— Как вы пьете чай? — окликнул ее Бергесон. — Молоко, сахар?

Он двигался где-то в холле. Она сунула руку в сумочку и вытащила свой козырь, протягивая его корешком в его сторону.

— С молоком и без сахара, — ответила она.

— Очень хорошо. — Он прошел вперед, с подносом в руках, и поставил его перед камином. Она заметила под глазами у Бергесона мешки. Он выглядел усталым, а возможно, больным. — Что это? — спросил он, уставившись на ее руку.

— Одна историческая книга стоит другой, — спокойно сказала она.

— О Боже мой. — Он хрипло, сдавленно рассмеялся. — Понимаете, я не могу предложить вам что-нибудь взамен. Только не в воскресенье. Если полиция…

— Возьмите, это подарок, — раздраженно сказала она.

—  Подарок? — По выражению его лица Мириам заключила, что подарки Эрасмус Бергесон получал редко — он не сделал ни единого движения, чтобы взять ее первый козырь. — Весьма тронут, моя дорогая. Не возражаете, если я спрошу, что подвигло вас на столь неожиданную щедрость? — Он осторожно поглядывал на нее, будто ожидал, что она вот-вот распустит крылья, как летучая мышь, и укусит его.

— Разумеется, — с легкостью ответила она. — Может быть, нальете чаю, пока он не остыл? А здесь, как ни зови этот город, всегда так холодно?

На минуту он замер, затем сел и начал наливать чай из чайника в две слегка потрескавшиеся чашки делфтского фаянса.

— Бостон.

— Ах, это Бостон. — Она кивнула, скорее себе. — Холодно?

— Только когда действуют вместе туман и дым. — Бергесон указал на камин. — Вновь срезают нормы на проклятое бездымное топливо. В период туманов позволяется жечь определенную норму, или у вас иссякнут запасы и тогда беда. Особенно если прорвет трубы. Но когда старина смог окутывает Бэк-Бей, эти чертовы трубы начинают взрываться одна за другой. — Для выразительности он кашлянул и потер грудь. — Для человека, который не знает этих проклятых вещей, вы замечательно говорите на безукоризненном английском. Так откуда же вы на самом деле?

Она положила книгу на кучу, обосновавшуюся на диване.

— По моим прикидкам, это около десяти миль расстояния и около двухсот лет времени, — сказала она, понимая, что ведет себя неосмотрительно, сообщая ему даже это.

— Не из Франции? Вы уверены, что не работаете на департамент дофина? — Он склонил голову набок, как попугай.

— Не из Франции. Там, откуда я пришла, ему уже давным-давно отрубили голову. — Она внимательно изучала его.

— Напрочь отрубили голову?Очаровательно… — Он привстал, опираясь коленом на сиденье, и протянул Мириам чашку.

— Спасибо. — Она приняла ее.

— Если это безумие, то удивительнейшее, — сказал он. — Не будете ли добры рассказать мне чуточку больше?

— В свое время. Однако у меня есть пара вопросов и к вам. — Она сделала приличествующий моменту глоток чая. — А именно — если считать, что вы поверили мне на слово, — вы могли бы обдумать, с какими затруднениями мог бы столкнуться в процессе идентификации «собственной личности» в этом мире путешественник из… гм… другого мира? Особенно при покупке дома и организации своего дела, если этот путешественник всего лишь одинокая женщина, оказавшаяся в незнакомой стране. Я мало что знаю о законах, определяющих положение женщин именно здесь, кроме того, что это положение существенно отличается от обычаев моих родных мест. И думаю, что мне, скорее всего, понадобится адвокат, а возможно и доверенное лицо. Вот, собственно, почему я и подумала о вас.

— Понимаю. — Глаза Бергесона судорожно бегали, он едва сдерживался, стараясь не перебивать ее. — Умоляю, скажите, почему я?

— Потому что вас рекомендовал мне служитель закона. — Она усмехнулась. — Я просто прикинула, что скупщик краденого, который в то же время ходит в информаторах у полиции, будет, вероятнее всего, более безопасным вариантом, чем такой растяпа, который не дорос даже до того, чтобы приспособиться к работе с фараонами. — Были, разумеется, и другие причины, причины, связанные с родителями Мириам и ее воспитанием, но она не собиралась посвящать его в эти подробности своего прошлого. Доверие, в конце концов, распространялось лишь до определенных границ.

— Скупщик краденого… — Он фыркнул. — Меня нельзя назвать нечестным или неэтичным, мадам.

— Вы только что продали книги, которые председатель военно-полевого суда предписывает сжечь, — сказала она, удивленно. — Полиция рекомендовала вам это. Следует ли мне и дальше набрасывать схему?

Он вздохнул.

— Обвинен без права на оправдание. Если вы не от французов, то наверняка и не агент Тайного кабинета, ведущий двойную игру?

— Что за Тайный кабинет?

— О-ох. — Он внезапно помрачнел. — Полагаю, мне следовало продать вам еще и справочник.

— Недурная мысль, — согласилась она.

— Теперь да. — Он сбросил газеты со стула около пианино и сел напротив нее, его чашка с чаем опасно балансировала на костлявом колене. — Предположим, я не стану говорить ничего, что могло бы бросить тень на меня. И предположим, что мы примем на веру ваше не лезущее ни в какие ворота заявление, что вы обитатель другого… э-э… мира. Похожего на этот, но другого. И, разумеется, не приспешница французского короля.Но тогда что за нужда могла бы возникнуть у вас в таком, как я, скромном дилере и брокере, торгующем подержанными товарами и произведениями искусства?

— Связи. — Мириам слегка расслабилась. — Мне нужно создать себе здесь прочную репутацию добропорядочной женщины. У меня есть некоторые средства для вложения… Вы видели, в какой форме… но большей частью… гм-м… Там, откуда я прибыла, ведут дела по-другому. И хотя мы, несомненно, пока делаем некоторые вещи недостаточно хорошо, все, что я видела до сих пор, убеждает меня, что мы добились значительно, значительнолучших успехов в определенных технических областях. Я намерена, мистер Бергесон, основать здесь компанию такого рода, каких до сих пор, насколько я могу судить, здесь не существовало. Набор вещей, которые я могу переносить туда-сюда физически, весьма ограничен, грубо говоря, только то, что можно перенести на собственной спине — но идеи сами по себе, и очень часто, намного ценнее, чем бруски золота. — Она усмехнулась. — Я сказала, что мне нужен адвокат, а возможно, и поверенный в делах, чтобы подписать документы, касающиеся моего предприятия. Я забыла упомянуть, что, скорее всего, мне понадобятся и патентный поверенный, и подставное лицо для лицензирования моих изобретений.

— Изобретений? Как, например? — В его голосе звучали сомнения.

— О, куча всего. — Она пожала плечами. — Главным образом мелочевка. Машинки для скрепления многостраничных документов, удобные для работы в конторе, которыми выгодно пользоваться, маленькие и эффективные — настолько, что там, откуда я, они обычны, как ручки. Улучшенные тормозные системы для автомобилей. Улучшенные виды шурупов для дерева, улучшенные образцы химических источников электрического тока. Но, кроме того, речь может идти об одной или двух серьезных разработках. Лекарство, которое вылечивает наиболее тяжелые инфекции, быстро и успешно, без побочных действий. А еще более эффективные двигатели для авиации.

Бергесон уставился на нее.

— Невероятно, — резко сказал он. — Наверняка у вас есть какие-то доказательства, что вы можете придумать все эти чудеса?

Мириам потянулась к сумке и достала оттуда свой второй козырь — то, что дома обошлось ей в стоимость собственного веса в золоте: миниатюрную, работающую от батареек техническую новинку с четырехдюймовым цветным экраном.

— Когда я уйду, можете для начала просмотреть ту книгу. Тем временем вот игрушка, которую мы используем у себя, чтобы угомонить детей, увлекая их далекими путешествиями. Так как насчет легкого воскресного развлечения? — И она нажала кнопку «старт» на DVD-проигрывателе.

Спустя три часа и как минимум пол-литра чая Мириам вышла из наемного экипажа перед внушительными вращающимися дверями отеля «Брайтон». Позади нее водитель крякнул, снимая с багажного места ее небольшой дорожный сундук. «Если хотите получить доступ в изысканное общество, вам обязательно понадобится хотя бы один: дамы из общества не путешествуют без смены платья для обеда, — убеждал ее Бергесон, выдавая ей этот сундук. — А еще вам понадобится самое малое достаточно респектабельный вид, чтобы забронировать номер». Даже если этот сундук был заложен по причине безденежья каким-нибудь беженцем и около двух лет просто загромождал подвал ростовщика, он все равно выглядел как багаж.