Дэйву Блейку! И это на пороге восемьдесят седьмого дня рождения?!

Он зябко поёжился и поспешил в кабинет. Здесь Блейку некогда было философствовать и пытаться говорить с Богом. Здесь дела вытесняли остальной мир.

– Мне надо срочно отыскать эту бумаженцию. – Как бы подстёгивая себя, старик упал в кресло за письменным столом.

Первым делом он зажёг старинную, с зелёным абажуром настольную лампу и в некой растерянности огляделся. «А ведь со всем этим тоже придётся прощаться», – подумал он со щемящей грустью.

Именно в этот момент Блейк смотрел на антикварное чудо – часы некой знаменитой фирмы. Зловеще зашипев и защёлкав, они пробили семь раз гулким колокольным звоном. Уже прошёл почти час, как он встал с постели, а так ничего не сделал. Так бездарно распоряжаться временем на пороге смерти?! Блейк перевёл взгляд на портрет отца. Он бы точно не одобрил.

В его кабинете не было никаких электронных средств общения с миром. Даже телевизора. Блейк так и не прикипел к чудесам высоких технологий, хотя сам охотно вкладывал деньги в их создание и развитие. Даже мобильным телефоном он пользовался крайне редко. Всё оргтехническое хозяйство империи Блейка, включая спутниковую систему навигации и средства наблюдения, располагалось в соседнем доме. Его верхние три этажа на самом деле были лишь подобием айсберга, ибо ещё шесть этажей этого уникального информационного центра, напичканного суперсовременной аппаратурой, находилось под землёй. Именно здесь денно и нощно за немалое вознаграждение на Блейка трудились десятки референтов.

Зато в личном кабинете он почти всегда находился в одиночестве. Потому что именно здесь, в окружении дорогих его сердцу предметов, он снова чувствовал себя молодым и защищённым, словно дух отца всё ещё витал в этих стенах и дарил ему отчётливое ощущение тепла и надёжности родного очага.

Но только не сегодня. Не сейчас. И виной тому всё та же вчерашняя депеша.

Всё! Хватит сантиментов! Пора работать! Бумага должна быть где-то здесь.

Но вместо неё на столе лежали три изрядно поистершиеся от времени кожаные папки зелёного, синего и красного цветов. «Триптих Блейка» – так метко окрестили их острословы из окружения магната.

– Да-да, где-то здесь.

Он не стал открывать зелёную папку, в которой содержались сведения о состоянии дел непосредственно в его собственной империи, насчитывающей более двенадцати тысяч объектов. Сейчас эта папка была ему неинтересна. Впрочем, как и вчера, и месяц, и год назад. В его империи уже давно не случалось никаких катаклизмов.

В синей аккумулировались оперативные сводки о котировках акций на биржах, курсах валют, индексах экономического роста в разных странах, состоянии фондовых рынков, сообщения о других важнейших событиях в мире бизнеса.

И наконец, красная папка содержала особо конфиденциальную информацию. Это были отчёты о состоянии различных секретных счетов, в том числе и Фонда Будущих поколений в офшорах. В папке также находилась заслуживающая внимания информация политического характера, которую слали ему персонально несколько десятков личных осведомителей – высококвалифицированных агентов, прошедших школу спецслужб в самых разных странах. С особым вниманием Блейк следил за сообщениями агентов из Восточной Европы, где в последние годы он наиболее успешно плодил свои капиталы. Но особенно его мысли поглощала Россия. Даже после распада СССР старик продолжал считать её «империей зла» и самым главным препятствием в достижении мировой гармонии. «Злой, ортодоксальный, но умный монстр» – именно так некогда окрестил он эту далёкую страну, выходцем из которой являлся. Но именно за это себя ещё больше ненавидел.

Именно с Россией в сознании Блейка была связана депеша, про которую он вспомнил, как только проснулся. В ней было нечто крайне важное. Но вот что именно? «В 87 лет просто стыдно не иметь склероза. – Блейку очень нравилась собственная шутка, которая вновь пришла в голову. – Хоть голова и болит, шуткам волю даёт. Жаль, не с кем поделиться».

Начинку «триптиха» вышколенные референты обязаны были обновлять не менее двух раз в сутки. Блейк не доверял ни прессе, ни телевидению, ни даже Интернету. Ибо по собственному опыту хорошо знал, что за всеми этими игрушками гласности и свободы стоят интересы их владельцев, а посему они не способны предоставлять объективную информацию.

Тренированным глазом он быстро перебрал вечернюю почту, но то, что искал, в ней не нашёл. Странно! Бумага должна быть именно в красной папке, – настаивала интуиция. Откинувшись на спинку кресла, хозяин принялся реконструировать события минувшего вечера. Но то ли от напряжения, то ли потому, что он ещё не принял обязательную порцию лекарств, старика затошнило. С удивительной для нынешнего утра прытью он отправился в ванную комнату и упал перед унитазом на колени. Болезнь все больше и больше делала его беспомощным.

Когда приступ рвоты прошёл, он тщательно умылся и внимательно оглядел себя в огромном зеркале. Но тут же боковым зрением увидел в зеркале отражение каких-то бумаг, спокойно лежащих поверх бронзового контейнера для мусора, и мгновенно всё вспомнил. Ну конечно! Накануне, уже собираясь покидать кабинет, он предусмотрительно посетил туалет, захватив с собой несколько непрочитанных файлов. Доставшаяся, как видно, по наследству привычка читать в интимном месте была настолько сильна, что Блейк давным-давно перестал с ней бороться.

Вот она, эта депеша! – Старик чуть не подпрыгнул от радости. – Но почему из Франции?! Почему вчера показалось, что из России? Но стоило ему тут же, в туалете, вчитаться в лаконичный текст информатора, как всё встало на свои места.

Европейский суд по правам человека впервые в своей истории, –сообщал информатор, – намерен принять к рассмотрению жалобу российского гражданина Фролова к банку «Быстрый кредит», обанкротившегося в результате дефолта 1998 года в России. Такое решение на днях приняла палата Евросуда по правам человека.

Вчера же в Страсбурге в ресторане «Понт СентМартин» состоялась встреча некого адвоката Зоммера, которому поручено представлять интересы Фролова в суде, со своим доверителем. Обращаю внимание на то, что во время встречи (распечатка записи разговора прилагается) защитник убеждал русского перенаправить претензии в адрес российского правительства.