1. Говорят, первыми людьми, которые на Геликоне принесли жертвы Музам и нарекли эту гору священной горою Муз, были Эфиальт и От; они же основали и город Аскру. Кроме того, и поэт Гегесин по поводу этого же сказал в своей поэме "Атфиде":

Я сам не читал этой поэмы Гегесина, потому что она была уже потеряна раньше, чем я родился на свет. Но Каллипп из Коринфа в своей истории Орхомена ссылается в доказательство своего рассказа на эти стихи Гегесина. Так делаю и я, воспользовавшись указанием Каллиппа. В мое время от Аскры осталась одна только башня и больше ничего. 2. Дети Алоея считали, что Муз было числом всего три, и дали им следующие имена: Мелета (Опытность), Мнема (Память) и Аэда (Песня). С течением времени, говорят, прибыл сюда, в Феспии, Пиер из Македонии, по имени которого в этой стране названа гора, установил число Муз в количестве девяти и дал им те имена, которые они носят и доныне. Сделать это Пиер решил или потому, что считал это целесообразнее, или в силу какого-либо прорицания, или получив насчет этого указания от кого-либо из фракийцев: в древности фракийское племя считалось во всех отношениях более даровитым, чем македоняне, и, конечно, относилось более ревностно и тщательно к религии. Но есть люди, которые говорят, что у самого Пиера было девять дочерей и что их имена были те же самые, как и у богинь, и те, которых эллины называли детьми Муз, были внуками Пиера. Со своей стороны Мимнерм, написавший стихотворение в элегическом размере на битву жителей Смирны против Гигеса и лидийцев, в введении говорит, что старшие Музы были дочерьми Урана (Неба), все же остальные, младшие, были дочерьми Зевса. 3. На Геликоне, если идти к роще Муз, налево есть источник Аганиппы. Говорят, Аганиппа была дочерью Термесса, а этот Термесс — река, которая течет у Геликона. Если идти к этой роще прямо по дороге, то встретится изображение Эвфемы (Доброй славы), вырезанное в виде рельефа на камне; говорят, что эта Эвфема была кормилицей Муз. За таким ее изображением есть изображение и Лина на небольшой скале, где высечена пещера; здесь каждый год перед жертвоприношением Музам приносятся жертвы и ему как герою. Говорят, что этот Лин был сыном (музы) Урании (Небесной) и Амфимара, сына Посейдона, и заслужил великую славу за свою музыку, превзойдя в ней всех своих современников и всех тех, кто был раньше его, и что за это Аполлон убил его, так как он сравнялся с ним в пении. После смерти Лина печаль о нем разошлась повсюду и дошла даже до варварских стран; так, например, у египтян Лин перешел в песню, и эту песню египтяне на своем местном языке называют манерос. Что касается эллинских поэтов, то прежде всего Гомер знал, что у эллинов есть песня о страданиях Лина; так, он говорит, что на щите Ахилла среди других художественных сцен, которые там изобразил Гефест, есть также и мальчик кифаред, поющий песню о Лине:

Затем Памф, который составил для афинян самые древние гимны, когда была еще свежа печаль о Лине, назвал его Ойтолином (Обреченным на смерть Лином). Наконец, Сапфо с Лесбоса, узнав имя Ойтолина из поэм Памфа, воспела вместе (гибель) Адониса и Ойтолина. Фиванцы говорят, что Лин был похоронен у них, но что после поражения при Херонее эллинского войска Филипп, сын Аминты, на основании какого-то видения, явившегося ему во сне, взял и перенес кости Лина в Македонию; но затем на основании других сновидений он вновь отослал останки Лина назад в Фивы. Но, по их словам, могильные камни с его могилы и все другие следы, которые там были, с течением времени исчезли. Фиванцами рассказывается еще вот что: будто позднее этого Лина был другой Лин, которого называли сыном Исмения, и будто бы Геракл, будучи еще мальчиком, убил его, когда Лин учил его музыке. Но ни Лин, сын Амфимара, ни тот, который был позднее его, не писали поэм, а если и писали, то они не дошли до потомства.

1. Прежде всего мы встречаем статуи всех Муз — творение Кефисодота; пройдя немного дальше, мы видим три статуи Муз того же Кефисодота и столько же других статуй Муз работы Стронгилиона, художника, который прекрасно изображал быков и лошадей. Статуи остальных трех Муз были изваяны Олимпиосфеном. Есть на Геликоне медная группа Аполлона и Гермеса, борющихся за лиру; есть статуя Диониса, работы Лисиппа, а другую статую Диониса, в позе стоящего прямо, работы Мирона, посвятил сюда Сулла. После мироновского Эрехтея в Афинах эта его статуя особенно замечательна. Сулла поставил ее здесь, совершив это посвящение не из своих средств, а отняв ее у орхоменских миниев. Это, по эллинской пословице, — "почитать бога чужим фимиамом".

2. Поставлены там статуи следующих поэтов и вообще людей, выдающихся в музыке: Фамирид, уже слепой, касающийся рукою сломанной лиры; Арион из Мефимны на дельфине. Ваятель статуи Сакада из Аргоса, не поняв вступления оды Пиндара к нему, сделал фигуру этого флейтиста ничуть не больше его флейты. Сидит там и Гесиод, держа на коленях лиру, что совершенно не соответствует обычаю Гесиода: из его собственных поэм совершенно ясно, что он пел держа в руках жезл из лавра. Я много и внимательно работал над эпохой Гесиода и Гомера, но о результатах разысканий мне не хочется писать, так как я знаю насмешливое отношение как многих других, так в особенности тех, которые в мое время считаются (судьями) в деле поэзии. 3. Есть тут и статуя фракийского Орфея, рядом с которым стоит Телетэ (Посвящение), а вокруг него из мрамора и меди — изображения диких зверей, слушающих его пение. Относительно Орфея эллины верят многому, что является сущей неправдой, между прочим тому, что Орфей был сыном музы Каллиопы, а не дочери Пиера, что к нему собирались дикие звери, очарованные прелестью звуков его песен; что он живым сходил в Аид к подземным богам, прося вернуть ему его жену. Как мне кажется, Орфей превосходил красотой своих поэм всех бывших до него, но наибольший авторитет он заслужил тем, что его считали знающим, как совершать таинства в честь богов, как производить очищения за безбожные поступки, как врачевать болезни и как отвращать гнев богов. Рассказывают, что фракийские женщины уже давно задумали убить его за то, что, блуждая сам, он убедил их мужей следовать за ним повсюду, но из-за страха перед своими мужьями они не решались выполнить своего намерения. Но когда они как-то чересчур напились вина, они выполнили это преступное дело. С этого времени и у их мужчин установился обычай идти в битву пьяными. Есть, которые говорят, что Орфей нашел себе кончину, пораженный по воле бога молнией. А поражен он был молнией за те речи и откровения, которым, неслыханным прежде людьми, он учил в таинствах и обрядах. Но другие передают, что после преждевременной смерти своей жены он ходил из-за нее в Аорн в Феспротидской области; там издревле был оракул и практиковалось вызывание теней умерших. Он думал, что душа Эвридики следует за ним; но когда, обернувшись, он увидал, что он ошибся, то от горя он собственноручно лишил себя жизни. Фракийцы говорят, что те соловьи, чьи гнезда находятся у могилы Орфея, поют слаще и громче, (чем в других местах) Македоняне, которые живут в местности под горой Пиерией и в городе Дие, говорят, что Орфей был убит женщинами именно здесь. Если идти из Дия в гору и пройти стадиев 20, то направо есть каменный столб, а на столбе стоит мраморная урна. Как говорят местные жители, в этой урне лежат кости Орфея. 4. Тут протекает река Геликон; она течет приблизительно стадиев 75, а затем в этом месте ее течение скрывается и уходит под землю. После перерыва ровно в 22 стадия ее вода вновь появляется на поверхности, и, приняв имя Бафиры вместо Геликона, она впадает в море, став уже судоходной. Жители Дия говорят, что эта река прежде все время текла по поверхности земли, но когда женщины, убившие Орфея, захотели смыть в ней его кровь, то река ушла под землю с тем, чтобы ее воды не послужили очищением от этого убийства. 5. Я слышал в Ларисе и другой рассказ: на склоне Олимпа, обращенном к Македонии, есть город Либефра, а недалеко от города есть могильный памятник Орфея. Как-то от Диониса во Фракии пришло жителям Либефры предсказание, что, когда солнце увидит кости Орфея, тогда город у либефрийцев будет разрушен свиньею. Они не придали большого значения этому речению бога, считая, что нет такого дикого зверя, столь большого и сильного, чтобы взять их город. Но, по божьему соизволению, случилось с ними следующее: один пастух приблизительно около полудня прилег у могилы Орфея и заснул; во сне на него снизошло вдохновение, и он запел стихи Орфея сильным приятным голосом. Бывшие поблизости пастухи и земледельцы все бросили свою работу, собрались к пастуху, чтобы послушать, как он поет во сне. Толкаясь и споря друг с другом, чтобы стать поближе к пастуху, они повалили колонну на могиле; стоящая на ней урна упала и разбилась, и солнце увидало кости Орфея, которые там еще остались. И тотчас в дождь, и река Сис (Свинья) — среди горных потоков Олимпа есть и такая — устремилась на стены либефрийцев, низвергая святилища богов и дома частных лиц; люди и все животные в городе потонули. Так как либефрийцы уже погибли, то македоняне из Дия, по словам моего знакомого из Ларисы, перевезли к себе кости Орфея. Кто занимался вопросами поэзии, тот знает, что все гимны Орфея каждый в отдельности очень коротки и что всех их очень немного. 6. Ликомиды их знают и поют их при совершении таинств. По красоте стихов они занимают второе место после гимнов Гомера, но намного их превосходят глубиной своего религиозного чувства и божественного наития.