Интересный экземпяр! Мышцы, как у культуриста. Благодаря этому и живой остался, хотя вид у тела был, словно на нём с разгона затормозил самосвал. Но, видно в момент удара, парень непроизвольно напряг мышцы о они, как броня, защитили его.

Верхняя половина почти не пострадала, если не считать многочисленных порезов и небольших рваных ран, а вот ниже - гораздо хуже. Остатки ноги пришлось отнять, таз собрали на скрепки. Но самое удивительное для меня началось потом, недели через три.

По всем объективным показателям было видно, что организм восстанавливает ся невероятным темпом, что характерно для не злоупотребляющих ни алкоголем ни прочими "жизненными стимуляторами", но говорить и, вообще. реагировать на посетителей наш пациент отказывался напрочь. Я уже начал подозревать сдвиги в психике. Следователь, который вёл дело, заходил всё реже. И только Егоров вёл переговоры с пациентом. Точнее. говорил всё время полковник, а больной лежал с закрытыми глазами, иногда ненадолго их приоткрывая.

- Я же вижу по глазам, что он нормалет и успешно выздоравливает! - горячо доказывал мне Леонид.

Как жаль, что ему не удалось убедить меня.

И вот наступил этот печальный день.

- Дверь закрыта, Илья Петрович! - по коридору ко мне бежала медсестра, - Я только на несколько минут вышла, а её кто-то закрыл.

Что за непорядок во вверенном мне заведении? Я почти бегом добрался до двери. Она не открывалась. Изнутри палаты в ручку двери было что-то вставлено.

- Быстро найди мужиков в терапии и пусть выломают дверь!

А я, распахнул дверь соседней палаты и открыл окно, чтобы попытаться заглянуть в закрытую палату. Та картина, которую я увидел, чуть не повергла меня в обморок. На подоконнике раскрытого окна сидел с капельницей в руке наш пациент и спокойно беседовал с Егоровым, который стоял внизу.

- ... Егоров, ты представляешь: я, со своей умнейшей голоой и светлым взглядом, правда без ноги и в тюремной робе?

- Валера! Прекрати! Никто тебя не собирается садить в тюрьму, - Егоров, говоря это, медленно разгребал руками кусты, разделяющие пространство между зданием и дорожкой.

- Полковник! Стой на месте! Всё равно тебе не удастся меня поймать. Да и возраст у тебя не тот для таких упражнений. Да, ты не мог бы пропросить, чтобы дверь не ломали, а то я с тобой побеседовать не успею...

Но в этот момент дверь затрещала и распахнулась, зазвенела по полу отломанная ручка, загремела отодвигаемая мебель. Якимов обернулся и, замахнувшись банкой капельницы на кого-то в палате, скомандовал.

- А ну, стоять! Бараны! Прёте, как на буфет! Никакой вежливости.

Но, видимо, ворвавшиеся не остановилиь, потому что Якимов швырнул банку, опёрся обеими руками о подоконник и рывком выбросился на улицу. Он упал на отмостки головой вниз. Тело несколько раз конвульсивно дёрнулось и замерло. Всё.

Я посмотрел на Егорова. Тот сидел на земле, опустив голову, держась рукой за левую сторону груди. Я выскочил в коридор.

- Лена! Валидол и нитроглицерин! Быстро!

Когда я прибежал, полковника уже подняли и посадили на скамейку.

- Все свободны! Ты что, Леонид Николаевич, разве так можно?

Егоров повернул голову.

- Илья! Что случилось с нами? Что случилось с нашей страной? Почему такие, как этот парень, так упорно не желают жить с нами? Может мы с тобой не похожи на нормальных людей?

- Да нет, Лёня, успокойся. Ты просто разволновался. Ну, закончил жизнь бандит...

- Сам ты бандит! И я с тобой тоже! У меня сыну скоро столько же стукнет, сколько и Якимову. И я с ним тоже не могу общий язык найти. Нет! С меня хватит! Выслуга есть. Сегодня же подам рапорт. Давно пора на пенсию. Буду с Натальей на дачу ездить. Ещё одного такого случая я не перенесу.

Мы молча проводили взглядом медбратьев с носилками, на которых лежало, накрытое простынёй, тело. Я похлопал ладонью по колену Леонида и ушёл к себе в кабинет.

Видеть никого не хотелось....

...

Начало.

Царь задумчиво потеребил жидкую бородку. Молча оглядел худую тщедушную фигуру, стоящую на коленях. Потом промолвил.

- Так вот ты какой. Смутьян. Я, было, думал, что ты телом хотя бы удался в отца. А у тебя ни тела ни ума. Хорошо, что я не видел тебя раньше. Тогда бы мне не хватило той решимости, которая появилась, из-за доносов на тебя.

Ирод почесал тело под рубашкой и повернулся на подушках на другой бок. Слуга перебежал на другую сторону и принялся махать веером из перьев, словно хотел, чтобы тело правителя взлетело в воздух. Ирод посмотрел на него и слуга послушно стал замедлять движения. Когда поток воздуха сравнялся с его желанием, Ирод опять обратил взгляд на наказуемого.

- Что молчишь то? Говорят, что ты мастер заговоров-разговоров. Скажи что-нибудь!

Стоящий на коленях поднял голову:

- Ч-что с-сказ-зать?

- Как твоё имя?

- И-исус.

- Очень хорошее имя. Так именно мы его и запишем, - произнеся это, царь посмотрел на сановника, который поспешно задвигал палочкой по свитку папируса.

- Значит ты не хочешь работать? Не хочешь помогать своему отцу? Так?

Не дождавшись ответа, Ирод наклонился вперёд и продолжил:

- Ты подговариваешь молодых, чтобы они тоже не работали? Просите еду у людей. Живёте хуже собак. Ваши матери все глаза выплакали. Отвечай!

Оглянулся на окно, из которого донёсся шум взлетевших голубей, напуганных его выкриком, Ирод продолжал уже спокойнее:

- Почему ты не хочешь работать? Все люди работают.

- Р-раб-ботать - это п-п-плохо.

- Это трудно, а не плохо. Зато не работать легко. Не так ли?

Исус кивнул не поднимая головы. Ирод откинулся назад, скосил глаза на павлиньи перья, выравнивая поток воздуха, и задумчиво пошевелил скрещёнными на животе пальцами. Лицо стало терять признаки живого и стало застывать в какой-то маске актёра. Даже веки уже двигались медленно, словно подчинённые не своему ритму, а посторонней злой воле. Приступ бешенства овладевал им.

Стражники побледнели от страха. Один из них нервно глянул на коленопреклонённого юношу и, поклав ладонь на рукоять клинка, широко открытыми глазами уставился на лицо господина. Судорожно сглатывая, он искал на неподвижной маске малейшее изменение, указывающее на то, что надо надо полоснуть лезвием по худой шее.

Упала палочка из рук сановника и Ирод вздрогнул. Нервная волна пробежала по лицу и оно стало вновь таким, каким было несколько мгновений назад. Все облегчённо выдохнули как можно незаметнее. И только опахало вздымалось и опускалось бесшумно, отмеряя ход времени.

- Почему ты не умер, когда был маленький? Почему именно я должен убить тебя? Потому что я твой господин? Почему именно я, а не твой отец? Не твой брат? Кто-нибудь другой? Весь мой народ должен работать. Вся моя власть прирастает работой людей. Если люди не будут работать, я не смогу их защитить.

Ирод опять откинулся назад на подушку и потянулся всем телом.

- Ты хочешь умереть?

Исус неопределённо пожал плечами. На его истощённом лице не шевельнулась ни одна часть. Напрасно дожидался царь хоть малейшего изменения в безразличной гримасе, скосившегося набок лица.