Мир сошел с ума! Все встало с ног на голову. А стоять в такой позе весьма неудобно! И тем более смотреть по сторонам и спокойно заниматься делами.

Ну ладно же, Ипатовы, старший и младший, — разрушители покоя. Поквитаемся мы еще с вами, паразитами! И тьфу! на «ой-ой-ой» какой контракт!

Радмила сняла трубку и принялась с радостным ожесточением набирать номер телефона:

— Алло, такси? Хочу заказать машину к подъезду через сорок минут…

…Две дорогие машины, два «Мерседеса», черный и вишневый, лихо затормозили у затененного деревьями подъезда практически одновременно. Вместе хлопнули дверцы…

Ипатов-старший и Ипатов-младший уставились друг на друга с недобрым изумлением.

— Папа?

— Сын?

— Ты же должен быть сейчас в «ОптикЛайф».

— А ты в офисе.

— Папа?

— Сын?

Любопытно, о чем они там разговаривают? Осторожно отодвинув шторку, Радмила со злорадным интересом наблюдала за двумя Ипатовыми: у старшего руки скрещены на груди, у младшего — засунуты в карманы. Жаль, физиономии толком не разглядеть. Наверное, это зрелище потрясающее.

Носы у них должны дрожать и гневно шевелиться.

М-да, действительно очень жаль, что ничего не видно.

Ага, вот и такси!

Когда Радмила выпорхнула из подъезда, Виталий Викторович как раз заканчивал перечислять список прегрешений своей кровиночки. Главным же и самым страшным являлось то, что кровиночка вечно путает карты и лезет в дела генерального директора, между тем как должен бы сидеть в своей мастерской и носа оттуда не казать. Только лишь по специальному гендиректорскому распоряжению!

И контракты подписывает тоже гендир, а потому присутствие кровиночки у подъезда Тумановой — явное нарушение трудовой дисциплины.

На ехидный вопрос о том, откуда генеральному директору известен адрес Тумановой, он ответил коротко, емко и не совсем литературно.

В запале собирался добавить еще пару-тройку «не совсем литературных слов», однако вынужден был прикусить язык, так как заметил у покосившихся дверей подъезда будущее «лицо» «ОптикЛайф», смотрящее на них прищуренными дивными очами, в которых отчетливо сверкало холодное ведьминское лукавство.

— О-о, Радмилочка! — Виталий Викторович моментально преисполнился жарким восторгом, умудрившись им не захлебнуться на вдохе.

Феликс также повернул голову (медленно-медленно) в сторону Радмилы. «Какой он… б-р-р!» — нужного слова у нее не нашлось, и мысль иссякла.

Сегодня «лицо» «ОптикЛайф» казалось бледным, строгим, неярким. Обычным. Таким, как всегда. Мимо него легко было пройти и не заметить.

Но если бы аквамариновые глаза неяркого лица вспыхнули, как они умели, коснулись взглядом, обожгли и проникли в душу — это лицо никто и никогда бы уже не забыл.

Оно бы приходило во снах, заставляло постоянно искать в толпе.

— Здравствуйте, — ласково проговорила Радмила ненавистным Ипатовым, неторопливо спускаясь со ступенек.

Подскочивший Ипатов-старший галантно поцеловал руку, младший же не сдвинулся с места, продолжая изучать ее взглядом, чересчур профессиональным. До обидного.

— У нас тут вышло небольшое недоразумение, Радмилочка. — Виталий Викторович метнул молнию в сторону кровиночки.

— Вижу. — Она попыталась изобразить милую растерянность, но, видимо, неудачно, ибо губ Феликса коснулась знакомая ироничная улыбка.

Радмила вспыхнула и разозлилась. И опять на обоих Ипатовых сразу.

— Я, полагаю, что вы, Радмила, должны проехать в наш офис вместе со мной, где я подробно объясню каждый пункт в договоре, он такой дли-ин-н-ы-ый, — с придыханием пел возле нее старший. — Так что Феликс пока нам не нужен…

Теперь у Ипатова-младшего сдвинулись брови. Он снова сунул руки в карманы.

— У меня нос, — обронила невзначай Радмила, стараясь, чтобы коварный директор не завладел ее рукой, к чему настойчиво стремился.

— Нос? — Виталий Викторович озадаченно взглянул на нее.

— Он вам не нравился. Он у меня — не идеальный. И вы ему не доверяли.

— Ах, нос! — Он непринужденно рассмеялся. — Когда это было! Ваш носик с тех пор претерпел метаморфозы.

— И какие же?

— Чу-дес-ные!!!

— Вы теперь ему доверяете?

— Целиком и полностью.

Виталий Викторович вновь принялся охотиться за рукой. Радмила поняла, что может проиграть, а Ипатов-младший ей не поможет. Судя по выражению его лица, он весьма забавлялся, наблюдая за этой охотой. Она решительно тряхнула головой:

— Надо ехать!

Ипатовы с ней согласились. Тогда она торжествующе кивнула в сторону заждавшегося такси:

— Я поеду вот на этом. А вы — как хотите.

— Но…

Радмила стремительно мелькнула мимо и плюхнулась в такси. Последнее, что она услышала перед тем, как хлопнуть дверцей, была жгуче-саркастическая реплика Ипатова-сына:

— Если хочешь, папа, я могу поехать в твоей машине в качестве приятной компании…

Такси рывком тронулось с места. Ипатовы остались позади.

— Вы когда-нибудь ездили с эскортом из «Мерседесов»? — поинтересовалась довольная Радмила у шофера, когда тот вырулил на оживленный проспект.

— Никогда! — ответил седоусый водитель и опасливо покосился в зеркальце заднего вида.

— Не бойтесь, они не будут вас таранить, — успокоила Радмила, хотя не была до конца в этом уверена.

С Ипатовыми ни в чем нельзя быть уверенной до конца.

Она ведь вот этим росчерком пера не подпись свою под контрактом начертала, а жизнь свою прежнюю, спокойную и безмятежную, одним взмахом перечеркнула. Что она делает?! Что наделала?! Во что ввязалась?

Черно-красный кабинет то увеличивался в размерах, то уменьшался, качался и вибрировал. У нее внутри тоже все вибрировало и изменялось в размерах. Менять свою жизнь росчерком пера — это не для слабонервных.

То есть не для нее.

Она совершила чужой подвиг.

И теперь ее ожидают изнурительные съемки, бесконечные часы перед зеркалом, нескончаемые эксперименты над лицом вообще и над глазами в частности. Но это все — полбеды.

Главное — другое.

Ее ожидает Ипатов-младший. Великий и ужасный. Маньяк-фотограф, который вряд ли оставит ее в живых.

Ее ожидает Ипатов-старший. Коварный и импозантный. Пират-директор, видимо, объявил на нее сезон охоты.

Экземпляр контракта, который она держала в руках, вдруг задрожал. Надо бы его порвать. И сбежать. Подняться и пролететь вниз по лестнице все тринадцать этажей. Выскочить на улицу и бежать прочь без оглядки в дальние дали, где нет ни Ипатовых, ни «ОптикЛайфов», ни контрактов.

Голова у Радмилы закружилась. И вместе с ней закружился благообразный лик официального представителя «ОптикЛайф» — господина Чижикова, который гипнотизировал ее своими блеклыми рыбьими глазами. Этому господину явно требовался червяк, и пожирнее.

— Я, полагаю, столь важное событие не грех отметить. — Виталий Викторович прищелкнул языком и заговорщицки подмигнул. — У меня в запасе есть отличное шампанское. Недавно привез из Франции.

«Шампанское мне пить нельзя. Я от него становлюсь дурной», — хотела было возразить Радмила, но вовремя опомнилась — нежелательно вооружать злокозненных Ипатовых стратегически важной информацией.

А если возразить нечего — придется соглашаться. И через мгновение уже держала в руках бокал с шипящим пенящимся шампанским, размышляя, как отнесется ближайший фикус к порции спиртного.

Но шампанское очутилось у нее внутри. Радмила не поняла даже как. Вот только что шипело в бокале, а потом ра-а-аз! — и уже приятно щекочет внутренности.

Она моргнула, прислушиваясь к себе. Взорвавшаяся восторгом душа алчно требовала еще одного бокала. И после него мир заискрил перед очами. Радмила распахнула их как можно шире, рассматривая преобразившийся свет заново.

А Ипатов-старший в принципе очень даже неплохой мужчина, особенно когда держит за руку и заглядывает в глаза, едва не прижимаясь к ней своим длинным носом.

И господин Чижиков совсем не плох. Вернее, плох, да не совсем. Интересно, у него есть чешуя? Мелкая или крупная? А жабры как он скрывает?