— Когда дедушка приехал в эту страну, у него в кармане было всего сорок долларов. В общем-то, я толком даже не знаю, сколько их у него было. Каждый раз, когда он рассказывает эту историю, сумма становится все меньше и меньше. Он начал с того, что развозил завтраки в тележке. Этот бизнес довольно быстро разросся. Затем мой отец и дядя раздвинули горизонты. Наша компания из региональной превратилась в общенациональную.

Фил умолк. Его задумчивый взгляд устремился куда-то в пространство. Глория еще никогда не видела его таким грустным.

— В детстве я почти не видел отца, — произнес он, вздохнув.

— Твоей матери тоже пришлось, наверное, несладко, — сказала Глория.

— Должно быть. — Тон, каким он это произнес, говорил о том, что Фил никогда еще не смотрел на эту проблему глазами матери. Лучше поздно, чем никогда.

Но он пребывал в этом состоянии недолго — одну-две секунды.

— Однако больше всего меня задевает то, что дед решительно отказывается признавать, что его сыновья, да и все мы — младшее поколение — тоже сделали немало для процветания компании. По его словам, мы — пиявки, паразитирующие на его заслугах. Мой отец молчаливо сносит то, что доводит меня и моих кузенов до белого каления.

— И поэтому ты ушел?

— Только временно. Мы хотели открыть несколько новых магазинов здесь, в Эдмонтоне, в районе аэропорта и в Торонто, но дед и слышать не хотел об этом… — Фил замолчал, потому что с кухни послышался зуммер духовки.

Устремившись на кухню, Глория сказала на ходу:

— Продолжай. Я слышу тебя хорошо.

— И вот мы решили, что один из нас начнет свое дело с нуля и докажет старику, что молодое поколение — неполные бездари и неудачники.

— И ты прогорел? — Доставая тарелки из буфета, она смотрела на него сквозь стеклянную дверцу. Фил задумчиво уставился на бутылку с пивом, которая была у него в руках, а затем перевел взгляд на нее.

— Нет, я выиграл.

На этом примере можно постичь суть мужской психологии, подумала Глория. Им нравится отвечать на вызовы. Они даже наслаждаются этим. Ей тоже нужно усвоить этот образ мышления прежде, чем начинать свою кампанию.

— Мне пришлось несладко. Теперь я пытаюсь себе представить, до какого отчаяния временами доходил мой дед.

Глория нарезала пиццу и старалась не стучать ножом, чтобы лучше слышать Фила. Но нечаянно угодила пальцем в горячий сыр и вскрикнула от боли. Кусок пиццы упал между тарелкой и кухонным полотенцем. Часть начинки выскочила и размазалась по выдвижной доске. Обсосав обоженный палец, Глория положила ножом начинку на место и, подняв глаза, увидела, что Фил уже встал с софы и стоит рядом, облокотившись на стойку бара.

— Да, повара из тебя явно не получится, — усмехнулся он.

Глория подала ему тарелку с неповрежденным куском пиццы.

— Можно подумать, что с тобой такого не случалось.

— Не случалось. Твоя ошибка в том, что ты решила взять тарелки. Я обычно ем прямо со сковороды.

— Варвар.

— Незадачливая повариха.

— Это самое гнусное ругательство, которое ты можешь придумать? — Сдвинув бумаги в сторону, Глория села на софу и положила ноги в тапочках с «Руби-Губи» на кофейный столик.

— Мой мозг сейчас функционирует на низком энергетическом уровне. — Фил добавил к ногам Глории свои ступни, почти лег на спину и поставил тарелку с пиццей себе на живот. Плоский живот, без единого намека на жирок. — Съем немного пиццы и придумаю еще что-нибудь. А пока можно поговорить о Руби-Губи… О телевидении…

— С чего это вдруг мы станем беседовать о телевидении?

— Просто так.

— Не верю. Ты что-то задумал.

— Ну, я слышал о том, что в канун Нового года устраивают телемарафон. — Он искоса посмотрел на нее. — Ты пойдешь куда-нибудь?

У Глории екнуло сердце. А вдруг ему захотелось встретить Новый год вместе? Нет. Какие глупости!

Фил продолжал:

— Я не стал бы возражать, если бы ты, уходя в гости, поручила мне присмотреть за твоим телевизором. — Он улыбнулся немного заискивающе.

— Да уж, вряд ли ты бы стал возражать. Нет, чтобы сказать: «Дорогая Глория, давай встретим этот Новый год вдвоем».

Глория мысленно дала себе пинка — ведь она отказалась от мужчин. Так ей и надо.

— Я бы не взял с тебя платы за это.

О нет, только не эта улыбка, которая так магически действует на женщин. И он знает об этом! Она взглядом дала ему понять, что на этот раз его обаяние не сработало.

— Разве у тебя нет планов? А как же твои друзья?

Его улыбка поблекла, и он потупил глаза, уставившись на свою пиццу.

— Они все идут на гала-концерт в Женский центр. Моя подружка в оргкомитете. С самого начала октября она по уши увязла в этих делах. — В голосе Фила слышалось плохо скрываемое раздражение.

Подружка? У Фила есть подружка? Вообще-то Глорию это не волновало. Не должно было волновать.

Он пробормотал еще что-то.

— Что? — Глория приставила ладонь к. своему уху. — Я слышу раскаты гнева?

— Нет. — Фил устроился удобнее, положив голову на спинку софы. — Мелисса.

— Это твоя подружка?

— Возможно. Теперь уже трудно сказать.

— Гм… ладно, это не мое дело, но если бы я уделяла массу времени подготовке благотворительного концерта, наверное, я здорово разозлилась бы, если бы мой друг отказался пойти.

Перекатив голову на валике софы, он посмотрел ей в глаза:

— Я не могу позволить себе этого. Мой смокинг остался в моем загородном доме вместе с моей машиной, а чтобы взять напрокат, у меня нет денег. Так что ни на какое гала-представление я не пойду.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть машина и загородный дом?

— Формально — да.

— А разве есть какой-то другой способ владения?

— У моего деда не было загородного дома.

— И как выглядит этот дом? Что-нибудь необычное и экстравагантное?

— Вообще-то да. Жена моего кузена — художник-декоратор, вот она и придумала этот стиль для меня. Все о'кей.

— Просто о'кей?

— Лучше, чем просто о'кей.

— Деревянные полы?

— Да.

— Камин?

— Да.

— Столовая?

— Но я же должен где-то есть.

— А какая у тебя машина?

Такая дотошность начала бесить Фила.

— «Альфа-ромео». Глория, это не имеет значения. У моего деда ничего этого не было, когда он начинал, значит, не должно быть и у меня. Вот почему я поменялся жильем с парнем, который жил в этой квартире. Ларри живет себе припеваючи в моем доме, а я прозябаю здесь с его чертовым котом. — Мысли о коте стоили двух глотков пива.

— Понятно. — Глория скрестила на груди руки и уставилась вперед. Прямо перед ней висела литография. Фил наверняка привык к оригиналам, а всякие безделушки типа «собери это сам», стоявшие у нее на полках и до этого момента казавшиеся ей занятными, теперь выглядели аляповатыми и дешевыми.

— Глория? — В его голосе прозвучала нерешительность, которая, вне сомнения, была рассчитана на то, чтобы вызвать у нее максимум сочувствия.

— У меня такое ощущение, словно меня использовали, — проговорила Глория спертым голосом. — Такое бывало и прежде, но ради доброго дела.

— Я и есть доброе дело.

— Ты — безнадежное дело.

— А ты такая же злая, как Мелисса.

Глория подскочила, открыв от изумления рот.

— Какие мерзкие вещи ты говоришь!

Фил вдруг расхохотался. Ловко же она его разыграла.

Покачав с насмешливой укоризной головой, Глория унесла тарелки на кухню.

— Теперь мне хотя бы понятно, почему в твоей квартире живет кот. Ты никогда не производил на меня впечатления любителя животных.

— Макс — не кот. Макс — дьявол, изрыгнутый адом.

— Бедный котенок. Ему, должно быть, достается от тебя.

— Еще неизвестно, кому достается. Не успел он и минуты пробыть в моем загородном доме, как обгадил диван, обтянутый белым шелком.

Глория сделала большие глаза:

— Ни у кого в мире нет дивана, обтянутого белым шелком.

— У меня есть. Точнее, опять будет, если люди из химчистки сделали свою работу. Но в тот же день Макс вернулся вместе со мной в свою квартиру и с тех пор избегает меня. Пока я не зайду в спальню, он спит под кроватью. Все остальное время он только и думает, как бы сбежать.