Солнечные излучения воздействуют на каждый из уровней атмосферы в отдельности и всякий раз — совершенно особым образом. Часть излучений может остаться незамеченной. А другая возьмет и вызовет нашествие саранчи, которая сожрет все запасы продовольствия в нескольких государствах Африки…
— В голливудских фильмах показывают чудаков-исследователей, получающих жалованье за то, что прислушиваются к сигналам из Космоса, ищут те, что могли бы принадлежать братьям по разуму. У вас нет такой штатной единицы?
— К сожалению… Мы занимаемся не столь эффектными вещами: составляем каталоги положений звезд, определяем их точное местоположение. И фактами, подтверждающими существование инопланетян, мы пока не располагаем.
Сколько трубили о «ладожском чуде»! Вот, мол, у нас на Северо-Западе наблюдается необычная концентрация летающих тарелок. И что? Оказалось, что здесь расположена военная база и все тарелки — это наши засекреченные боевые самолеты…
— Одно время считалось, что, раз космонавты слетали в космос, то значит, никакого Бога и нет! Что вы, как человек, всю жизнь глядящий на небо, думаете на этот счет?
— Я знаю астрономов, которые очень религиозны. Знаю и таких, что являются ярыми атеистами, — их больше. Кто из них прав — я не знаю. Но когда я гляжу на эту прекрасно функционирующую систему, которую мы называем Вселенная, мне, честное слово, хочется верить, что есть Некто, который сумел сделать ее столь прекрасной…
Первый материал появился после того, как я сходил с сыном в Эрмитаж. Второй — в тот момент, когда я обнаружил, что нравлюсь собственной жене куда меньше, чем Брюс Уиллис в фильме «Армагеддон».
Что мешает и вам тоже лепить экзотику из всего подручного материала?
Сейчас я объясню, как это делается:
Глава 2
Пишем бестселлер
Для начала предлагаю вам прочесть следующий материал:
Как я посетил женский католический монастырь
Что за ассоциации возникают лично у вас при словах «Католическая Церковь»?
Готов держать пари — это будет одно из трех несимпатичных слов, начинающихся на букву «и»: «иезуит», «индульгенция» или «инквизиция».
Что ж, резон здесь есть. Тем более что и то, и другое, и третье имеют к нашей жизни самое непосредственное отношение.
Знаете ли вы, например, о том, что когда в XVIII веке «Общество Иисуса» (так официально именуется орден иезуитов) было повсеместно запрещено, то единственным городом в мире, где иезуиты сохранились, был Петербург?
Именно здесь жил в те годы глава всех иезуитов планеты Станислав Черневич. Именно из церкви Св. Екатерины на Невском проспекте иезуиты начали заново распространяться по миру.
Распространение прошло успешно. Сегодня в иезуитской семинарии в Новосибирске учится сразу несколько юных петербуржцев.
Получали петербуржцы и индульгенции. Последний раз — в 1993-м. По случаю первого после революции рукоположения католического священника в России Ватикан тогда даровал отпущение загробного воздаяния всем прихожанам петербургского храма Лурдской Божьей Матери, или как именуют его сами прихожане, — Notre Damme d'Lourde, расположенного в Ковенском переулке.
Что же касается инквизиции — о ней чуть позже.
ROMA — AMOR
А началось все с того, что как-то раз царь Петр, будучи проездом в провинции, повстречал на пути троих священников Греко-Католической церкви.
Что уж между ними произошло — об этом история умалчивает. Известен лишь результат. Осерчав зело, молодой и горячий самодержец встреченных священников собственноручно зарубил.
Заинтересованному в сближении с Европой Петру международный скандал был в тот момент ни к чему. Чтобы загладить неприятное впечатление от инцидента, 2 декабря 1705 года царь публикует указ, впервые в отечественной истории дозволяющий строительство на территории России католических храмов и проезд через земли империи священников, монахов и миссионеров этой церкви.
Так в России появились первые легальные католики.
Собственно русских этот указ не касался. Как до, так и после него переход русских в лоно Католической Церкви рассматривался как государственная измена и карался ссылкой в Сибирь.
В УК дореволюционной России имелась даже особая статья для тех, кто решится дать своим детям неправославное воспитание. Так что первыми католиками в Северной Венеции были исключительно приезжие: немцы, французы, итальянцы, армяне и огромное количество поляков.
Для них в городе имелось более двадцати храмов, семинария, несколько школ, приютов для бедных и даже особое католическое кладбище. В самом конце XVIII века в Петербург была перенесена резиденция митрополита Католической Церкви всея Руси.
Небольшая церквушка Св. Екатерины Александрийской, построенная при Анне Иоанновне прямо на Невском, была перестроена и превратилась в главный католический храм страны.
Число ее прихожан доходило до нескольких десятков тысяч человек. Был среди них и Дантес, венчанный здесь по католическому обряду со свояченицей Пушкина Александрой Гончаровой.
Впрочем, уже к середине ХХ века от всего этого остался лишь один действующий храм — уже упоминавшийся Нотр-Дам де Лурд.
Храм выжил благодаря личному заступничеству генерала Де Голля. Остальное имущество католиков было национализировано. Священники как агенты Ватикана высланы из страны.
И вот сегодня католики возвращаются.
Небеса, увенчанные Распятием
Чтобы показать мне обычно запертую в середине дня церковь, отец Стефан Катинель своим ключом отпер дверь и сказал: «Заходите!»
Внутри было светло, чисто и тихо. Поэтому мы разговаривали почти шепотом.
Я спросил, сколько в их красивом храме стоит покреститься? Отец Стефан ответил, что за таинства католики денег не берут.
И вообще — если креститься пожелает взрослый, то дело это долгое. Прежде ему придется ходить на занятия, изучать катехизис, знакомиться с приходом и священниками.
— Долго ходить?
— Долго. Может быть, год. Ну или полгода.
— А раньше никак не покрестят?
— Никак.
Сам католический батюшка был молод и невысок. Пахло от него не ладаном, а хорошим афтешейвом. На левом веке виднелся шрам: несколько лет назад попал в автокатастрофу.
Разговаривал он с симпатичным прибалтийским акцентом.
— Вы ведь родились не в Петербурге?
— В Белоруссии. В маленькой деревне. Семья была очень верующей. Каждое воскресенье мы ходили за семь километров в храм.
У меня четыре сестры и брат. Мама очень хотела, чтобы я помогал священнику во время службы. А я спорил, говорил, что недостоин, был драчуном, домой приходил с синяками. Обо мне говорили, что в приличной семье растет неизвестно кто.
Потом за компанию с приятелями как-то все-таки пошел прислуживать к алтарю — и упал в обморок. Когда вернулся домой, сказал: «Все! Больше не пойду!»
— Но все равно пошли?
— После армии мне уже совсем не хотелось ходить в храм. Я переехал в Вильнюс… и вот там случился перелом.
Не могу объяснить, что произошло. Призвание — это всегда тайна. Это было, как будто Бог просто взял меня за руку.
Уже в Петербурге одна монахиня-францисканка нарисовала мне в подарок картину: большая рука ведет маленького мальчика. Хотя я никогда не рассказывал ей свою историю.
— И вы поступили в семинарию?
— В те годы в СССР было только две католические семинарии. Одна для литовцев, вторая для всех остальных. Чтобы поступить туда, нужно было разрешение КГБ. Я четыре года ждал, прежде чем этот порядок отменили и я смог поступить.
— Каково это — круто поменять жизнь… стать священником… знать, что больше никогда не будешь делать того, что хочется?
— Сегодня в семинарию поступает шестнадцать-двадцать человек. До рукоположения доходят один-два. А на наш курс поступило двадцать человек. И восемнадцать были рукоположены! Все-таки в советское время этот шаг делали более осмысленно.
