– Ах, вот оно как…

– Что такое? – насторожился Гривцов, ожидая чего угодно, даже самого худшего: вдруг ему назовут имя убийцы.

– Все не мог вспомнить, что за физиономии у нее там по стенам развешаны. Знакомы, а вспомнить не могу. А это Брамсы-Шмамсы всякие… Что ж, неплохо.

Щепотка похвалы способна на чудеса. Коля приободрился и тихо сказал:

– Кажется, я знаю, кто ее убил.

– Вот как? Изложите версию. – Лебедев был чрезвычайно серьезен и внимателен.

– Из показаний свидетелей можно точно установить: у нее был постоянный любовник.

Коля ждал, какое это произведет впечатление. Аполлон Григорьевич закинул в рот конфетку, давая понять, что за интересным началом должно последовать зажигательное продолжение.

– Описание: хорошо одетый мужчина среднего роста.

– Это многое объясняет, – сказал Лебедев.

Коля не заметил подвоха и ринулся отчаянно:

– Горничная видела его со спины, поэтому лица не замечала, а швейцар не уверен, что бывало одно и то же лицо. Но главное другое: он всегда приходил по утрам. А что это значит?

– Очень интересно узнать…

– Это значит, что он и убил.

От столь блестящего вывода Лебедев слегка растерялся. Всегда трудно одолеть внезапную глупость. Криминалист и с этим справился. Раздавив челюстями порцию конфеток, он сказал:

– Итак, мой энергичный, но недалекий коллега, рассмотрим ваше предположение. Любовник, который может приходить когда угодно и делать с Саблиной что угодно, хоть мышьяком пирожное посыпать, хоть ножик в сердце воткнуть, хоть подушкой задавить, выбирает странный и неудобный путь: травит ее хлороформом, а затем вешает вместо картины. Для чего такое развлечение? Знаете ответ?

Коля так яростно задумался, что на лбу выступил пот, и сказал:

– Нет. А вы знаете?

– И я не знаю, – честно признался Лебедев. Только не упомянул, что темнота эта его сильно раздражает. Острый ум, привыкший разрезать улики, болтался в ней, как огрызок леденца в пустой коробке.

– Тогда все ясно! – вдруг выпалил Коля.

Ему предложили не стесняться.

– Саблину убила женщина! – торжествующе заявил он.

– Почему так думаете? – с неподдельным интересом спросил Лебедев. А вдруг мальчишка-то кое-что соображает?

– Ну как же, это очевидно! Ее повесили в назидание всем любовницам, чтобы не разрушали семьи. Это как знак, как предостережение. Жена ее любовника явилась рано утром, чтобы застать их вдвоем и покончить всех разом. Но чудо спасло ее мужа. Он опоздал или его что-то задержало. И тогда она решила разделаться с любовницей, раздавить змею. С собой у нее был заготовлен хлороформ, она давно готовилась, обманом заставила Саблину выпить и уже мертвую повесила, чтобы муж ее ужаснулся. Он увидел, ужаснулся и бежал. Просто его никто не заметил.

От такой тирады Коля едва не задохнулся. Сиял счастливым и ясным светом.

Его наградили заслуженными аплодисментами.

– Никогда не слышал подобной чуши, – сказал Лебедев, брезгливо вытирая ладони о коленку. – Гривцов, вы поставили рекорд глупости за единицу времени. Надеюсь, его никто не побьет.

– Но почему… – начал Коля.

– Потому! Вы в полиции служите, а не криминальные романчики сочиняете. Оставьте эту честь всяким чижикам литературным… Предположим, что ваш бред имеет основания и убивала женщина. Хотите сказать, что несчастная жена сразу нашла квартиру любовницы и не попалась на глаза швейцару? Ни до убийства, ни после?

– Могла заранее выведать…

– А муж ее, соблазнитель, увидел тело и так тихо вышел из квартиры, что даже дверь прикрыл?

– Может быть…

– Нет, не может. Вы мало видали людей, что попадали в такой переплет. Он бы так просто не ушел. Уж поверьте, следов бы оставил малоприятных. Кстати, верните снимок, что из дела утянули…

Коля послушно расстался с картонкой.

– И чтобы в последний раз такое было, – сказал Лебедев. – Что в дело попало, там и пропало. Ладно… Главный вопрос: почему ваша убийца использовала хлороформ?

– Может, сестра милосердия…

– У сестры милосердия знаний, как убить надежно и легко, больше, чем у вас.

– У мужа украла…

– А у него откуда?

– Доктор… Врач… Хирург…

– Допустим. Как она заставила жертву принять хлороформ?

– Ну, смешала с чем-то, с вином…

– Саблина не пила, в желудке нет следов. На вкус хлороформ чудовищная гадость. Но дело не в этом: его заставили вдыхать. Каким образом?

– Связала и не давала дышать, то есть хлороформом в нос тыкала…

– Как это представляете? Нет никаких следов веревок или наручников. Жертва принимала яд совершенно спокойно. И что тогда получается?

– Тогда… Тогда я не знаю, что и подумать, – обреченно сказал Коля.

– Вот именно! – Лебедев многозначительно поднял палец, хотел добавить: «И я не знаю», но постеснялся.

В кабинете повисла тишина. В этот миг криминалист и юный чиновник, не сговариваясь, подумали об одном и том же…

– Вот если бы с нами Родион Георгиевич… – проговорился Николя.

Саданув кулаком по столу, отчего лабораторные склянки весело подпрыгнули, Лебедев рявкнул:

– Хватит сопли распускать! Или беретесь завтра за ум, или мы расписываемся в собственном бессилии. Ваш выбор, Гривцов!

– Сделаю все, что смогу…

– Слыхали пустые обещания, да. Этого мало. Надо найти хоть какую-то зацепку. А для этого землю носом рыть. Зубами вцепиться. Кровавые страсти – забыть. Только факты и ничего, кроме фактов. Мы же договорились, кто у нас ищет, а кто думает.

– Все понял: не думать, искать, зубами грызть… – Коля невольно клацнул, как голодный волчонок.

– Вот и хорошо, на сегодня служба окончена. И никаких «к вечеру преступник будет пойман». Впереди долгая и кропотливая работа…

– Слушаюсь…

– Марш домой!

Подхватив фуражку, гений сыска вылетел быстрее мысли из пещеры ужасов. Ну или как там, в дешевых романчиках, описывают.

Открыв новую жестянку, Лебедев в задумчивости покатал языком мятный леденец. Над мальчишкой легко было одержать верх. Но что делать с собственными мыслями?

Аполлон Григорьевич и под пыткой не признался бы, что ему куда хуже Гривцова. Привыкнув в своем деле не знать поражений, он вдруг понял, что не знает, как связывать разрозненные факты и делать выводы буквально из пустоты. Словно задали математическую задачку, в которой были одни неизвестные. А ответ подсмотреть не дают. И хотя с точными науками у криминалиста был полный порядок, но эта задачка манила в такие темные дали, где заблудиться и пропасть ничего не стоило. Неприятное предчувствие, что его ожидает одно только фиаско, все отчетливее напоминало о себе. Не только фиаско, но и жертвы, появление которых он не в силах предотвратить.

Настроение окончательно испортилось. Требовалось хоть чем-нибудь его развеять. Час для этого как раз подходящий.

Зима – время аптек. Люди простужаются, болеют, кашляют, ходят за микстурами и порошками, только успевай взвешивать. За один день провизор Маковецкий отпустил столько лекарств, сколько за летнюю неделю. И каждый больной норовил еще получить бесплатный совет. Пить ли горячую водку от простуды? Помогают ли капли «датского короля» от насморка или только от нервов? Надо ли жевать листок алоэ, чтобы при простуде аппетит поднялся? И прочую дикую чушь, рожденную справочниками и пособиями домашних советов, где среди рецептов пирогов и толкования сновидений молодых хозяек учили лечить хвори подручными средствами. А болели в основном барышни и дамы.

Под вечер Маковецкий насытился общением с женским полом настолько, что мечтал о той минуте, когда сможет залечь с томиком Шопенгауэра и отключиться от этой трещащей, требующей и самонадеянной суеты. Он хотел скорее оказаться дома с чашкой чая и баранками.

Дверь опять хлопнула. Перед провизором предстала скромная барышня, закутанная в платок. От большой застенчивости она говорила в нос, и провизор не сразу понял, что ей надо. А когда разобрал, не стал допытываться, для каких целей понадобился хлороформ. Ну, узнала от подруг какое-то совершенное средство от насморка, каким, очевидно, болела, пусть им и лечится. Раз у нас не верят в торжество науки и медицины, а верят шарлатанам и подругам. Что, в общем, одно и то же.