В Петербург на заседание Бюро он приехал всего с одним чемоданчиком. В чемоданчике лежало десять тысяч долларов и автомат, который он снял с собственноручно убитого в глуши часового.

Его кандидатура была утверждена на Бюро единогласно. Уже через пару месяцев в распоряжении Группы было несколько пистолетов, автомат, боеприпасы, пуленепробиваемые жилеты, бинокли, медикаменты, одежда, несколько париков и ксерокс, на котором Густав предполагал печатать листовки.

Он лично снял несколько квартир и лично проверял каждого кандидата в боевики. В феврале позапрошлого года группа дебютирует: в Москве профессионально, без единой зацепки для следствия, взорван целый этаж одного из военкоматов.

Скоро о его Боевой группе писали все газеты страны...

– Что скажете, Даниил Владимирович? Нашли какие-нибудь неточности?

Майор закрыл за собой дверь и сел напротив Даниила. Неразговорчивый мужчина, четко знающий, что и когда делать. Какие вопросы нужно задавать и какие ответы он хотел бы получить.

Даниилу нравилось, что в этом здании все происходит четко и аккуратно. Здесь работали мужчины, занятые делом. Те, кто был способен приказывать и исполнять приказы.

Все – в одинаковых пиджаках, с острыми, как лезвия бритвы, стрелками на брюках. Все – части слаженного механизма. И он тоже его часть. Успокаивающее ощущение включенности в общее дело.

– Наоборот. Узнал кучу нового. Откуда это у вас?

– Антитеррористической деятельностью в стране занимаются несколько независимых структур. Два управления ФСБ. Особый отдел при МВД. Армейское антитеррористическое подразделение. Специальный комитет при президенте. У какой-то из этих структур в «Действии» тоже имеется свой человек. У какой именно – не знаю. Но, разумеется, этот факт... он должен остаться между нами.

(кто бы это мог быть?)

– Раз уж мы пустились в откровенные разговоры, я тоже хотел бы вас спросить.

– Буду рад ответить.

– Моя работа все еще нужна вам?

– Вы являетесь наиболее ценным сотрудником из всех, что у меня есть. Я дорожу нашим сотрудничеством. Готов сделать все, чтобы оно продолжалось.

Даниил опустил глаза и потянулся за сигаретами. Полгода назад он вошел в этот кабинет впервые. С тех пор многое изменилось. Сильнее всего изменился он сам.

– Тогда чего вы ждете?

– Что вы имеете в виду?

– Я работаю с вами уже больше чем полгода, так?

– Так.

– Я сообщил вам столько, что хватило бы на дюжину показательных процессов. Чего вы ждете? Вам известны имена, адреса, даты... все, что вы хотели узнать. Больше я ничего не смогу сообщить. Выше уровня, которого я достиг, мне не прыгнуть. Почему вы их не берете?

– Даниил Владимирович. Наши отношения основаны на доверии... пусть так и останется. Другое дело, что по роду своей работы я не имею права рассказывать вам ВСЕ. Вы меня понимаете?

– Я вас понимаю.

– То, что вы сообщаете нам, крайне важно. На суде мы используем каждое ваше слово. Но время для суда еще не пришло. Мне еще не дан приказ начинать аресты.

– Кто должен дать этот приказ?

– Те, кто рано или поздно его дадут.

– Пока вы выжидаете, «Прямое действие» занимается очень прямыми действиями. Я рассказывал, сколько человек они убили?

– Я вас понимаю. Представляю, как вам нелегко... Я действительно не могу ничего сделать.

За окном виднелся дом с мокрым фасадом, а на доме лежал снег. Все вместе было похоже на седого негра. Даниил затушил докуренную сигарету. Было еще одно – может быть, самое важное.

– Как бы поделикатнее?

– Да, Даниил Владимирович?

– Мы уже говорили с вами об этом.

– Что-то не так?

– Я имею в виду свои деньги. Мы договаривались, что вы заплатите мне сразу, как я выведу вас на Густава.

– Да, мы договаривались.

– На Густава я вас вывел.

– Даниил Владимирович, деньги будут сразу же, как только мы его возьмем.

Он пробовал настаивать. Он говорил, что сделал свое дело. Дальнейшее – их проблемы. Он даже сказал, что у него нет больше сил общаться с подонками. Он требовал, чтобы ему заплатили.

Ему не заплатили. Тогда он сказал:

– Я хочу выйти из игры.

Наверное, не следовало говорить об этом Майору. Но это была правда. Когда он впервые услышал о бунгало на берегу, он не обратил внимания на эти слова. Потом вспомнил о них... и обратил.

С тех пор как он вошел в Боевую группу... как боевики Густава при нем убили первого человека... он хотел лишь получить свои деньги... забрать Полину... уехать... скрыться... жить на берегу лазурного ласкового океана... пить кофе и ром... стучать на компьютере... забыть, что когда-то он действительно жил так, как сейчас.

Вечером они с Полиной отправились заниматься шопингом. Полина сказала, что ей срочно необходимы новые духи... и туфли... хорошие новые туфли... плюс неплохо бы купить белья... и позавчера в «British-House» она видела такую кофточку, что он, писатель, террорист и супершпион Данила Сорокин, проглотит язык и теперь будет общаться с конспиративными сотрудниками в письменном виде.

«Возьми у своего Майора деньжат, ладно?»

«Ладно», – сказал Даниил и попросил Майора выписать ему три тысячи долларов. На представительские расходы и для наведения необходимых связей.

Майор выписал. По поводу таких сумм он никогда не спорил.

Вообще-то на покупки Полина зарабатывала сама. Последнее время она зарабатывала намного больше, чем Даниил.

Каждое утро она уходила на работу в банк

(к юрию анатольевичу),

где у нее был кабинет с дорогой офисной мебелью и компьютер парой уровней круче того, на котором Даниил строчил свои опусы. Каждые две недели она приносила оттуда зарплату в длинном синем конверте.

Несколько раз Даниил пытался выяснить, чем она занимается на работе. Потом плюнул. Оплачивался ее труд прилично. Что не мешало ей, как девчонке, радоваться каждой сотне долларов, приносимой в дом Даниилом.

«Денег не бывает много», – хихикала она, и Даниил чувствовал, как внутри у него все рушится от любви к этой белозубой, золотоволосой... желанной девушке.

Она во всем была такой – жадной. Она быстро ела, много и не пьянея пила, могла всю ночь танцевать и делать секс, а потом, так и не поспав, поехать на работу... для нее это было просто.

Делать секс... всю ночь подряд... он отлично помнил, как она... впрочем, что за мазохизм?

Они ходили по модным бутикам. Полина мерила все, на что падал взгляд. Даниил покупал все, что она мерила. Спустя три часа от суммы, выданной Майором, не осталось и половины.

Куплены были духи, кофточка из «British-House», туфли (точно такие же, как пара дюжин остальных ее туфель, стоявших в прихожей), ароматизированные шарики по $2.50 за штуку, которые для благоуханности следовало класть в стопки чистого белья и еще два пакета нужных

(ненужных)

и дорогих вещей.

Они шли по Гостиному Двору. Даниил рассказывал Полине об утреннем разговоре.

– Почему их не арестовывают? Все же подготовил!.. Все равно тянут, уроды!

– Может, есть причины, о которых ты не знаешь?

– Например?

– Может быть, кому-то выгодно, чтобы они оставались на свободе.

– Прекрати! Они террористы. А мой начальник – майор спецслужбы. Если он пристроит их на нары, ему орден дадут.

– О! Смотри-ка, Пит! Это же Писатель! Здорово, Писатель!

Даниил скривился и пожал руку Султану. Тот тоже состоял в «Действии» и считался приятелем Даниила.

– Ты чего вырядился?

Даниил был одет так, как обычно одевался, выходя куда-нибудь с Полиной. На Султане были все те же армейские ботинки, все тот же палестинский платок. Рядом с ним стоял невысокий паренек.

– Знакомься, Писатель, это Володя-Пит. Позавчера Володя вернулся с зоны. Мы отжигаем. А вы?

Володя-Пит улыбнулся и протянул Даниилу руку. Ладонь у Володи была грязная. Они выбрались на галерею, чтобы выкурить по сигарете. На Садовой горели фонари. В их желтом свете, напоминавшем детство и Новый год, падали громадные снежинки.