Упомянем еще о новых крестных ходах в Москве, которые установил Стоглавый Собор. Эти ходы были троякого рода: одни совершались из местных семи московских соборов в главный кафедральный Успенский собор; другие из местных соборов - в приходские церкви, к ним причисленные; третьи - из приходских церквей в другие, причисленные к одному с ними собору. Ходы первого рода совершались только три раза в год: в неделю всех святых, в понедельник Светлой седмицы и в неделю пред Воздвижением. Во все эти три дня священники приходских церквей, причисленных к тому или другому из местных московских соборов, отпев каждый вечерню в своей церкви, шли вместе с прихожанами в свой собор, где также отправляема была вечерня местным священником. По окончании ее поднимали кресты и хоругви и поповский староста, взяв в руки крест, начинал молебен и вместе со всеми собравшимися священниками и их прихожанами совершал крестный ход в Успенский кафедральный собор; во время хода продолжали петь молебен и все православные имели в руках свечи. Дождав окончания вечерни в кафедральной церкви, поповский староста со своим Собором начинал петь посреди церкви стих: "Радуйся, Двере Божия"; диакон говорил ектению: "Помилуй нас, Боже", кадил иконы, священнослужителей и весь народ; староста произносил отпуст и подносил митрополиту или другому присутствовавшему владыке крест. Митрополит, приложившись ко кресту, благословлял старосту и всех пришедших с ним священников и народ и отпускал их. И они тем же крестным ходом с пением молебна возвращались в свою соборную церковь, из которой после отпуста расходились в свои дома. Таким же точно образом поступали один за другим и все прочие поповские старосты семи московских соборов, приходившие с подведомыми им священниками и народом в кафедральную церковь. Из местных соборов в приходские церкви, к ним причисленные, крестные ходы совершались: а) от недели всех святых до праздника Воздвижения каждый воскресный день после вечерни и б) во всю Светлую седмицу каждый день после заутрени: в эти дни приходские священники с своими прихожанами собирались в свой собор и оттуда ходили с крестами по всем церквам, к нему причисленным. Наконец, когда наступал храмовой праздник в какой-либо приходской церкви, то священники всех других церквей одного с нею Собора совершали в нее крестные ходы с своими прихожанами после заутрени, которую отправляли в собственных церквах. Все эти крестные ходы второго и третьего рода совершались по тому же самому чину, как и ходы из местных московских соборов в кафедральный Успенский, и все сопровождались церковным звоном (Стоглав. Гл. 35).
В церковном пении нашем произошла значительная перемена. В первые четыре века нашей Церкви у нас пели "на речь", то есть произносили при пении слова священных песней точно так же, как они произносились в речи, в разговоре и как писались: то был период праворечия, или истинноречия, в нашем церковном пении. С пятнадцатого века и особенно с половины его у нас настал период раздельноречия, или растяжноречия, в церковном пении, начали петь слова не так, как они произносились в речи и писались, а с изменением в них полугласных букв на гласные, иногда с прибавкою гласных, иногда даже с отнятием согласных; например, слова песни: "Съгрешихом, беззаконовахом… пред Тобою… но не предажь нас до конца" - начали петь: "Согрешихомо и беззаконновахомо передо Тобою, но не предамже насо до конеца". Такое растяжноречие в церковном пении входило постепенно, и в нотных книгах 1-й половины XV в. оно встречается еще весьма редко, лишь в немногих словах. Но со 2-й половины этого века оно стало усиливаться и распространяться более и более, и под конец 1476 г. новгородский летописец с изумлением заметил: "Той же зимы некоторые философове начаша пети: "Огосподи, помилуй", а друзеи: "Осподи, помилуй" (Собр. лет. 4. 130). В продолжение же XVI в. достигло высшей степени, так что некоторые слова при пении трудно было и понять; например, пели вместо "Спас" "Сопасо", вместо "изми" - "иземи", вместо "во мне" - "во моне". Нотные знаки и теперь оставались прежние, безлинейные, писались непосредственно над словами и слогами текста и назывались знаменами и крюками, но в начертании их совершилась перемена: их стали писать скорописью. Потом для удобнейшего понимания этих крюковых нот к концу XV в. начали прибавлять иногда пояснительные знаки на полях нотных рукописей, а во 2-й половине XVI в. при каждой крюковой ноте отдельно от нее начали писать киноварные подметные слова, или пометы, обозначавшие какую-либо перемену в степени или исполнении звука. Мало-помалу во всеобщее употребление вошли пометы, изобретенные новгородцем Иваном Акимовичем Шайдуровым. Вместе с тем начали появляться в нотных книгах особою статьею краткие руководства к изучению крюковых знаков и помет к ним, и одно из таких руководств под именем грамматики составлено тем же Шайдуровым. Церковному пению обучались у нас в первоначальных школах вместе с чтением и письмом и у тех же мастеров. А как школы эти к концу XV и в начале XVI в. пришли в крайний упадок, то упало с ними и церковное пение. "Мужики озорные на крылосе поют… мужики-невежи учат робят да речь им портят", - писал владыка Новгородский Геннадий к митрополиту Симону и просил его ходатайства пред государем об открытии училищ (А. и. 1. 147, 148). Стоглавый Собор также сознал этот упадок и недостаток училищ и с сожалением воспоминал, что прежде в Москве и Новгороде и других городах многие училища бывали, и певцы и чтецы славные были по всей земле, а потому определил, чтобы в каждом городе заботливостию местного духовенства открыты были училища в домах тех священников, диаконов и дьяков, которые горазды читать, и петь, и писать (Стоглав. Гл. 25, 26). Из числа вновь заведенных училищ прежде всех принесли добрые плоды для церковного пения новгородские. Из них вышли сделавшиеся вскоре знаменитыми мастерами Иван Шайдуров, Маркелл Безбородый и два брата Василий и Савва Роговы, родом корелы. О трудах Шайдурова мы уже упоминали. Маркелл, сперва инок, потом игумен хутынский, известный автор жития святого Никиты Новгородского и канона ему, "роспел (т. е. положил на ноты) Псалтырь". Василий Рогов, в монашестве Варлаам и с 1586 г. архиепископ Ростовский, "зело был горазд знаменному, и троесрочному, и демественному пению, был роспевщик и творец (т. е. сам сочинял ноты)". А брат его Савва славился преимущественно как искусный учитель церковному пению и приготовил многих не менее прославившихся учеников. Таковы были Иван Нос, Феодор Христианин, московский священник, и Стефан Голыш. Первые два действовали в Москве и иногда по воле царя Ивана Васильевича - в его Александровской слободе, и Иван Нос "роспел и изъяснил Триоди, святым стихиры и славники, также крестобогородичны и богородичны минейныя", а поп Феодор особенно был "горазд знаменному пению, и мнози от него научишася". Стефан же Голыш, новгородец, "ходил по градам и учил Усольскую страну" и, кроме того, "много знаменнаго пения роспел". Из учеников его наиболее известен Иван Лукошков, впоследствии Исаия, архимандрит владимирской Рождественской обители: он "вельми знаменнаго пения распространил и наполнил". Первая заслуга всех этих мастеров состояла в том, что они обучали других искусному пению, и из их-то учеников, конечно, наполнялись существовавшие у нас хоры певчих: государев, митрополичий и прочих архиереев. Но еще важнее была та заслуга, что этими мастерами положены на ноты "и в нашей Рустей земли просиявшим безчисленными чудесы мужем же и женам, иже именуются новые чудотворцы, овым стихеры, иным же славники, а иным с литиями и с хвалитными стихеры и с величании полные празднества, от месяца сентября до конца месяца августа". Учреждено у нас в настоящий период много праздников в честь русских святых, составлено им много новых служб. И вот нашлись мастера, которые положили на ноты, где следует, все эти службы и тем дали своим соотечественникам возможность прославлять новоявленных угодников Божиих приличными песнопениями и светлее праздновать новые церковные праздники.
