— Я выпила бы еще вина.

— Для храбрости? — Он рассмеялся. — Сиди здесь. Я сейчас. — Через минуту он вернулся, держа в руках по бокалу, и опустился рядом с ней на диван, прогнувшийся под его тяжестью. — Посмотри-ка на меня. Давай поговорим. Скажи, о чем ты сейчас думаешь? Я могу быть очень внимательным слушателем. — Он пытливо глядел на нее.

Джинджер жадно глотнула вина, надеясь, что к ней вернется недавняя безоглядная храбрость.

— Ты будешь скучать по мне, дорогая? — произнес он, растягивая слова. — Хочешь, чтобы я подарил тебе пару незабываемых ночей, чтобы было о чем вспомнить? Дома, в большом городе, ты будешь ворочаться без сна в своей холодной постели? Ты будешь думать обо мне? Ты закроешь глаза, станешь ласкать свое тело и вспоминать несколько потрясающих мгновений, которые я тебе подарю?

— Это жестоко! — Джинджер чуть не подавилась от возмущения. Но от его слов по всему ее телу словно побежал ток.

— Но ведь я жестокий человек! Именно это, наверное, тебя и заводит? Я совершенно не похож на тех хорошеньких мальчиков, с которыми ты привыкла иметь дело.

Слова его, произнесенные ласковым, вкрадчивым голосом, произвели на нее такое же действие, как если бы он прикоснулся к ней оголенным проводом. И он это знает. Она уверена: желание крупными буквами написано у нее на лице!

— Потому ты и затеяла свою невинную игру? — Мэтт наклонился к ней и намотал на руку прядь ее волос. На его загорелом лице играла улыбка. — Разве я не уделял тебе внимания все время, пока ты здесь? Теперь, когда ты более или менее готова уехать, ты хочешь, чтобы я тебя заметил? Заметил по-настоящему?

— Я… — Рот у Джинджер словно наполнился ватой.

— Не думаю, что твой отец это одобрит, — прошептал он, выпуская ее волосы.

— Моего отца здесь нет!

— А! — Губы его скривились в понимающей улыбке. — Его здесь нет, вот в чем дело. — Он осушил свой бокал и выпрямился. — Тогда скажи, что будет потом. Тебе известны правила игры, а мне нет.

Джинджер глубоко вздохнула.

— Не стесняйся. — Он сложил руки на коленях и склонил голову набок, словно приготовившись внимательно слушать.

— Это смешно! — выпалила она, вздернув подбородок.

— Желание, вожделение… не бывает смешным. — Он посерьезнел. — Хочешь, чтобы я взял командование на себя?

Говорит, словно одолжение ей делает! Джинджер попыталась вызвать у себя праведный гнев, но вместо этого обнаружила: она не имеет ничего против того, чтобы он взял командование на себя.

Он резко встал и, подойдя к окну, задернул шторы. Комната погрузилась в полутьму. Свет исходил только от двух маленьких настольных ламп, которые он включил перед тем, как снова сесть, на этот раз на стул.

— Раздевайся.

— Что?!

— Раздевайся, — повторил он. — И не стесняйся. В конце концов, я уже видел тебя голой, хотя и говорят, что обнаженное тело спящей женщины производит совершенно другое впечатление, чем вид обнаженного тела бодрствующей и в высшей степени возбужденной женщины.

— Ты что, хочешь смотреть, как я раздеваюсь? — Она была потрясена.

Он ухмыльнулся.

— В твоих устах мое желание кажется чем-то неестественным. Только не рассказывай, что ты занимаешься любовью под одеялом, чтобы мужчина не мог наслаждаться видом твоего тела.

— Да, но… — Ее удивление росло. Она, разумеется, никогда еще ни перед кем не устраивала стриптиза. Такая мысль ей даже в голову не приходила!

— Я всегда говорю: все всегда бывает в первый раз!

Джинджер медленно поднялась на ноги. Ей казалось, что она на сцене. Да, он прав, ее возбуждение растет. Когда она взялась за низ свитера, чтобы снять его через голову, всю ее стеснительность как рукой сняло. Она даже улыбнулась, видя, как он слегка подался вперед, как раздуваются его ноздри, словно он со своего места пытается уловить ее аромат.

Она медленно снимала свитер, чувствуя, как он скользит по ее обнаженному животу, ребрам, по бюстгальтеру. Из ее первоначального гардероба на ней только и остались лифчик и трусики.

Джинджер питала слабость к дорогому белью. Ее черный кружевной бюстгальтер зрительно увеличивал грудь. Когда она освободилась от футболки и отшвырнула ее ногой на пол, то услышала, как он удовлетворенно вздохнул.

То, что раньше он не выказывал интереса к ней, не считается. Главное, что сейчас он заинтересовался. Джинджер почувствовала небывалое возбуждение. Ее стыдливость как рукой сняло.

Ни с одним мужчиной она еще не ощущала такого возбуждения. Его светло-голубые глаза, пожирающие ее тело, заводят сильнее, чем любовное зелье.

Она приспустила спортивные брюки, обнажая кружевные трусики.

Ритмичное музыкальное сопровождение — вот чего мне не хватает, внезапно подумала она, хотя и тишина, царящая в хижине, так же эротична, как и музыка.

Она медленно спустила брюки с бедер и носком ноги отбросила их подальше. Потом изогнулась, чтобы расстегнуть застежку на бюстгальтере. Он остановил ее.

— Подойди поближе.

Джинджер медленно двинулась к нему. Он буквально пожирал ее взглядом, следил за каждым ее движением.

— Вот так. — Он откинул голову на спинку кресла и наблюдал за тем, как она расстегивает лифчик. Освободившись из заточения, ее груди забелели в полумраке.

— У тебя красивая грудь, — прошептал он. — И крупные красивые соски. Хочу посмотреть, как ты их трогаешь.

У нее закружилась голова. Она обхватила груди руками. Соски призывно напряглись, словно приглашая поиграть с ними.

Он поманил ее пальцем. Когда она подошла поближе, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он провел пальцем по ее животу — от груди вниз, к резинке трусиков. Его прикосновение было легким как перышко и игривым.

— По-моему, когда я только показалась у тебя на пороге, ты сразу предупредил, что не хочешь никаких осложнений. — Она рассмеялась и почувствовала, что у нее от волнения сел голос.

— Да, я так говорил, — согласился он. Его рука опустилась ниже, к трусикам.

Джинджер застонала. От слабости у нее подгибались ноги. Ей не терпелось скинуть последний барьер между нею и этим сильным мужчиной, который так нежно ласкает ее. Пальцы его ритмично двигались, исследуя все ее складки и изгибы.

— Тебе хорошо? — хрипло спросил он. В ответ Джинджер только застонала.

— А сейчас? — Он наклонился, руками обхватив ее ягодицы. Его губы прижались к ее влажным трусикам. Сквозь тонкое кружево она ощущала, как требователен его язык. Потом он просунул пальцы под резинку трусиков и спустил их пониже, открывая шелковый занавес, прикрывающий ее женское естество.

Теперь она стояла перед ним совершенно обнаженная. Она прерывисто дышала, отчего ее полные груди ритмично поднимались и опускались. Она отчаянно хотела, чтобы он снова ласкал ее губами, лизал, возбуждал, но вместо этого он сел и с довольной улыбкой оглядел ее всю с головы до ног.

— Нагнись, — скомандовал он. — Я еще не распробовал тебя, дорогая!

Джинджер нагнулась над ним, опершись руками о спинку его стула. Груди ее призывно заплясали прямо перед его губами. Он потянулся и схватил губами сосок, втянув его в себя и лаская языком, в то время как другая его рука играла со второй ее грудью. Сосок, который он сдавил средним и указательным пальцами, набух и увеличился в размере.

Джинджер захотелось закричать от удовольствия. Он не торопится. Он, кажется, вообще никогда не торопится! Ей с трудом удалось заставить себя сдержаться, хотя она была уже готова к оргазму.

Отпустив ее, он лизнул глубокую впадину между грудями, потом взял в рот другой сосок и нежно сжал зубами.

Когда Джинджер почувствовала, что больше не в силах ждать, она села ему на колени и тесно прижалась к нему всем телом. Сквозь ткань его брюк она ощутила, как напряглось его мужское естество.

— А ты не собираешься раздеться сам? — нетерпеливо, еле переводя дыхание, спросила она.

— Всему свое время. Ведь ты, кажется, согласилась с тем, что командовать буду я.

Джинджер кивнула.