Братья, Георгий и Глеб, молчали, усердно ели. Они напоминали двух былинных молодцев – огромные, с мощными подбородками, с кудрявыми чубами, глыбистыми плечами. Двое из ларца, одинаковых с лица. Их жены – Лиза и сильно беременная Марина – тоже упорно молчали. Потом у Марины заболела спина, и она ушла. У Лизы стали орать девочки, и она тоже ушла.
Георгий с Глебом немного оживились, подлили себе еще в рюмки. Мать смотрела на это благосклонно, сыновья были ее кумирами. Отец тоже всегда был более снисходителен к сыновьям.
Георгий с Глебом заговорили с Иваном на какие-то свои, мужские темы. Что-то про машины, опять про эту дурацкую аэрографию… Похоже, братьям Иван тоже понравился. От этого мать стала с еще большим восхищением смотреть на будущего «зятя». Потом даже шепнула на ухо дочери: «Марта, не будь дурой! Такого мужика нельзя терять…»
Марта с кислой улыбкой кивнула.
Смотреть в глаза родителям было неловко… Она принялась оглядываться по сторонам и обнаружила новую хрустальную люстру. И репродукцию картины Шишкина – между двух окон, под золоченым ламбрекеном.
Все остальные предметы интерьера сохранились в неприкосновенности, как то: «стенка» румынского производства, дубовый буфет, этажерка с книгами (которые сроду никто никогда не читал и которые были куплены исключительно «для внуков»), пара плюшевых кресел леопардовой расцветки и раскладной диван, жесткий и неудобный даже на вид, а уж что касается его функциональных достоинств, то сравнить его можно разве что с орудиями святой инквизиции… Как на этом диване спали последние двадцать лет отец с матерью – уму непостижимо!
В те времена, когда было еще желание, Марта не раз предлагала переделать квартиру. «Стенку» – вон, заменить ее какими-то стеллажами интересной конструкции, этажерку перевезти на дачу и вместо классиков расставить по полкам материны заготовки, классиков переместить в стеллажи, буфет ликвидировать, кресла выкинуть, а диван – не просто выкинуть, а еще и напоследок порубить топором (выплеснуть скопившийся против него негатив!).
Родители от любых переделок отказались категорически, хотя Марта была готова взять финансовую сторону на себя (тогда она еще могла себе это позволить).
Идеи дочери показались матери с отцом отвратительными. Вульгарными. Пошлыми и выпендрежными. Совершенно негодными для реальной жизни. Как, например, жить без «стенки»?? А вещи куда складывать? Переделать кладовку под гардеробную?? Ну это же бред! А спать на чем? На каком таком складном модуле? Пусть китайцы на модулях спят, а мы к модулям непривычные! А диван тогда куда? Выбросить?? Целый, абсолютно не сломанный, крепкий диван – выбросить?!
Шквал негативных эмоций обрушился тогда на Марту (к счастью, она не успела упомянуть о рубке дивана топором – иначе ей досталось бы еще больше).
Братья – вот те могли бы поддержать Марту. Родители прислушивались к их мнению. Но братьям было лень затевать ремонт. Где жить во время ремонта? Как пережить это стихийное бедствие? Известно же, помогать все равно заставят и т. д. и т. п. А братья не любили напрягаться лишний раз. Георгий и Глеб (надежда и опора родителей, дочь не в счет, поскольку дочь, как раньше говорили, – отрезанный ломоть), так вот, Георгий и Глеб без крайней нужды никогда не делали лишних телодвижений.
Смысла учиться, устраивать свою карьеру они не видели. Георгий стал охранником в огромном супермаркете, Глеб – водителем такси. Профессии, безусловно, нужные, но… Братья бы вообще не работали, если бы была такая возможность!
Тем не менее для отца с матерью Георгий и Глеб выглядели так: красавцы; при деле; раз и навсегда выбрали для себя специальности; не бедствуют; серьезные – у каждого семья…
Марта в семье никак не котировалась, хоть и закончила институт. Во-первых, не красавица. Во-вторых, занимается какой-то ерундой (дело ли – почти новую мебель выкидывать да приличные обои переклеивать на какую-то порнографию?). В-третьих, с мужем развелась. Детей так и не завела, хотя сороковник уже скоро. Вот как родители думали о Марте.
Такое отношение задевало Марту?
Н-нет…
Нет. Когда-то давно – может быть…
Сейчас она думала только об одном – почему она хуже Ксюши. И уж в последнюю очередь ее беспокоило то, почему родители так и не дали ей порубить диван топором, хотя в рубке родительского дивана, возможно, кроется какая-то фрейдистская подоплека…
Стоило только Марте вспомнить о Ксюше (она и так о ней никогда не забывала, но старалась вспоминать хотя бы не так подробно), как настроение у нее испортилось. Даже мысль о разбитой машине уже не мучила… Живы же все, никто не пострадал – и слава богу! Но вот Ксюша…
С горя Марта хлопнула рюмку. Потом, когда отец отвернулся, хлопнула еще.
– Дорогая…
Это еще кто? А, этот… спецагент! Чего он лезет, руку жмет? Ах да, он как бы жених…
Марта тихонько отползла от Ивана. Пересела с одного стула на другой, якобы салат себе накладывала…
– Ванечка, вы обязательно к нам – на Новый год! – это мать.
– Да, сынок, железно, чтобы приехали! – отец. Ну вот, этот помоечник ему уже как родной!
И тут Марта неожиданно осознала размеры своей никчемности и глупости. Она сама себе вырыла яму! Вот исчезнет Иван – кого ей потом предъявлять родителям? Кто возьмет на себя тяжкую роль буфера… И почему они почти влюбились в Ивана? Чего в нем такого?
Марта попыталась посмотреть на Ивана со стороны.
Странная, изменчивая внешность у него – в рабочей робе Иван выглядел работягой, теперь – пижоном в винтажном прикиде. Хорошо умеет мимикрировать – наверное, профессия вынуждает. Актер!
Улыбается теперь (батюшки, у него, оказывается, ямочки на щеках!). Подмигивает. Светлые волосы выбились из-под резинки. Пожалуй, так небрежно-брутально, соблазнительно выглядят только красавцы на журнальных обложках.
Марта с презрением относилась к журнальным красавцам, рекламировавшим туалетную воду, одежду, часы, яхты и прочие предметы потребления. Внешность этих красавцев – результат труда стилистов и матери-природы. Но – не больше. Эти мужчины прекрасны и абсолютно бесполезны. Их взгляд говорит о многом, но на деле они и двух слов связать не смогут. Ведь это их работа – выглядеть прекрасными, загадочными, небрежно-брутальными…
Они лгут одним своим видом. Их щетина – не результат небрежности, а тонко продуманный ход… Возможно, они даже книги читают! Но не потому, что эти книги им интересны, а потому, что так полагается – знать нескольких модных авторов. Для пущего имиджа. Чтобы небрежно жонглировать именами Вербера, Бегбедера, Зюскинда и т. п.
Иван, конечно, не совсем уж трутень (не из тех – небритых, в Хьюго Босс, с томиками Вербера-Бегбедера под мышкой), но тоже лжет. Хитрый, неискренний… Под простачка работает. А эти ямочки на щеках? На самом деле тот еще фрукт! Хотя машину ловко от лобового столкновения увел. А потом разбил. Но все живы-здоровы… Шустрый. Похоже, и вправду из органов. Болтает много? Но ни одного лишнего словечка, все только в общих чертах! Потом и не вспомнить, о чем трепался, кроме драматичной истории о помойке, на которой его якобы нашли… Чего ему надо от нее, от Марты? Говорит, пересидеть надо… Тоже, поди, врет.
В кинофильмах спецагент, попавший в затруднительную ситуацию, немедленно начинал расследование. А этот чего по дням рождения рассиживается? Следил бы за Горским, сидел бы за компьютером, расшифровывал бы какие-нибудь секретные файлы… Ан нет! Пьет водку с отцом Марты.
«Интересно, а смогла бы я полюбить такого? – хмуро поглядывая на Ивана, вдруг подумала Марта. И сама себе ответила: – Нет, никогда!»
Слишком легковесный, пустой, скрытный этот Иван, и не имеет значения, спецагент он или кто. Как человек, как мужчина – ненадежный, это невооруженным взглядом заметно! Будет на каждом шагу заводить любовниц и врать, врать, врать… «Работа у меня такая, вот почему домой вчера ночевать не пришел. „Пи-пи-пи… Московское время шесть часов“. О, слышишь – мне сигнал из Центра, дорогая, пора на задание! Чао…»
