— Это как? — оторопел Герман.

— Да что непонятного-то? — вспылил второй. — Вот ты сейчас домовой?

— Да.

— И для тебя существует только эта реальность. И будешь в образе этом настолько долго, пока все свои грехи не искупишь. А потом опять в образе человеческом родишься. Но для меня уже все известно, и я вижу тебя сейчас одновременно и в образе нечисти, и в образе людском.

— Что ты ему говоришь? — возмутился первый. — Этак он и работать над собой не захочет, раз все уже известно.

— Захочет, — ухмыльнулся второй. — Потому что иначе для него время нового воплощения в таком случае может очень долго не наступить. То есть чем дольше он ошибок своих признавать не будет, тем дольше в образе чудища проживет.

— Значит, — уточнил Герман, — сейчас, когда я живу в образе нечисти, где-то по земле ходит другой Герман?

— Не совсем. Не другой Герман, а ты сам. Только для тебя это будущее еще не наступило и когда наступит — неизвестно.

* * *

Есия трясущимися руками нащупала выключатель и повернула ручку. Странные сны снятся сегодня: то метания в поисках любимого по лесу, то явственный разговор трех странных существ.

Она накинула на плечи тонкий халат и, стараясь не шуметь, пошла на кухню. По дороге заглянула в комнату к сынишке. Он ровно дышал, чему-то улыбаясь во сне. Мама и бабушка тоже, судя по всему, спали, но заходить и проверять их Есия не стала. У обеих настолько чуткий сон, что они умудрялись просыпаться не только от малейшего шороха, но даже от взгляда.

На кухне Есия поставила чайник на огонь и приткнулась на стуле, глядя в окно. По синему снегу тянулась цепочка черных следов. Они петляли вокруг двух соседних клумб и уходили далеко вдаль. Устав смотреть в темноту, она придвинула к себе кроссворд, оставленный на столе бабушкой Марией. Успела вписать в клеточки несколько слов и вдруг услышала стук. Тихий и размерный, он, может быть, и не вызвал бы таких бурных эмоций в другое время, но в три часа ночи он показался Есии зловещим. Оглянувшись на спальни родных, она на цыпочках просеменила к двери и выглянула в окно.

Там никого не было. Пусто и тихо. И даже недавние следы занесло мелкой снежной крупой.

«Почудилось? Конечно, почудилось», — выдохнула Есия с облегчением.

Сама не понимая, зачем, она точно так же, едва дыша, пошла на цыпочках обратно. Стук застиг ее на половине дороги. Тихий и вкрадчивый, он показался ужасающе громким. Есия медленно вернулась к двери и остановилась, прислушиваясь. В какой-то момент почудилось, что она слышит тяжелое дыхание, но тут же посмеялась над собой.

Конечно, из-за толстой двойной двери ничего не могло быть слышно.

Настойчивый стук в дверь повторился опять, заставляя Есию нервничать. Пугал даже не сам он, а странное, возникающее, помимо ее воли, желание открыть дверь. Она даже протянула пару раз руку к замку, но тут же испуганно отдернула.

Наконец часы пробили четыре утра. Огромная черная собака спустилась с крыльца и медленно потрусила к лесу. Есия смотрела на нее, не отрываясь, и померещилось ей странное. Будто бы на самом краю дороги собака превратилась в старуху с клюкой и похромала дальше.

* * *

— Конечно же тебе померещилось, — убежденно заявила Татьяна Михайловна, когда Есия утром рассказала о ночном кошмаре.

— К-хм, — кашлянула Мария Федоровна, многозначительно глядя на свою дочь.

— Э-э… ну-у… — замямлила смущенно Татьяна Михайловна, — я так думаю, что это скорее всего показалось. Хотя всякое, конечно, бывает. Может, эту собаку кто-то научил в двери стучать, или хозяева ее когда-то здесь жили. А почему бы нет? — оживилась она, обрадовавшись своей идее. — Но то, что она в старуху превратилась, это, конечно, полная чушь. Такого не бывает.

— К-хм! — повысила голос Мария Федоровна.

Татьяна Михайловна недовольно покосилась на нее.

— Ах, боже мой! — всплеснула она руками. — Ну хорошо, хорошо, я расскажу. Это было давно. Очень давно… — Татьяна Михайловна встала и заглянула в комнату Андрюши, где мальчик увлеченно смотрел мультики. — Нет, я не могу, мама. Мне все это кажется таким бредом! Рассказывай сама.

— Хорошо. — Мария Федоровна налила себе чаю и, отхлебнув, начала: — Есть в нашей семье одно предание. Оно такое древнее, что даже бабушка моей бабушки не могла точно сказать, с кем именно из предков это произошло. А дело было так…

Однажды в двери дома постучалась пожилая женщина. Старая и бедно одетая, с покрытыми язвами ногами. Она попросилась переночевать, и хозяйка дома впустила ее. Старуха легла на указанное ей место и сразу уснула. Но поздно ночью вернулся хозяин дома и, увидав старуху, вытолкал ее взашей. Перед тем как закрылась дверь, она успела выкрикнуть ему в лицо проклятие. Наутро у хозяйки дома начались преждевременные роды, и мальчик родился мертвым. Так с тех пор ни один мужчина рода не умер своей смертью, со всеми что-нибудь случалось.

— Какой ужас! — Есия со страхом обернулась на комнату, где сидел у телевизора Андрюша. — Нет, я не верю!

Татьяна Михайловна вздохнула.

— Мой брат разбился на автомобиле. Наш отец погиб в авиакатастрофе. Дед погиб на войне, прадед пропал при невыясненных обстоятельствах. Подозревали, что его убила шайка разбойников, орудовавшая на проезжей дороге. Продолжать?

— Не надо.

Есия сидела понурая, зажав ладони между коленями. Щеки ее пылали.

— Но возможно, это все совпадения и никакого проклятия не существует, — с напором произнесла Татьяна Михайловна, но голос у нее дрогнул.

— Почему? Ну почему вы мне не рассказали об этом раньше?! — вскочила Есия.

— И что бы тогда было? Не стала бы рожать? Сделала бы аборт? Нельзя всю жизнь жить и бояться, — резко оборвала ее Татьяна Михайловна.

— Есичка, послушай свою старую бабушку. Андрюша крещен, с ним все хорошо, даст Бог, и дальше так будет.

— Бабушка, ты просто стараешься успокоить меня, и, кстати, весьма неудачно. Что с того, что Андрюша крещен? Мои предки по мужской линии тоже наверняка были крещеные, но это их не уберегло от ранней смерти.

Есия заметалась по кухне. Мать и бабушка сидели притихшие, виновато и встревоженно наблюдая за ней.

— Но что же делать? Надо же что-то делать! — Есия резко остановилась и повернулась к бабушке и маме. — Постойте, а что случилось дальше с той нищенкой, известно?

— Ну конечно! — почему-то обрадовалась Мария Федоровна. Ей показалось, что если сообщить внучке о смерти старухи, той станет легче. — Ее нашли на следующий день в лесу. Она была растерзана собаками.

Сжав виски руками, Есия вылетела во двор. Мороз тут же проник под тонкую ткань платья, но она даже не заметила этого.

— Подожди! Послушай меня! — закричала ей вслед бабушка.

Но, похоже, Есия ничего не способна была воспринять. Она вылетела на улицу и, утопая в снегу, бросилась к лесу.

— Есия, стой! — зычно крикнула Татьяна Михайловна и, схватив два пальто — свое и дочери, бросилась за ней.

Только когда силы совсем закончились, Есия остановилась. Это было похоже на отрезвление. Она вдруг обнаружила себя стоящей среди леса, по колено в снегу. Холод пробирал до костей, и ее затрясло. Почудилось, будто она перенеслась во времени. И лес здесь был гуще, и огни города затерялись вдали. Она увидела женщину в рубище, которая вела за руку маленькую девочку. Худенькая девочка плакала и просила есть. А потом привиделись бедное жилище и та же девочка в нем. Она осталась одна, и какие-то люди забрали ее в приют.

Дальше Есия видела эту девочку уже взрослой, в платье горничной. Она подавала на стол в хорошо обставленном жилище. Есия готова была поклясться, что узнала его: это был их семейный дом. И прислуживала девушка ее пращуру, Герману.

— Надо искать. Где-то должна быть отгадка, — вслух сказала Есия и, выбравшись из сугроба, побежала вверх по тропинке.

Татьяна Кирилловна, испуганная и несчастная, стояла на полпути. Она судорожно прижимала к груди Есино пальто и плакала.

— Мамочка, не плачь, — обняла ее Есия. — Все будет хорошо. Я тебе обещаю.