– Ну ладно, не нагнетай. Я ведь вернулся в полном порядке! – И Сергей, улыбнувшись, подмигнул Казимиру.

– Ты – да. А вот группа Лося – нет.

Сталкер с раскрытым ртом уставился на своего бывшего наставника.

– То есть как?!

– Да вот так. Вышли прочесать окрестности, – по твою, кстати, душу и по душу этого раздолбая Кубрика, – и не вернулись. Потом дозоры с южного и северного портала поднимались и обследовали все рядом с входом. Никого. Углубляться в город не стали, чтобы и самим не сгинуть. Еще и полнолуние это… – Старик вздохнул.

– Погоди, но ведь это они меня встретили у входа. Лось сказал, что Кубрик где-то в районе Нагатинской в руинах плач детский слышал и пошел смотреть. Сколько времени прошло?

– Часов восемь. – Казимир пожал плечами.

– Но ведь это не срок. Чего раньше времени ребят хоронишь? – Сергей нахмурился.

Он вдруг подумал, что если бы не его задержка, то и им не пришлось бы подниматься в полнолуние из метро. Хотя… Был же еще Кубрик…

– Да не хороню я. Но все равно в полнолуние выйти – это, знаешь…

– Знаю, сам только что оттуда. И ничего, как видишь.

– А что там с Кубриком, говоришь? Плач детский? У Нагатинской?

– Так Лось сказал.

– Интересно. Эта станция ведь заброшена, – задумчиво хмыкнул Казимир.

– Да, но ребенка-то он слышал на поверхности. В руинах.

– Как же так? Погоди… – Казимир послюнил указательный палец и извлек из внутреннего кармана своего старого военного сюртука сложенный вчетверо лист плотной бумаги, испещренный мелкими надписями.

Листок выглядел довольно потрепанным, и не случайно: на нем Казимир, еще будучи сталкером, нарисовал карту их мира. Это была схема-путеводитель Московского метрополитена. Очень похожая на те, которые печатали когда-то в другой жизни на оборотной стороне рекламных проспектов или вешали в вагонах электропоездов. Только карта эта отражала реальную действительность их новой эры. Там были отмечены станции Ганзы, к которым относилась и Тульская. Красная линия коммунистических станций. Полис и Четвертый рейх, где окопались неофашисты. Значились обвалы, затопления, различные угрозы. Белые пятна, которые предстояло исследовать. Периодически Казимир вносил туда коррективы, когда где-то менялась власть или жилая станция становилась вымершей, как это случилось, например, давным-давно с Тимирязевской, опустошенной лавиной крыс. Напротив Тимирязевской, правда, у Казимира стоял вопросительный знак, потому что о ней ходили разные слухи… Поговаривали, что у сожранной крысами станции появились новые обитатели.

Многие и очень многие желали иметь такую карту, где во всех подробностях было видно, что ждет их на той или иной станции, в том или ином тоннеле. К Казимиру порой приходили делегации от различных группировок, диггеров, охотников и сталкеров. Он продавал копии своей карты, тем и жил. Благо в среде сталкеров и охотников у него был большой авторитет, что позволяло старику своевременно узнавать от них о тех или иных изменениях в геополитике подземного мира или возникающих угрозах. И конечно, вносить поправки.

– Вот посмотри, – сказал он деловито, развернув карту. – Мы вообще когда последний раз Нагатинскую проверяли? Глухой кордон стоит, и все. А что, если она опять населена?

– Это кем? – Сергей скептически усмехнулся. – Кто ее мог заселить? Разве не через нас они должны были туда пройти?

– Не обязательно. Могли с Автозаводской, через Каширскую, Варшавскую, Нахимовский проспект.

– Ну вряд ли… С Автозаводской, вот тут, пути на поверхность выходят. – Сергей ткнул пальцем в карту.

– И что? Неужто невозможно пройти этот участок?

– А смысл? Не проще через нас? Мы же не красные, договориться можно.

– А если причины были?

– Да какие там причины? – отмахнулся Бум.

– Ну хорошо, упрямый ты наш. Откуда тогда детский плач?

– Да черт его знает. Мало ли откуда. Я вот давеча видел, как скелет в костюме и шлеме встал и пошел.

Казимир засмеялся.

– Это глюки, Серег. В полнолуние бывает.

– Но я же видел.

– Глюки, на то они и глюки…

– Ай, ладно! – Бум досадливо махнул рукой. – Давай схаваем чего-нибудь, а? На пустой желудок трындеть как-то не с руки. А за едой разговор самый тот.

Казимир снова засмеялся. На сей раз тихо и по-доброму.

– Хорошо, Сережа. Пойдем ко мне, покормлю. И чаем напою, кстати.

– Чаем? – удивился Маломальский.

– Именно. Вчера челноки приходили, чай с ВДНХ приволокли.

– Ого! Не ближний свет. Дорогое удовольствие. Неужто и вправду угостишь?

– А когда я для тебя чего жалел? – с укором в голосе покачал головой старик. – К тому же мои карты пока еще кое-чего стоят. Особливо для барыг этих, челноков. – И он, развернувшись, принялся крутить колеса своего кресла, двигаясь на выход.

Палатка Казимира была рядом. На нейтральной полосе был сооружен столик, за которым в праздный день они любили посидеть за чарочкой или просто трапезничать вместе, наблюдая за жизнью на станции и ведя беседы. Сергей любил и уважал этого старика, и не было для него ничего теплее таких вот посиделок в промежутках между путешествиями по метро и выходами на поверхность.

Маломальский выволок свой рюкзак, чтобы Казимир между делом мог осмотреть его трофеи. А отражали трофеи Бумажника его извечную страсть к книгам и чтению. Маломальский был одним из немногих сталкеров, которые охотились исключительно за печатным словом, за бумагой, за что и прозвище свое получил – ничего общего с кошельком его оно не имело. Оружие, одежду, посуду и прочее бытовое барахло он захватывал лишь попутно. Обычно сталкеры искали книги по контракту с Полисом – тамошняя администрация хорошо за них платила. Но Сергей Маломальский добывал книги прежде всего для себя.

Сейчас он, вальяжно развалясь на скрипучем стуле, неторопливо жевал какие-то корнеплоды и попивал горячий отвар из той выращенной на ВДНХ дряни, что так ценилась во всем метро. То и дело кто-то из прохожих бросал на сталкера заинтересованный взгляд, махал рукой. Некоторые, похоже, вообще приперлись исключительно чтобы лично убедиться в его возвращении. Сергей учтиво кивал и ласково улыбался им. Казимир, как это обычно бывало, с интересом рылся у него в рюкзаке.

– Ты и мыло добыл? Вот это молодец!

– Возьми себе два куска.

– Да ну, брось ты.

– Возьми, возьми. Специально для тебя и тащил. А вообще все забери. Сопрут ведь, пока меня не будет.

– А ты куда собрался? – Старик поднял на него свои неправдоподобно светлые глаза.

– В Полис пойду, книги понесу на продажу. Поиздержался я в свой последний выход. Парочку оставлю себе почитать, а остальное сдам.

– Зачем самому идти? Отправь через челноков, они еще здесь. Завтра обратно по станциям пойдут.

Сергей поморщился:

– Будто не знаешь, как они обдирают. Рисковать сами не любят, наверх не полезут, а маслят зашибить случая не упустят. Зло берет!

– Ну ладно, поглядим, что ты там для любителей чтива набрал. – Казимир извлек первую книгу. – Букварь?

– Ну да. А что? Детей ведь надо учить.

– Согласен, – хмыкнул старик и раскрыл книгу. – Только вот посмотри. Буква «А». И арбуз нарисован. Сколько времени надо убить, чтобы объяснить детям, что такое арбуз. А?

– Ну, это не моя забота, – отмахнулся Сергей. – Пусть заменят Арбуз на Ад. Или там… Александровский сад. Арбатская. Алексеевская.

– Или вот «Б», береза, – продолжал старик. – По-твоему, дети знают, что такое береза?

– Боль. Баррикадная. Беда. Библиотека имени Ленина. Боровицкая.

– Ловко выкрутился, – засмеялся Казимир и, отложив букварь, извлек следующую книгу. – Ох ты!

– Чего там? – Маломальский приподнялся на стуле, заглядывая в мешок.

– Ты сам не знаешь, что приволок?

– Темно было. И что там?

– «Майн кампф». Вот ее ты не в Полис продавай, а отнеси в Четвертый рейх. Они тебе за это кучу маслят отвалят. Соответственно на кучу патронов у фашистов станет меньше, что хорошо в принципе.