Небо было возмутительно голубое, и сосредоточиться никак не выходило. Кроме того, донимала жара, дыханием тёплого ветра проникая через распахнутое окно.

— Вот тебе и домик в деревне… — с досадой проговорил Мастер, захлопывая створки.

В комнате наступила желанная прохлада. Однако собеседника Мастера это отнюдь не обрадовало, — наоборот, в наполненном полумраком помещении он почувствовал себя более чем неуютно.

— Вы придумали, что будет дальше, Мастер? — поёжился он.

— Что, интересно? Знаю-знаю, сам порой страдаю любопытством… — добродушно, если это слово можно применить к данному субъекту, улыбнулся Мастер.

— Как вам может быть интересно, если вы сами всё продумываете?

— Я продумываю лишь декорации, дорогой мой… актёры же, если вы заметили, ведут себя как хотят. Если подумать, то всё вообще зависит от них!

— Не верится как-то. — недоверчивое. — Но вы так уверенно говорили в прошлый раз, что всё так и должно быть…

— Уверяю вас, если что-то пойдёт не так… это сразу станет понятно…

— А мне кажется, вы мелочитесь. — собеседник Мастера злобно сощурился. — С детьми играетесь… а ведь я могу подумать, что вы утеряли своё Мастерство… вот в былые времена…

Мастер пару минут внимательно разглядывал подавившегося его взглядом и потому замолчавшего собеседника.

— Я так понимаю, это провокация? Ответ пришёл не сразу, но чётко и уже уверенно.

— Да.

— Ну что ж… в принципе, основного плана это не меняет. Любуйтесь же!.. только… потом не жалуйтесь. И Мастер нехорошо улыбнулся. Настало время Большой Игры…

Люди — добрые и отзывчивые существа. Особенно — эдакие милые старушки лет семидесяти отроду, маленького расточка и с голубыми выцветшими от времени глазами божьего одуванчика, не обидевшего ни одной пчёлки…

Люди — самые милосердные, сопереживающие и понимающие… особенно — люди пожилого возраста.

В конце концов, даже если они кого и обидят — так это не со зла, верно? Ну, получилось так, получилось… с кем не бывает?

— Что, милок, пробрало? — злорадно захихикала «милая старушка семидесяти лет отроду».

Не знаю, может, пчёлок она и не обижала, зато меня она явно решила «обидеть». До смерти, ага… Я с тоской посмотрел на чёрное ночное небо. Светила почти полная луна, на которую хотелось театрально завыть, тем самым подтверждая довод старушенции — да, пробрало. А кого бы не пробрало, если бы его привязали ко вкопанному посреди полянки столбу и методично обкладывали почему-то не слишком сухими дровами?

— Это чтобы ты подольше подёргался. — улыбнулась совершенно целыми белыми зубами «старушка».

Я сглотнул. Вот, ей-ей, чего в ней страшного? При свете белого дня — ну чисто этот самый одуванчик! А вот ведь как, сейчас смотрю — ни клыков, ни страшного вида, ни метлы какой, как у заправской ведьмы из детских страшилок, ни страшных пронзительных глаз, как у сирен, даже голос — и тот, весь такой ласковый, добрый…

А ведь страшно. Притом страх — какой-то странный… не подавляющийся. Казалось, чем больше я боюсь — тем сильнее это страх во мне укореняется, и совершенно невозможно с этим бороться. Да и зачем? Выхода-то нет.

Стоп!! Ну что за ерунда, почему мозги отказываются работать? Никогда такого не было — чтобы я так легко сдался. Что ж, дрова ещё не собраны до конца, можно и порасспросить не в меру прыткую бабульку.

— Уважаемая… — у, бестия ненавистная! — А могу я узнать, зачем вы всё это? — да, на кой… леший ты меня, старая крыса, облезлая сволочь…

Старушка на время прекратила свой бег в поисках дров и задумчиво на меня уставилась.

— Нехорошо. — прищёлкнула она языком. — Мало боишься… — и тут же задорно прищурилась. — Ничего, вот запылает костёр-батюшка, эх, как заверешчишь! — она мечтательно закатила глазки. Но тут же остро на меня глянула, да так резко, что сердце ухнуло в пятки. — А шиш я тебе скажу зачем. Догадаешься — всё наслаждение испортишь. И, довольно усмехнувшись, бабулька помчалась за новой связкой дров.

…Всё началось как всегда, внезапно, — с жаркого, наполненного до смерти надоевшей духотой летнего дня.

Как говорится в таких случаях — ничто не предвещало беды: ни солнечное затмение вне очереди, ни жуткое пророчество об апокалипсисе, ни упавшая накануне на землю-матушку звезда-метеорит, ни чёрная курица, перебежавшая дорогу в самом неподходящем месте, которое не обойти… И уж тем более не предвещала беды практика в богом забытой избушке на краю Леса, на расшалившуюся нечисть которого и пожаловалась Адана Топийская, владелица этой самой избушки, прислав письмо не кому-нибудь, а самому директору Школы Магических Искусств…

Сложно поверить, что на подобное предложение кто-нибудь согласился бы. Но тут, на свою беду, оказалось, что я совершенно не представляю, где мне отрабатывать практику. К слову, распределять нас должны были преподаватели — но, в силу того, что нас было мало (одиннадцать человек, кто не помнит) и мы все поразительно хорошо сдали экзамены, нам решили сделать «подарок». То есть, место практики мы выбирали сами… всё бы хорошо, но вот, честное слово, из предложенного «списка», состоящего из толстого тома немаленького веса меня не устраивало ничего. Вот так просто «ни-че-го». Хоть во дворец к самому Раэннолу идти… А что? Никто из наших не решился. Разве что, из других курсов… Четвёртый, правда, всё ещё готовился к экзаменам — там у них какой-то особый усложнённый вариант…

Но тут, значит, мне попалось это самое письмо. Да как попалось! Директор наш, когда понял, что я единственный, кто ещё не выбрал место, решил меня просветить насчёт ответственности, долга и прочая, прочая… Вот спрашивается — зачем? Что я, маленький — не понимаю? Девятнадцать годков недавно стукнуло.

И только спустя пару минут я понял смысл его распинаний… Директор ну просто мечтал, чтобы я поскорее убрался из ШМИ и не нервировал его своим постоянным нахождением в библиотеке! И это только после трёх дней моего там ночевания… Ну да, зачитался, заснул — глядь, а там и утро уже… а зачем куда-то идти? Всё равно потом туда вернусь.

И так, директор продолжал ездить мне по ушам, а я от нечего делать разглядывал вещи на его столе. Большинство просто не привлекало никакого внимания, а в некоторых угадывались артефакты — притом мощные. И, значит, поверх прочих бумаг лежало это письмо, видать, недавно пришедшее и потому только что прочитанное. Ну, я и зачитался. Писала Адана хорошо, с чувством и толком. И не поверишь, что бабулька-то из глубинки… но суть она излагала интересную. О том, что Лес шалить начал, я сам догадался — старушка же жаловалась на беспредел нечисти, до недавнего времени вёдшей себя тише воды ниже травы. …в общем, уговаривать директора долго не пришлось…

Телепортировали меня крайне неудачно — прямо на дорогу. Казалось бы, чего такого? Но в том-то и дело, что время было за полдень, солнце стояло в зените — а до леса ещё топать и топать… К слову, лес это находился возле небольшого городка на приличном расстоянии к западу от столицы. Пришёл я к избушке, что понятно, взмыленный и переутомлённый до чёрных пятен перед глазами. Казалось бы — чего стоит наколдовать лёгкий ветерок там или же ещё чего полезного? Так ведь нет… энергию жалко.

Пришёл я, значит, к избушке и говорю ей: «Избушка-избушка, стань…» Ой-ё, это не отсюда…

Так вот, пришёл я. Хозяйка встретила меня с распростёртыми объятиями и — свежей холодной окрошкой на обед. Старушка была со мной весьма добра и мила, из чего я сделал вывод, что практика пройдёт просто замечательно…

И лёг спать, сам удивившись собственной сонливости… Проснулся, что характерно, ночью и привязанный к столбу на поляне среди того самого леса, хоть и не слишком далеко — сквозь деревья виднелась та самая избушка. Ну, кто скажет, что мне теперь делать? Что-что? Наколдовать что-нибудь покруче и надавать злобной бабке по мозгам? Ага, щаз! Только вот заднюю ногу почешу…