— И что ей теперь за это будет?

— Думаю, учитывая, что она одумалась и призналась в преступлении, а также сотрудничала со следствием, ей могут дать пару лет исправительных работ. Тем более что лечение Елене Крайневой она оплатила.

— Вот дура баба… Мало того что мужика потеряла, теперь еще и судимость будет.

— Ох, Зося, если бы ты знала, сколько преступлений совершается по чистой глупости! Мало того, порой даже не пытаются спрятать в воду концы.

— Расскажи.

— Да это неинтересно. Как правило, все примитивно и по одной и той же схеме. Украл, убил, не хотел убивать, только толкнул или ножом случайно пырнул, ну и так далее.

Глаза у Зоси стали круглыми:

— Еська, как ты это выдерживаешь?

— А что делать? Сама себе профессию выбирала. Справедливости хотелось.

— И что?

— А ничего. Трудно это все.

— «Нет правды на земле. Но нет ее и выше»?

— Как-то так. Иногда пока дороешься до истины — семь потов сойдет. А потом вдруг — раз, и все то, что считаешь правдой, оказывается ложью. — Она вздохнула. — Из-за этого стала бояться предъявить обвинение невиновному. Когда узнала, что муж Крайневой ей изменял, в душе его осудила. Но далее, расследуя дело, вдруг поняла: повод-то к такому поведению она ему сама дала.

День отъезда Софьи приближался быстро. Уже были собраны вещи, куплен билет и отправлена телеграмма с номером рейса. Есия собиралась провожать подругу. А там, на другом конце земли, ее встретит отец.

В аэропорту Софья пребывала в радужном настроении, напевала себе под нос что-то веселое, но в глубине глаз поселилась тревога. Перед самым расставанием напускная веселость слетела с нее, и она порывисто обняла Есию.

— Прощай, подруга, — прошептала Софья, — и не поминай лихом. Да, письма мне не забывай писать!

Есия отчаянно моргала, пытаясь скрыть слезы, но они все-таки предательски брызнули из глаз.

— Колесо истории, противно скрипнув, сделало новый виток. Зося, я не знаю, как буду без тебя жить. С кем буду по вечерам пить кофе, делиться новостями? Из моей жизни уходит целая эпоха, а я не могу этому помешать. Да, знаю, я эгоистка.

— Если тебя это немного успокоит, я тоже. Я тоже буду очень скучать. Да не грусти, подруга! Может, я еще вернусь. Погощу, посмотрю на мир и приеду обратно. Будем с тобой дальше вместе вечера коротать.

Она засмеялась, и Есия сквозь слезы улыбнулась ей в ответ.

Глава 20

Герман

Тополиный пух покрывал белым ковром землю. Звезды горели ярко, по-летнему. Из аэропорта Герман подъехал к дому Есии, но так и не решился зайти. Слишком поздно.

Он кружил по ночным улицам вокруг ее дома. Смотрел на окна и, мечтая увидеть ее силуэт, размышлял о завтрашней встрече. Как это будет? Что за сюрприз приготовила им судьба?

«А если я опоздал и сердце ее уже занято? Какая досада, что связи не было почти два месяца. Слава богу, удалось хотя бы предупредить о прилете и договориться о встрече. Но отчего же так предательски задержали рейс?! И уже слишком поздно было звонить».

Он шел по улице, наблюдая, как в окнах высотных домов гаснет свет.

«Есия, должно быть, тоже уже легла спать», — подумал он и посмотрел вверх.

Черную кляксу неба прочертила падающая звезда.

«Пусть она будет счастлива. Со мной или без меня», — успел загадать Герман.

Звезда ярко вспыхнула, словно услышав его мысли, и тут же погасла. Удивительное ощущение, когда другой человек становится тебе дороже, чем ты сам. Вдвойне диковинней, когда это теплое нежное чувство испытываешь к женщине, с которой никогда не встречался.

«Может, она разочаруется, увидав меня? Или первое же свидание закончится ссорой…»

Подумав так, он прислушался к себе. И не нашел в сердце ни отчаяния, ни злости. Только нежность и грусть.

«Пусть она будет счастлива…»

Выйдя на дорогу, Герман поймал такси и поехал домой. Завтра все решится. Завтра. А сейчас пора спать.

Дома было темно и пусто. Андрюша у бабушек, Софьи нет. Как она там поживает, в своих заграницах?

Есия нервно шагала из комнаты в комнату, рискуя протоптать в паркете колею. На душе было тоскливо. Сегодня должен был приехать Revenant, но не приехал. И не позвонил.

«Может быть, рейс задержался?» — с надеждой шепнул внутренний голос, но Есия тут же цыкнула на него в ответ.

Это все, разумеется, глупости, не нужно себя обманывать. Просто виртуальные отношения редко перерастают в реальные. Может, наврал о себе, а может, фото и даже имя вовсе не его. Кто ж их знает, этих виртуалов? Да еще засекреченных по самую макушку.

Она подошла к книжной полке и протянула руку к томику Пушкина. «Евгений Онегин». История безответной любви. Взгляд упал на шкатулку, сиротливо приютившуюся рядом. Как-то раз, вернувшись домой, Есия нашла ее лежащей на полу. Отчего и каким образом она могла свалиться с полки, если стояла под самой стеной, непонятно. Хотя, возможно, постарался Вантуз: прыгнул на полку и, сорвавшись, зацепил когтями шкатулку.

От падения шкатулка повредилась и по одному боку ее прошла еле заметная трещина. Конечно, это сильно расстроило Есию, но починить вещь руки пока не дошли. Сейчас она поднесла шкатулку к свету и, оценив степень повреждения, решила заняться починкой на выходных.

«Надо к реставратору сходить, послушать, что посоветует. Жалко такую красоту терять», — размышляла Есия.

Она перевернула шкатулку вверх дном и освободила ее, высыпав дневники и письма. Настил на дне приподнялся и торчал, образуя щель.

— Очень интересно, — пробормотала Есия, внимательно осматривая повреждение.

Она взяла из стаканчика пилочку для ногтей и поддела ею деревянный настил, вынимая его из пазов.

Дно оказалось двойным. В небольшом овальном углублении лежал старинный медальон и маленькая иконка с изображением Богородицы. Сверху — свернутый лист желтой бумаги с наполовину выцветшими чернилами. Замирая от предчувствия нового открытия, Есия осторожно развернула его. Аккуратным бисерным почерком там было написано:

«Сегодня в доме был странник. Оставил икону для меня и моего брата Сережи. Кладу ее вместе с портретом моей покойной матери Марфы.

Он мне сказал странные слова: «Всегда слушай песню, которую поет твоя душа. Если она тиха — прислушайся. Если она зазвучала громче — иди туда. Плохо, если наступит полная тишина. Когда душа замолкает надолго, она мертва».

PS. Говорят, что тот странник очень похож на моего умершего в конце прошлого века отца. Но я не верю. Его лицо обветрено и изборождено глубокими морщинами. Его глаза помнят мудрость веков. Мне кажется, он слишком старый, чтоб быть моим отцом».

Есия включила настольную лампу и поднесла медальон к свету. На нем была изображена молодая женщина в светло-голубом платье, с пшеничного цвета волосами. Смотрела она на художника насмешливо и дерзко, тонкие белые пальцы ее держали цветок сирени. Есия погладила кончиками пальцев медальон и, вдев шнурок в отверстие, повесила его на стену.

Утро началось дождем, и Есия бежала на работу, перепрыгивая через лужи. Внезапно выглянуло солнце, заиграв бликами в дождевых каплях и стеклах окон. На небе изогнулась в улыбке радуга.

Здорово было бы сейчас спешить не в сумрачный кабинет, а куда-нибудь в лес или к морю. И тогда, может быть, удалось бы пробежать под радугой и загадать самое заветное желание.

Конечно, Есия знала, что по законам физики это невозможно. Но говорят, даже смотреть на радугу — к счастью. Странное чувство преследовало ее: трепетное ожидание праздника, чуда, как бывает в детстве в канун новогоднего волшебства.

«С чего бы это? — размышляла она. — День рождения не скоро, отпуск не предвидится, Герман не позвонил. С чего бы случиться чему-то невероятно приятному?»

«Слушай песню, которую поет твоя душа…»

Какие удивительные и верные слова!

Дойдя до огромной лужи, Есия сбросила туфли и пошлепала босиком.