— Пойдемте наверх.

Я направился было в ту сторону, но в дверях замешкался, поскольку секретарша все еще готовила мне кофе.

— Что вы, я принесу, — сказала она.

Мы с Мэттью Янгером пошли вверх по широкой, покрытой ковром лестнице, над которой висели портреты каких-то мужчин, с виду богатых, но слегка нездоровых, и дальше, в большую комнату, где стоял длинный, полированный овальный стол, из тех, что бывают в фильмах, в сценах, где происходят заседания начальства. Он положил папку на стол, сдернул не дававшую ей раскрыться резинку, вытащил бумажку, в которой я по заголовку узнал документ из фирмы Марка Добенэ, и начал:

— Итак. По словам Марка Добенэ, вы получили довольно крупную сумму денег.

Он посмотрел на меня в ожидании, что я скажу нечто в ответ. Я не знал, что сказать, поэтому просто чуть поджал губы. Помолчав, Янгер двинулся дальше:

— На протяжении всего прошлого века рынок ценных бумаг обгонял наличные сбережения каждое десятилетие, за исключением тридцатых. С большим отрывом обгонял. Руководствуясь общим правилом, можно ожидать, что ваш капитал удвоится за пять лет. В сегодняшних рыночных условиях эту цифру можно снизить до трех, возможно, даже до двух.

— Какой тут механизм? — спросил я его. — Я вкладываю в компании, а они делятся со мной своей прибылью?

— Нет. То есть да, отчасти это так. Дивиденды вам выплачивают. Но что действительно заставляет ваши инвестиции расти, так это игра на бирже.

— Игра на бирже? — повторил я. — Что это такое?

— Акции постоянно покупаются и продаются. Цены не фиксированы — они меняются в зависимости от того, сколько люди готовы заплатить. При покупке акций люди оценивают их не по таким параметрам, как стоимость товаров или услуг, с которыми они реально связаны; их оценивают по тому, сколько они могли бы стоить — в воображаемом будущем.

— Но что если это будущее наступит, а они не будут стоить столько, сколько люди ожидали? — спросил я.

— Оно никогда не наступит, — сказал Мэттью Янгер. — К тому времени, как наступает одно будущее, появляется другое, воображаемое. Коллективное воображение всех инвесторов создает все новые и новые модели будущего, поддерживая акции на плаву. Конечно, бывает так, что определенный пакет акций перестает возбуждать людское воображение, и они падают. Наша работа — помочь вам избавиться от определенного пакета, пока он не упал, и наоборот, приобрести другой, когда он вот-вот должен взлететь.

— А если все одновременно перестанут воображать себе свое будущее?

— А! — брови Янгера, нырнув, нахмурились, голос сделался тише, убрался из комнаты назад к владельцу, в его маленький рот, в грудную клетку. — Тогда всей системе перекрывается кислород, что приводит к крушению рынка. Именно это произошло в двадцать девятом году. Теоретически это может произойти снова.

Он на секунду помрачнел; потом к нему вернулся бодрый вид — а вместе с тем и раскатистый голос, — и он продолжал:

— Но если никто так считать не будет, этого не произойдет.

— А как считают, произойдет или нет?

— Нет.

— Классно, — сказал я. — Давайте купим акций.

Мэттью Янгер вытащил из своей папки большой каталог и раскрыл его. Там были сплошные диаграммы и столбцы, словно в какой-нибудь таблице приливов.

— С подобным капиталом, отведенным вами на инвестирование, мы, я думаю, можем планировать создание довольно большого портфеля.

— Что такое портфель?

— О, так мы называем спектр ваших инвестиций, — пояснил он. — Немного похоже на игру в рулетку — с той важной разницей, что тут вы выигрываете, тогда как в рулетку главным образом проигрываете. Но на рулеточном столе имеются секторы, совокупности чисел, на которые можно ставить, затем последовательности, затем цвета, чет-нечет и так далее. Мудрый игрок покрывает все поле стратегическим образом вместо того, чтобы ставить все фишки на одно число. Точно так же и при игре на рынке ценных бумаг следует покрывать несколько секторов. Есть банки, промышленность, телекоммуникации, нефть, фармацевтика, технология…

— Технология, — перебил я. — Люблю технологию.

— Хорошо. Этот сектор — в числе тех, по отношению к которым мы настроены позитивно. Мы можем…

— А прямо перед ним вы какой назвали?

— Фармацевтика. Большие компании — производители лекарств всегда…

— Нет — перед тем.

— Нефть?

— Нет — сигналы, сообщения, коммуникации.

— Телекоммуникации?

— Да! Точно.

— Это весьма многообещающий сектор. Распространение мобильных телефонов год за годом растет с почти экспоненциальной скоростью. И потом, по мере появления новых типов связи между телефонами, интернетом, аудиотехникой и еще бог знает чем, людям открываются новые версии воображаемого будущего. Понимаете, в чем тут принцип?

— Да, — ответил я. — Давайте остановимся на этих двух: телекоммуникации и технология.

— Что ж, смоделировать ваш портфель так, чтобы добиться перевеса в эту сторону, мы, разумеется, можем, — начал было Янгер, но замолчал, когда вошла секретарша с идеально уложенными волосами. — Ага, вот и ваш кофе.

Она несла его на маленьком подносе, вроде тех, какими пользуются стюардессы в самолетах. Пока она ставила его на полированный стол, я заметил, что это — конструкция из двух частей: сама чашка, а дальше туда вставлен пластмассовый фильтр, где лежит сам молотый кофе. Мне это напомнило лунные посадочные аппараты шестидесятых годов, то, как ступени вставляются одна в другую. Конечно, имелось еще и блюдце — всего три части. Секретарша плавно опустила все сооружение на поверхность стола, поставила рядом небольшой сливочник, сахарницу с грубо выпиленными кубиками и ложку, а затем снова выскочила с подносом.

— Мы, разумеется, можем подумать о том, чтобы смоделировать его таким образом, — продолжал Янгер. — Но когда я проводил аналогию с рулеткой, моя мысль заключалась в том, что лучше всего охватить несколько секторов…

— Да, понятно. Но я хочу знать, где я. Хочу занимать конкретный сектор. Иначе, если ни там ни сям, я совсем запутаюсь. Мне нужно какое-нибудь… — я долго искал подходящее слово и наконец нашел, — положение.

— Положение? — повторил он

— Да, — сказал я. — Положение. Телекоммуникации и технология.

Теперь вид у Янгера сделался обеспокоенный.

— При всем моем убеждении, что эти секторы являются весьма многообещающими, я считаю, что такая степень локализации, в особенности учитывая крупную сумму, которую мы планируем инвестировать, действительно подвергает нас излишне высокому риску попасть в зависимость от дальнейшего развития событий. Я определенно предпочел бы…

— Если вы отказываетесь, я пойду к другому брокеру.

Янгер напрягся. Он словно ужался еще больше; голос его ужался до тишины. Какое-то время он осмысливал то, что я сказал, потом опять напустил на себя этот свой бодрый вид, сделал глубокй вдох и прогудел:

— Сделаем — нам это абсолютно не сложно. Само собой. Деньги ваши. Я всего лишь советую. Я посоветовал бы несколько диверсифицировать портфель, но если вы не хотите — это совершенно…

— Телекоммуникации и технология.

Стоило ему объяснить, каков механизм этого дела, я моментально, в точности понял, что мне нужно. Деньги были мои, а не его.

Мэттью Янгер начал листать страницы своего справочника. Я приподнял ту часть своей кофейной чашки, где был фильтр, и попытался уравновесить ее на краешке блюдца, но она упала на пол. Я заметил, что вода прошла через фильтр не полностью — черная гуща все еще сочилась из сетчатого дна, растекаясь по поверхности стола. Я промокнул ее пальцами, пытаясь не дать ей дойти до края стола и капнуть мне на брюки. Но от этого направленный в новое русло поток лишь побежал быстрее, и в конце концов жидкость попала мне не только на брюки, но и на пальцы. Она была липкой и черной, как смола.

— Простите ради бога! — воскликнул Мэттью Янгер.

Он залез в карман пиджака и вытащил чистый шелковый носовой платок. Я оттирал им пальцы, пока мокрая гадость не стала сухой, как песок; потом вернул ему платок, и он начал знакомить меня с разделами справочника, посвященными телекоммуникациям и технологии.