Может быть, утверждение, будто заказ куриной котлеты или вегетарианского бургера — невероятно важное жизненное решение, прозвучит наивно. А какой нелепой фантазией мы назвали бы предположение, что в 50-е годы XX века будет искоренен расизм, стоило лишь занять не то место в ресторане или в автобусе. Так же фантастично прозвучало бы, услышь мы в начале 1970-х, до начала кампании Цезаря Чавеса* за права рабочих, что отказ есть виноград повлечет за собой освобождение сельхозрабочих от рабских условий труда. Это может звучать фантастически, но когда мы дадим себе труд пристальнее вглядеться в окружающее, трудно будет отрицать, что тот или иной выбор изо дня в день формирует мир. Когда первые американские поселенцы решили утопить груз чая в Бостонской гавани, поднялись достаточно мощные силы, которые создали нацию. Решение, что поесть (и что выкинуть за борт) — это фундаментальный акт производства и потребления, который формирует все остальные. Выбор зеленого листка или живой плоти, промышленной фермы или семейной фермы сам по себе не изменит мир, но он учит нас самих, наших детей, наши местные сообщества, наше государство предпочитать совесть, а не легкие пути. Одна из главных возможностей жить в согласии с нашими моральными ценностями — или предать их — связана с едой, которую мы кладем на наши тарелки. И мы будем жить в согласии со своими ценностями или предавать их не только как отдельные личности, но и как нация.

* Цезарь Эстрада Чавес (1927–1993) — американский правозащитник, борец за права трудящихся и мигрантов, национальный герой США.

У нас есть и более весомое наследие, чем стремление к дешевизне продуктов. Мартин Лютер Кинг-младший горячо настаивал, что бывают времена, когда «человек обязан занять позицию, которая не окажется ни безопасной, ни политически выгодной, ни популярной». Иногда мы должны принимать решение просто потому, «что совесть подсказывает, что это правильно». Знаменитые слова Кинга, как и протестное движение профсоюза Чавеса «Объединение сельскохозяйственных рабочих» — тоже наше наследие. Кто-то может возразить, что эти движения за социальную справедливость не имеют никакого отношения к промышленной ферме. Угнетение человека и плохое обращение с животным — это разные вещи. Кингом и Чавесом двигала тревога о людских страданиях, а вовсе не о страданиях кур и не о глобальном потеплении. Вполне справедливо. Можно усмехнуться, услышав об этом, можно прийти в ярость от кощунственности сравнения, но не лишне упомянуть, что Цезарь Чавес и жена Кинга Коретта Скотт Кинг были веганами, как и сын Кинга Декстер. Мы толкуем наследие Чавеса и Кинга, а это тоже наследие Америки, слишком узко, если заранее предполагаем, что они не могли возвысить свой голос против угнетения узников промышленной фермы.

5. Глобальный стол

В следующий раз, когда вы сядете за стол, представьте, что за столом вместе с вами сидит еще девять человек и что вместе вы представляете всех людей на планете. Если распределить по нациям, то, предположим, два ваших сотрапезника — китайцы, два — индийцы, а пятый — представляет все остальные страны Северо-Восточной, Южной и Центральной Азии. Шестой представляет государства Юго-Восточной Азии и Океании. Седьмой — Африку южнее Сахары, а восьмой — остальную Африку и Среднюю Азию. Девятый представляет Европу. Оставшееся место, представляющее страны Южной, Центральной и Северной Америки, — для вас.

Если мы распределим места по языкам, только китайцы получат собственного представителя. Англоязычному и испаноязычному представителям придется сесть вместе на один стул.

Если организовать стол по религиям, трое будут христианами, двое мусульманами, трое исповедуют буддизм, традиционные китайские религии или индуизм. Еще двое принадлежат к другим религиозным традициям или определяют себя как неверующих. (Мое собственное еврейское сообщество, которое составляет меньше, чем предел погрешности в китайской переписи населения, не сможет втиснуть на стул и половину тухес*.)

* Ягодица (идиш).

Если распределить по питанию, то один человек — голодный, а двое страдают ожирением. Более половины иногда не брезгуют вегетарианской едой, но их число сокращается. Строгие вегетарианцы и веганы занимают за столом одно место, но им едва удалось его получить. И более половины времени трапезы кто-то тянется к яйцам, курице или свинине, которые поступают с промышленных ферм. Если нынешние тенденции не изменятся еще лет двадцать, то и баранина с говядиной тоже будут оттуда.

Соединенные Штаты даже не приблизятся к тому, чтобы получить собственное место, если стол будет организован по числу населения, но два-три места им обеспечено, когда будут рассаживаться по количеству потребления продуктов питания. Никто не ест так много, как мы, так что, если мы изменим свой рацион, мир неизбежно изменится.

Я ограничился обсуждением того, как наш выбор продуктов питания влияет на экологию планеты и жизнь животных, но без труда мог бы посвятить эту книгу здравоохранению, правам рабочих, стагнации сельских областей или глобальной бедности — на все это глубоко влияет промышленное фермерство. Конечно, не промышленное фермерство само по себе вызывает все эти мировые проблемы, но удивительно, насколько все эти проблемы взаимосвязаны. И столь же удивительно, почти невероятно, что наши с вами пищевые предпочтения реально влияют на промышленное фермерство. Но никто всерьез и не сомневается во влиянии американских потребителей на деятельность глобальной фермы.

Я сознаю, что подошел слишком близко к самонадеянному предположению, будто каждый человек вносит в это весомый вклад. Реальность гораздо сложнее, конечно. Ваши решения как «отдельного едока» сами по себе не смогут изменить индустрию. Но если вы не добываете еду тайком и не едите ее взаперти, значит, не едите ее в одиночестве. Мы едим как сыновья и дочери, как семьи, как сообщества, как поколения, как нации и в расширительном смысле как земной шар. Даже если захотим, не в наших силах предотвратить влияние, которое оказывает на все стороны жизни наша еда.

Могу утверждать как человек, несколько лет бывший вегетарианцем, что влияние, которое этот простой выбор рациона оказывает на окружающих, поразителен. Национальная ассоциация ресторанов — организация, представляющая ресторанный бизнес в Америке, рекомендовала каждому ресторану в стране иметь в меню хотя бы одну вегетарианскую закуску. Почему? Все просто: их собственные изыскания выявили, что в трети заведений растет спрос на вегетарианские блюда. Ведущая газета ресторанной индустрии Nation’s Restaurant News посоветовала ресторанам «включать вегетарианские или веганские блюда в меню. Вегетарианские блюда не только дешевле… но и повышают привлекательность ресторана. Если на вечеринку приглашен веган, скорее всего, это повлияет и на выбор места, где ее будут устраивать».

Миллионы за миллионами долларов тратятся на рекламу только для того, чтобы мы увидели, как люди в фильмах пьют молоко или едят говядину, а еще миллиарды пускаются на то, чтобы вы могли мгновенно распознать (с любого расстояния), какая газировка у меня в руках — кока или пепси. Национальная ассоциация ресторанов не дает подобных рекомендаций, а мультинациональные корпорации не тратят миллиардов на скрытую рекламу, чтобы заставить нас почувствовать себя избранными среди окружающих нас людей. Они просто хорошо знают, что процесс еды — акт общественный.

Берясь за вилку, мы уже совершаем акт по организации своего бытия. Мы устанавливаем определенные взаимоотношения с животными с фермы, сельскохозяйственными рабочими, национальными экономиками и глобальными рынками. Не принимать решения — есть «как все», — значит, прийти к самому простому решению, решению, в котором, однако, кроются отнюдь не такие простые проблемы. Выбирать рацион автоматически, не задаваясь никакими вопросами, не задумываясь о времени и месте, — т. е. есть как другие, — вероятно, неплохо. Но сегодня есть как все — значит класть на спину верблюда еще одну соломинку. Соломинка, конечно, и не сломает ему спину, но если класть все новые и новые каждый день в течение всей нашей жизни, а может, и каждый день жизни наших детей и детей наших детей…