Насколько было известно Шуту, именно в необходимости мириться с этими отпрысками богатых фамилий крылась главная печаль капитана Дени, который мечтал видеть гвардию цельной и сплоченной. «Как можно полагаться на гвардейцев, если из них едва ли не треть – дерзкие сынки родовитых дворян, полагающие, что им все позволено? Что гвардия – это просто шанс блеснуть перед Его Величеством и даже пролезть в фавориты. Разве они готовы до последнего вздоха защищать своего короля?», – восклицал Дени. Шут разделял сомнения капитана, да и в целом отношения у них были дружеские. В отличие от большинства придворных, Авером никогда не относился к Шуту как к дураку: он не умел врать сам, но и чужое притворство вычислял с первого раза. «Мне, – объяснял он, – по долгу службы положено людей насквозь видеть. Я бы много чего мог порассказать о каждом, кто столуется у нас во дворце». Он мог бы, да…

Одно было странно: от какого помрачения капитан вдруг стал делиться новостями с Аритой? Впрочем, эта-то и соврет – не дорого возьмет.

Шут нашел Дени в казарменном зале собраний, где тот проводил очередную нравственную беседу с молодыми рекрутами, готовыми принять присягу. Проскользнув в комнату, Шут беззвучно прикрыл за собой дверь и присел на лавку, которую почти скрывала густая тень от высокого стеллажа с тренировочными мечами. Кандидаты в защитники королевской семьи стояли перед капитаном ровным строем и едва сдерживали радостное возбуждение. Похоже, именно в это утро мальчишки получили свою парадную форму – черные с золотым кантом мундиры – и очень гордились ею.

Главный гвардеец Закатного Края был среднего роста, поджарый и крепкий. Его почти седые волосы, коротко остриженные чуть ниже ушей, резко контрастировали с загорелой темной кожей лица. Прямые узкие губы, чуть кривой нос и длинный шрам на правой щеке – облик воина…

– Так вот я вам еще раз повторю, – Авером прошелся вдоль шеренги новичков, потрясая тяжелым знаменем гвардии, – это – не просто тряпка на шесте! Это ваша честь, ваша клятва, ваше имя! Через два дня вы не просто будете целовать это знамя, вы присягнете короне, а это, мальчики, не шутка. Поэтому я вас еще раз прошу: подите прочь, если думаете, что служба в гвардии – это красивая форма и девки в соплях от восхищения вашим бравым видом. После присяги вы станете людьми короля, его защитой, опорой и щитом! Раз и навсегда. Уяснили? Можете быть свободны. – Дени отвернулся от мальчишек и направился к Шуту, прогоняя с лица суровость. – Ну здравствуй, господин Патрик. Ты, говорят, болеть изволил?

– Было дело, капитан. Уже, как видите, здоров. А вы сами?

– А мне чего? Я, брат, отродясь ничем не хворал, – Авером заботливо прислонил знамя к стене и сел на соседнюю лавку. – Вот, разве что, заработал синяков накануне, решил, так сказать, лично проверить навыки старшего состава…

Шут улыбнулся:

– Надо полагать, они вас не разочаровали.

– Нет, друг мой, нет, очень даже хороши ребятки! Но довольно, – Авером стал серьезен. – Ты ведь о сплетнях узнавать пришел, так?

Шут не спешил говорить, он почесал согнутым пальцем переносицу, поглядел на Дени пристально и как бы нехотя кивнул. Взгляд капитана стал тяжелым, на лице его разом обрисовались все морщины:

– Правда это, Патрик, – горечь в голосе Дени сказала Шуту больше, чем сам ответ.

Некоторое время они сидели молча.

– Расскажите мне, капитан, – он твердо посмотрел в глаза Аверому. – Я должен знать.

Капитан не стал спрашивать, почему это ему надо отчитываться перед придворным шутом. Слишком хорошо они понимали друг друга.

– Расскажу, Патрик. Только вот знамя на место отнесу, а потом мы с тобой прогуляемся. Не доверяю я дворцовым стенам. Вот по возвращении… имел беседу с советником в его башне, а сегодня весь город знает с какими, так сказать, результатами наш король вернулся из дипломатического похода в сопредельные земли. А ведь советник божится, что никому и словом не обмолвился о нашем разговоре. И я имею все основания ему верить.

– Да бросьте, капитан! – Шут помог Дени пристроить знамя в специальной нише. – Не вы один глаза имеете, с вами во дворец, как я понимаю, прибыли и ваши гвардейцы. Они, небось, тоже не слепые. Кстати, когда вы вернулись? Я с этой простудой совсем от жизни отстал.

– Да уж дня три как. Но, поверь, Патрик, мои парни даже половины того не знали, о чем мы с советником говорили. А теперь каждая кухарка норовит меня поймать за плащ. И ладно, если б они вели старого Дени в свою кладовочку… Нет, друг мой, эти вероломные создания забрасывают меня расспросами. – Они покинули гвардейский двор и по молчаливому указанию Аверома направились к крепостной стене. – Дескать, правда ли вы, наш дорогой капитан Дени, видели тайкурскую принцессу, голышом танцующей в лесу? Каково, а мальчик? Бабий треп! Уверяю тебя. Гораздо хуже то, что все в курсе намерений короля привезти девушку тайкуров сюда… Вот этого как раз никто не мог знать, кроме меня и советника… да еще двух моих парней, но они прибудут в Золотую вместе с Руальдом. К празднику Начала Осени.

Шут задумался.

– Значит, это действительно правда, – промолвил он, хотя поверить в такой расклад дел было почти невозможно. Капитан мрачно кивнул, огибая стайку озабоченных служанок, спешивших в сторону большой купальни для господ. Одна из них приветливо кивнула Шуту, однако тот не ответил, совершенно потрясенный новостями. – Но почему вы решили, что это именно ваша беседа дала основу для сплетен? Слухи летают на быстрых крыльях. А в Тайкурдане, я думаю, уже все в курсе намерений их принцессы.

– Нет. В том-то и дело! – Дени сердито дернул скулами, не позволяя себе более явного проявления гнева. – Руальд не хотел лишних толков раньше времени. Он планирует ее приезд не раньше конца осени. – Шут видел, что гвардеец, может, и не подает вида, но сильно казнится из-за сплетен, ползущих по дворцу.

– Да какая разница, капитан. Слухи летают. Не вините себя, – сам он постарался скрыть, как тошно ему стало от последних слов гвардейца.

«Не раньше конца осени… Нет, это похоже на сон, на бред, этого не может быть. Руальд всегда был так добр к Элее, я-то знаю, я видел». Он шел за капитаном к стене, не замечая ничего вокруг. Последние надежды рухнули, слухи оказались правдой. Вокруг кипела жизнь, но Шуту казалось, мир замер и раскололся глухой тишиной. «Бедная королева! Каково же ей сейчас?» – он стиснул веки со всей силы, как будто, закрыв глаза, можно было спрятаться от разверзающейся под ногами пропасти.

Замок Солнечный Чертог был стар и крепок. Центром его являлся дворец с высокими шпилями и стрельчатыми окнами, окруженный сначала пышным садом, затем Внутренним городом и, наконец, мощными укреплениями высокой Небесной стены, имеющей семь башен по углам на равных расстояниях. Сейчас, в мирное время, ворота крепости были открыты и попасть внутрь почти без помех мог любой желающий. Внутри стен протекала своя, особенная жизнь: здесь был маленький рынок, харчевня, постоялый двор, лавки мастеров, небольшая церковь – все, как в городе, над которым возвышался замок. С одним только отличием: каждое заведение у подножия дворца несло на себе печать непосредственного служения короне. Ремесленники в лавках получали заказы на посуду для короля, свечи для короля, оружие для короля… И оплату за работу им выдавали не по факту выполнения поручения, а раз в две недели, как наемным работникам. На постоялом дворе жильцы не платили за комнаты, ибо являлись либо слугами гостей монарха, либо самими гостями очень мелкого сословия. Нужно ли говорить, что эти же гости посещали харчевню, где цены были в два раза ниже городских…

А на Небесной стене несли стражу гвардейцы короля. Она поднималась высоко над землей и в тревожные времена всегда спасала жизнь обитателям замка. Имея глубокий колодец на территории Внутреннего города и неизменно полные кладовые, члены королевской семьи со всеми их приближенными могли не опасаться осады. Снаружи стена была почти монолитна и уходила в небо на высоту в полтора десятка человеческих ростов. Чтобы подняться на ее гребень по внутренней лестнице, Шуту пришлось отсчитать не менее сотни ступеней.