— Это значит, что они вольны опустошать земли бунтовщиков и убивать любого, кто встанет у них на пути, включая женщин и детей, — сказал отец Томас. — Когда мятежники покорятся, а они это сделают, Кэмпбеллы заберут у вождей мятежных кланов их старших сыновей и будут держать их в заложниках, чтобы гарантировать хорошее поведение их отцов.

Глинис почувствовала, что на нее накатывает тошнота.

— Моему брату всего четыре года!

— В таком случае, возможно, его как раз удастся научить вести себя благонамеренно.

Если бы отец Глинис знал об этом плане, ему бы, конечно, достало здравого смысла отделиться от мятежников. Расспросить отца Томаса дальше Глинис не успела, он встал из-за стола.

— Теперь мне придется добиваться продвижения независимо от Гэвина, — сказал он, вперив взгляд в Генри. — Это обойдется дорого.

Ответа он не ждал. Даже не попрощавшись, отец Томас большими шагами вышел из комнаты.

— Томас — важная персона в церкви, — пояснила Пег, как только он ушел, как будто это служило оправданием его грубости.

Генри отправил в рот кусок яблочного пирога, посмотрел на Глинис и сказал:

— Ешь как следует. Мужчинам нравится, чтобы у женщины было мясо на костях.

Глинис не могла вернуть себе веселое расположение духа так же быстро, как это получалось у ее дяди и тети, но она слабо улыбнулась и взяла кусочек.

— Что ты думаешь о Джеймсе-пекаре? — обратился Генри к жене. — Он прекрасный человек. По-моему, из него выйдет хороший муж для нашей костлявой племянницы, а?

Глинис поперхнулась куском яблочного пирога. Наконец она перестала кашлять и смогла заговорить:

— Спасибо за заботу, но я не хочу больше выходить замуж.

— Не хочешь выходить замуж? — переспросил Генри. Потом повторил то же самое громче: — Не хочешь выходить замуж?!

Когда Глинис замотала головой, ее дядя и тетя изумленно переглянулись.

— Джеймс — степенный мужчина, у него хорошее будущее. — Пег протянула руку через узкий стол и похлопала племянницу по руке. — Тебе не помешает с ним встретиться.

— Большое вам спасибо, — сказала Глинис. — Но оттого, что я с ним встречусь, я не передумаю.

В комнату вошла Бесси. Она подошла к Генри и что-то тихо сказала ему. Тот посмотрел на Глинис и улыбнулся во весь рот.

— Джеймс уже здесь. Пойди наведи красоту, а я пока его приглашу.

Два часа спустя Глинис едва не засыпала от невыносимой скуки. Джеймс определенно был самым нудным человеком, какого ей только доводилось встречать. Вдобавок он был начисто лишен привлекательности.

— Вы никогда не выезжали из города? — спросила она после того, как он долго и монотонно рассказывал о собраниях его гильдии. — Наверняка вам иногда очень хочется выйти в море под парусом или погулять по лугам?

— В морях полно пиратов! — воскликнул бедный Джеймс, искренне встревожившись. — Кроме того, я страдаю морской болезнью.

Он страдает морской болезнью?

На Глинис накатила волна ностальгии по дому, а когда эта волна отхлынула, после нее осталось ощущение безнадежности. Она всегда жила у моря и даже не догадывалась, как сильно ей будет его не хватать. Даже когда она была замужем за этим презренным Магнусом, она могла слышать шум моря за окном и каждый день гулять по берегу.

Неожиданный шлепок тяжелой влажной ладонью по заду вернул Глинис к реальности.

— А вы хорошенькая, — заявил Джеймс. Он наклонился к Глинис так близко, что ей было видно слюну на его подбородке. — Думаю, я самый подходящий мужчина, чтобы укротить дикую девчонку с гор.

Глава 23

В унылый предрассветный час Алекс шел по улицам города. Иногда из дверных проемов его окликали продажные женщины. В этот час на улицах не было никого, кроме воров и пьяных юнцов, жаждущих подраться. Но за спиной Алекса висел клеймор, на поясе ножи, и то и другое было хорошо видно, поэтому никто не доставлял ему неприятностей.

Ворочаясь с боку на бок на слишком маленькой кровати в таверне, Алекс, в конце концов, перестал даже пытаться заснуть. Ему хотелось поговорить с Глинис об этой истории с маленькой девочкой, которая, как утверждает Сабина, была его дочерью, но не мог же он явиться в дом ее родственников среди ночи и постучать в двери. Когда на небе забрезжили первые лучи рассвета, Алекс развернул бумагу, которую ему дала Сабина, и стал читать объяснение дороги. И как только Сабине пришло в голову поселить девочку в самой бедной части города?

Алекс свернул в боковую улицу, здесь стояла такая вонь, что он прижал к лицу плед. Он спускался с холма все ниже и ниже. Место, которое он искал, оказалось почти у самого озера, наполненного нечистотами. Весь кипя от ярости, он стукнул в дверь.

Дверь приоткрылась лишь настолько, чтобы он увидел женщину с сальными волосами и изможденным лицом. Увидев Алекса, она расширила глаза и спросила хриплым голосом:

— Алекс Макдоналд?

— Да.

Женщина открыла дверь шире. Алекс пригнулся и вошел внутрь. Он оказался в комнате с низким потолком, освещенной одной коптящей лампой. Кроме него и женщины, в комнате никого не было. Еще спускаясь по улице, Алекс понял, что Сабина ни за что бы не испачкала свои изящные туфельки, придя в это ужасное место, но он все-таки спросил:

— Где графиня?

— Эту даму я никогда не видела, — ответила женщина. — Ее горничная сказала, что со мной расплатитесь вы.

Черт бы побрал эту вертихвостку!

— Ее корабль отплыл? — спросил Алекс, хотя уже знал ответ.

Женщина кивнула:

— Да, на рассвете.

— А ребенок?

— Она у меня, но сначала вы должны мне заплатить.

Сабина знала, что независимо от того, его это дочь или нет, Алекс не сможет оставить девочку в этой убогой лачуге, где о ней никто не заботится. Во всяком случае, он надеялся, что Сабина это предвидела, когда бросала свою дочь.

Алекс увидел дверной проем в смежную комнату, занавешенный потрепанной занавеской, и предположил, что девочка там. Он бы мог сам ее забрать, но женщина заслужила плату. Он бросил в ее подставленную ладонь несколько монет.

Женщина скрылась в темноте за занавеской. Алекс с удивлением понял, что волнуется. Что на него нашло? Он бесстрашно плавал в шторм, бросался в атаку в бою, но сейчас чувствовал незнакомую дрожь в коленках, и из-за чего — из-за встречи с маленьким ребенком.

Прежде чем он успел мысленно подготовиться, женщина откинула занавеску и вернулась в комнату, ведя за руку маленькую девочку. Подарок Сабины.

Алекс никогда в жизни не лишался дара речи, но сейчас он был так ошеломлен, что не мог говорить. Глядя на ребенка, он испытал очень странное чувство, что смотрит на женскую версию самого себя в детстве. Волосы у девочки были такие же белоснежные, как у него, когда он был ребенком, и она была длинноногой, как новорожденный олененок.

— Она странная, — сказала женщина. — Не говорит ни слова.

— Может быть, ей нечего вам сказать. — Алекс рассмотрел, какая девочка грязная, и у него возникла ужасная мысль. — Сколько времени она у вас находилась?

— С тех пор, как мне ее привели пару месяцев назад. Как видите, я хорошо о ней заботилась.

Господи помилуй! По-видимому, девочка жила здесь с тех пор, как Сабина прибыла в Эдинбург. Вот бедняжка, наверное, и забыла все слова. Алекс вспомнил, в каком он был отчаянии, просидев в камере всего пару часов, и ему захотелось плакать от жалости к ребенку. Он опустился на колено, чтобы разглядеть девочку поближе. На него смотрели глаза такого же зеленого оттенка, как его собственные. Хотя ее лицо было в форме сердечка, а не с квадратным подбородком, как у него, ее нос был более изящной копией его прямого носа, и у нее был такой же крупный рот с пухлой нижней губой, как у него.

Алекс слышал, что женщина ушла, но не сводил глаз с ребенка. У него возникло странное побуждение прикоснуться к ней. Он улыбнулся, положил руку на ее щеку — и испытал огромное облегчение, когда девочка не вздрогнула, не отстранилась. У нее была нежная кожа малыша. Он представил, как она сидела взаперти в этом ужасном месте столько времени, и у него сжалось сердце. Он заговорил с ней по-французски: