Женщина грустно кивнула.

— Да, я понимаю. Впрочем, мотивы не слишком и важны. Не одно, так другое случилось бы. Потому что род наш проклят.

— Простите?

— У моей прабабки Аграфены было семеро детей. Все — девочки. Выжили трое. Из них одна осталась бездетной, у двоих дети были. Тоже дочки. Наша мать была самым младшим ребенком, четверо родов, выжили я и Тамара. Две другие тетки умерли бездетными. В прошлом году в Монреале я была у ясновидящей. Она сказала, что на нашем роду проклятие, но… как бы это правильно объяснить… — Ольга Николаевна замялась, подбирая слова, — оно возвратное. То есть вернулось к нашему роду от тех, кому было послано.

— Извините, не совсем понимаю. Как это? — Есию настолько увлек рассказ Валентины, что она даже перестала есть.

— Ладно, расскажу все, если начала. Моя прабабка Аграфена на старости лет ушла в монастырь. Не хотела общаться ни с кем, дожила до девяноста лет в постоянных молитвах. Перед смертью позвала всех к себе и поведала невероятную историю. Родилась она в тысяча восемьсот семьдесят девятом году. Мать ее при родах умерла, и воспитывала девочку до десяти лет ее родная бабушка. Жили тяжело, побирались. Однажды, уже будучи тяжело больной, бабушка не пришла ночевать. Утром молва принесла страшную весть: нашли ее мертвой на краю леса. Свидетели утверждали, что попросилась она в богатый дом переночевать. Видно, совсем плохо ей стало. Хозяйка пустила. А хозяин, вернувшись, выгнал. И вот слышали, дескать, как она тот дом прокляла. Вся эта история так подействовала на психику девочки, что она поклялась отомстить. Жила этой мыслью, только об этом и мечтала.

Выросла в приюте, в пятнадцать лет взяли ее в богатый дом помогать. В восемнадцать ушла от прежних хозяев. В общем, не буду долгим рассказом вас утомлять: отравила она из мести хозяина. Отомстила за бабушку. Да только отомстила-то не тому, кто бабулю в ночь выгонял, а его сыну. Из-за этого нам в роду ни одного мальчика с той поры Господь не дал. Все девочки рождались. Олежка был первый мальчик за много лет. Бабушка Груня перед смертью очень страдала. Покоя ей мысль не давала, что она невинного убила и на род свой проклятие навлекла.

— Вы не знаете случайно, в каком году это произошло?

Ольга задумчиво покачала головой:

— Знаю, что в конце девятнадцатого века, перед самым началом двадцатого в городе N-ске. Хотя можно и посчитать… Кажется, Груне было тогда девятнадцать. Выходит, примерно тысяча восемьсот девяносто восьмой год.

— Скажите, а что дальше стало с семьей хозяина, у которого работала Груня? — осторожно поинтересовалась Есия.

Ольга внимательно посмотрела на нее.

— Вас как-то зацепила эта история? Значит, не зря я к вам пришла.

— Мне кажется, мы вообще не зря с вами встретились. — Есия помолчала, раздумывая, стоит ли говорить. — Дело в том, что вполне возможно, ваша Груня работала у моего прапрадеда Германа. А вот что стало с его семьей после этого, я знаю мало.

Ольга побледнела, казалось, она вот-вот упадет в обморок.

— Не может быть… — прошептала она… — Нет, так не бывает. Я часто в своих молитвах просила Бога подарить мне возможность вымолить прощение за свой род. И Бог подарил мне эту встречу. — Она встала и грузно опустилась на колени. — Простите…

— Ольга Николаевна, немедленно встаньте! — Есия вскочила и подняла под руки плачущую женщину. — Вы-то уж ни в чем не виноваты.

— Может, и не виновата. Знаю я, что молодую вдову хозяина Груни осудили, и она в остроге от горячки померла. Наверное, за то наш род проклятие и несет. Олежка был единственным мальчиком, появившимся на свет за многие годы. Слабенький, хилый, думали, не выживет. Потому и спортом заниматься пошел — силы набраться хотел. То, что у него тоже мальчик родился, — чудо. Буду денно и нощно за него Бога молить.

После разговора с Ольгой Николаевной у Есии кругом шла голова. Она возвращалась в следственный комитет задумчивая, с трудом отходя от потрясения.

— Гостищева, за тобой должок, — едва она переступила порог, напомнил Руслан.

— Я помню, что обещала все рассказать. Но давай позже. Сейчас сил нет. Честно.

— Куда ж ты денешься, конечно, расскажешь, — ухмыльнулся Руслан. — Но я немного о другом. Тут к тебе Пьявченко заходил с прощальной речью, так я ему сказал, чтобы больше не волновался.

— То есть?!

— Намекнул, что ты выходишь замуж.

— Что?! Русик, ты с ума сошел? Зачем нужно было врать?

— Гостищева, спокойно. Зато теперь он тебя десятой дорогой обходить будет.

— Это почему же?

— А у него комплекс неполноценности развился. Когда он тут у меня сидел, заглянул высокий нордический блондин и спросил тебя. Я ответил, что ты будешь после перерыва.

— И что дальше?

— Игорек наш Пьявченко ревниво поинтересовался: мол, кто такой? А я ответил, что твой жених. Свадьба, говорю, у них скоро.

— Нет, Русик, ты все-таки больной.

— Игореша сник, скукожился и быстро убрался из кабинета.

— На него не похоже.

— Блондин задавил его массой и красотой. Говорю же, грех было не воспользоваться случаем — колоритный образец. Кстати, он тебе там чего-то написал. — Руслан как ни в чем не бывало отвернулся к монитору.

Есия с бьющимся от волнения сердцем кинулась к столу. Там лежала записка от Германа.

«Дорогая Есия Павловна, — писал он, — милая Есичка. Воспользовался выдавшейся свободной минутой и взял на себя наглость приехать без звонка. Но не получилось: не застал. Я в Москве проездом и сейчас уже улетаю. Так что ждать, к сожалению, не мог. До встречи в июне! Твой Revenant».

— Ну почему ты не дал ему мой номер телефона?! — огорченно воскликнула Есия.

— Так он не спросил. Сказал, у него пять минут. Э, а это кто был? — встрепенулся Руслан. — Я что, угадал, да?

— Дурак ты, Тамбовцев, — тяжело опустилась на стул Есия. — Ничего ты не угадал. Может быть, он вообще больше не приедет.

— Ага, ну-ну, — заржал Руслан. — Он специально несся сюда на целых пять минут перед отлетом, чтобы больше никогда не вернуться. Так я и поверил.

Вместо ответа Есия расплакалась. Почему-то именно сейчас она почувствовала себя страшно одинокой. Как будто никого во всем мире не осталось, только она и он. Но между ними пролегли гигантские расстояния.

— А он не сказал, куда улетает?

— Не доложились. Да прекрати ты реветь! И еще сказки мне рассказывает, что замуж не собирается.

Руслан почему-то разозлился и вышел. Есия с недоумением поглядела ему вслед.

Чайник, старый и допотопный, вскипал медленно. Насыпав в чашку мелко помолотый кофе, Есия залила его кипятком и накрыла блюдцем. Через десять минут должна прийти Крынкина, значит, еще можно успеть спокойно попить кофе.

Есть люди, которые звонят, исключительно когда вам не до них. К примеру, когда вы спите или собираетесь поесть. Софья определенно к их числу не относилась. Но иногда у нее были весьма верные попадания.

— Еська! — воскликнула она, едва Есия взяла трубку. — Помнишь, ты на Рождество запекала гуся?

— Допустим.

— Рецептом поделись. Мы тут с твоим Андрюхой решили приобщаться к прекрасному.

— Зося, не трогай птицу. Ты переведешь хорошее мясо.

— Подруга, не боись, все под контролем. Мной руководит твой гениальный сын.

— Кстати, а где ты взяла гуся?

— У меня есть утка. И если гусь свинье не товарищ, то утке очень даже да.

— Ладно, пиши быстро рецепт, ко мне сейчас человек придет.

— Уже пишу.

— Тушку моешь, протираешь полотенцем…

— Да ты что?!

— Бумажным.

— А…

— Дальше натираешь ее солью, перцем и майораном. Фрукты есть?

— А как же!

— Чистишь. Режешь дольками, забиваешь все в брюшко и зашиваешь.

— Чем?

— Андрюшу спроси, он знает, где нитки с толстой иголкой.

— Понято. Дальше?

— Ставь в разогретую духовку и не забывай поливать время от времени вытапливающимся жиром. Ах, да, забыла. В холодильнике возьми горчицу — она в баночке на дверце, сразу увидишь, и сухое вино. Стакан вина смешай с горчицей. И вот тут самое трудное. За сорок минут до конца готовки нужно слить с противня жир, а потом полить утку смесью вина и горчицы. Тушить после этого еще сорок минут.