Если Бог праведен, то Он должен быть и справедлив. Оба понятия часто даже сливаются в одно. Справедливость имеет, тем не менее, свой особый смысл. Простейшая справедливость имеет упрощенно уравнительный характер: всякий закон применяется во всех случаях совершенно одинаково, невзирая ни на какие особые обстоятельства; кроме того, устанавливается правило, по которому со всяким можно поступить так, как он сам поступает («око за око, зуб за зуб»). Такую справедливость можно условно назвать «юридической», так как она обычно в той или иной форме применяется в гражданском суде… Мы должны признать, что в Писании и богословии такая справедливость приписывается и Богу, особенно в Ветхом Завете и в более популярном нравственном богословии; нередко также в теориях, поясняющих догмат искупления. Само законодательство Пятикнижия Моисеева проникнуто такой справедливостью. В Новом Завете она сохраняется скорее в словесной форме, чем по существу.
Законодательство, построенное на такой справедливости, можно провести в жизнь, хотя оно будет всегда жестоко и часто несправедливо, ибо нарушение одного и того же закона может иметь разные причины, и разную степень «злостности». Но если бы такой справедливости придерживался Бог, Он должен был бы окончательно осудить все человечество и даже ангелов, ибо по свидетельству ап. Павла «все под грехом» (см., всю III гл. Поел, к Римлянам), а по книге Иова даже ангелы имеют недостатки и все нечисто перед Богом. Главное же, Бог не может судить, как земной судия, по букве закона, не принимая во внимание всего существа и всей жизни подсудимого, ни всех обстоятельств его жизни и преступления. В земном суде трудно установить даже внешние факты, но Бог, обладая всеведением, знает все.
За этим стоит еще более глубокий вопрос: что лучше — отбросить и осудить все, что не подходит под какую–либо идеальную мерку или общий закон, или стремиться дать даже ничтожному, больному и виновному все положительное, что только можно ему дать? Первое решение было бы утверждением, что только совершенное имеет право на существование: остальное ненужно и вредно; такое решение было бы противно любви. Второе решение соответствует прямому требованию совершенной любви, которая благодетельствует всех, кого может, и спасает всех, хотящих спастись. Однако, справедливость все же не поглощается любовью, потому что делать добро можно каждому только в зависимости от его природы и состояния и спасти можно не каждого и не всегда. Добро, которое можно сделать растению, животному или человеку, очевидно различно, и человек в разном состоянии нуждается и способен воспринимать разное. Спасти можно только того, кто хочет быть спасен… Таким образом мы приходим к другому виду справедливости: относится ко всему соответственно его природе и качествам («каждому свое»). Такая справедливость достойна Бога и святых, и без нее добро обратилось бы в бессмыслицу или бесплодные попытки делать невозможное (например, проповедовать истину людям, которые, зная ее, ненавидят ее или неспособны ее понять).
Такая справедливость существует и в самом Божественном бытии, ибо каждое лицо Преев. Троицы относится к другим соответственно Их личным свойствам: есть особенность в отношении Отца к Сыну и к Духу, и к каждому свойству или совершенству Своему Бог относится соответственно его качеству. Тем более Бог различно относится к каждой твари, справедливо оценивая ее свойства и жизнь.
Наказания Божии большей частью имеют исправительный характер. Если же они окончательны, то означают не желание Бога причинить грешнику страдания за его нераскаянность, а отвержение грешника от Бога и от людей, избравших добро, потому что в силу своей нераскаянности и сознательной укорененности во зле такой грешник не может быть в единений ни с Богом, ни с чем либо благим.
«Бог прославляется, как Правда, — говорит Дионисий Ареопагит, — потому что Он распределяет между всеми, по их заслугам, — соразмерность, красоту, порядок, гармонию и доброе расположение; потому что Он определяет для каждого порядок, соответствующий самому справедливому определению о нем, потому что Он причина всех способностей действия каждого существа. Божественная Правда все располагает и определяет, все охраняет от смешения друг с другом во всеобщем смешении. Она дарует всем существам блага, которые подходят им по заслугам каждого». Дионисий говорит, что иные хотят, чтобы тварь была по природе вечна, бессмертна, могущественна, неизменна и т. п., но все это справедливо невозможно, ибо тварь не может обладать такими свойствами… Нет несправедливости и в том, что Бог часто не дает святым земных благ: земное отвлекает от небесного, и святые справедливо награждаются Божественными благами… Дионисий Ареопагит особенно настаивает на том, что бессконечное многообразие сущего и неравенство его совершенства не противоречит правде: важно, чтобы каждый предмет был «равен сам себе», т. е. соответствовал своему идеалу, хотя бы и ограниченному. Правда Божия проявляется не только в сохранении всего, каким оно должно быть, но и в восстановлении падшего… Правду Божию можно назвать Спасением, а также и Искуплением, потому что «Она не позволяет действительно сущему обратиться в ничто; если кому–нибудь случится впасть в беспечность или беспорядочность и претерпеть потому умаление свойственных ему совершенств, Она искупает их страсти, распущенность и недостатки, восполняет их ущербленность, отечески укрепляет их слабость и исправляет пороки. Лучше сказать, Она утверждает их в сердце Блага, Которое возвращает им полноту потерянных ими благ, приводит в порядок их беспорядок, приводит в гармонию их дисгармонию, дает им полноту их совершенств и избавляет от их грехов». Таким образом искупление состоит в том, что Правда Божия Сама восстанавливает тварь в ее идеальном совершенстве, несмотря на то, что тварь, в порочности своей, неспособна сама ни сохранить, ни восстановить себя такой, какой она должна быть.
Бог — Любовь.
Мы уже много говорили о любви Божией и еще вернемся к ней в связи с учением о Преев. Троице. Сейчас мы остановимся на некоторых общих соображениях, связанных с Божественной любовью, как совершеннейшей формой жизни Божией.
Любовь есть сама жизнь. Не любить значит отвергать, любить — принимать. Первая любовь есть любовь к бытию, его приятие. Для личного Существа быть значит любить: принимать Свое бытие, желать его как благо. Любить Себя — хотеть быть во всей полноте Своего существа. Любить Других — желать обладать Ими в совершенном единстве. Если жизнь есть единение, то сила и воля этого единения есть любовь.
Ап. Иоанн возвестил, что Бог есть Любовь. «Он воистину прославил любовь, говоря: Любовь есть Бог; еще более, сказав: Бог есть Любовь. Что мог он сказать большего, братья? Если бы ничего более не было сказано во славу любви в этом Послании, ни в остальном Писании, и если бы только это мы услышали из уст Святого Духа — «Бог есть Любовь!» — нам не надо было бы искать ничего большего!» (бл. Августин).
Любовь есть абсолютная воля к единству со всем сущим или со всем благим. Бытие и благо в подлинном смысле — одно и то же; зло есть уничтожение или искажение бытия. Цель любви в единении с любимым и смысл ее в том, что в любви любящий живет любимым, делает его содержанием своего бытия, приобретает его, как сокровище.
В Боге каждое Лицо Преев. Троицы любит другие, т. е. всецело живет Ими, как Собой. Все Ипостаси «находятся» друг в друге; абсолютно ничто не разделяет их. Каждая всецело обладает каждой.
Это единство не есть, однако, тождество личностей, ибо тогда была бы одна личность, а не три и любовь между Ними не была бы возможна. Единство любви есть совершенное общение, т. е. такое глубочайшее единение, в котором одна Личность всецело обращена к Другой, все отдает Ей и хочет принять всю Ее жизнь в себя. При этом любовь не есть отношение только между двумя: вся Троица соединена единым взаимообщением любви. Преев. Троица одновременно любит и тварь, но любовь к твари не входит необходимо и непосредственно в троическое общение любви: она лишь исходит из него к твари. Качества любви определяются не только любящим, но и любимым. Если Любящий совершен, то и любовь Его всегда совершенна, но и совершенная любовь различается в зависимости от того, к кому она обращена. Взаимная любовь Отца, Сына и Св. Духа не может быть тождественна любви Их к материальным вещам, животным и даже к человеку или ангелу, но и пылинку Бог любит так, что большей и лучшей любви к ней не может быть, ибо Он дает ей все, что ей нужно, и творит ее и промышляет о ней и созерцает ее и принимает ее в Себе.
