— Да, я так и сделаю, — ответил Блейкс, глядя через комнату туда, где стоял мистер Грей.
Мистер Грей кивнул, и скрестил руки на груди, чем продемонстрировал признание поражения.
И это стало кульминацией вечера.
Так бы оно и продолжалось, если бы не Даттон. Спроси его, как он сумел не заметить ее отчаянной погони по гостиным Лондона и двух званых вечеров в загородных домах, он бы не ответил. Но сейчас Даттон не мог не высказаться:
— Поймите, это все только ради того, чтобы вернуть жемчуг Мелверли. Сегодня было заключено пари. Оно есть в книге в Белой гостиной. Для того чтобы жемчуг вернулся к Луизе, герцог Кэлборн должен убедиться в том, что она предпочтет Блейксли. Вот и все.
— Абсурд, — сказал Хайд. Он был генералом во время восстания в американских колониях, поэтому умел высказываться очень емко. Да, кратко, но при этом решительно и невероятно авторитетно даже для герцога. — Ни одна девушка не позволит обесчестить себя из-за пари, пусть даже ради жемчуга.
— Проверьте книгу! — воскликнул Даттон. — Спросите у сына, так ли это!
Сыновья Хайда смотрели на своего брата и на нее, явно недоумевая, кому же и чему верить. Луиза тоже не удержалась и посмотрела на Блейксли, желая увидеть его реакцию, проверить, был ли он заинтересован, взбешен или смущен. Она бы убила его, если бы он был смущен, ведь это могло повредить ей и возможной свадьбе. А они собирались пожениться, что бы ни заявлял Даттон. Луиза была обесчещена. Блейксли обесчестил ее. И ей нравилось целоваться с ним.
Только и всего.
— Но, дорогой, — обратилась София к Даттону, явно забавляясь, причем за его же счет; это заставило Луизу успокоиться и отбросить пугающие мысли, — Кэлборна нет в этой комнате, как не было его и в Желтой гостиной. По вашему собственному описанию этого пари, Кэлборн должен присутствовать, чтобы разрешить спор. А его нет. Отсюда следует, что это восхитительный пожар двух, в конце концов, встретившихся сердец, результат чистого желания и ничего больше. Чем бы ни окончился спор в отношении жемчугов Мелверли — это совершенно другая ситуация, не имеющая ничего общего с данной.
— Нет! — настаивал Даттон, откидывая волосы назад одной рукой — жест, который Луиза раньше считала удалым. — Нет, все это из-за жемчуга. Спросите Блейксли.
Но тут мистер Грей, до поры остававшийся незамеченным в своем укромном углу, бесшумной тенью пересек гостиную. Никто, особенно сам Даттон, не успел осознать, как это произошло. Мистер Грей ударил лорда Даттона прямо в челюсть и затем еще раз прямо в глаз.
Лорд Даттон упал, успев только охнуть.
Мистер Грей повернулся к Луизе, стоявшей рядом с Блейксом, который по-собственнически обвил ее руками, и сказал:
— Мой свадебный подарок.
Вот это и оказалось настоящей кульминацией вечера.
В самом деле.
Глава 16
Единственное, за чем стало дело, не считая надвигающейся свадьбы, — это сообщить обо всем Мелверли.
Казалось, каждый страстно жаждал сделать это. Каждый, кроме Луизы.
Она не любила иметь дело с отцом ни по какому поводу и случаю. Данный повод — ее скоропостижная свадьба с Блейксли — тоже был не из тех, которые вызывали хоть какое-то желание с ее стороны.
София, естественно, придерживалась прямо противоположного мнения. Она почти настаивала на своем присутствии, хотя для этого не было никакого формального повода. Странно, но именно поэтому Луиза считала, что не вправе ей отказать. Именно София стояла за всеми событиями, и потому Луиза решительно не могла взять на себя ответственность за ее отстранение.
Она должна выйти за Блейксли.
Глядя на него теперь, на блеск его волос в свете свечей музыкального салона, на его умный взгляд, она не могла окончательно поверить в это. Более того, она не могла поверить, что совсем не огорчается. Строго говоря, не было ни капли сожалений.
Она бы так хотела снова остаться с ним наедине и ответить ему на тот поцелуй, который он отвоевал у нее на глазах у матери. Она бы отблагодарила его. Луиза не знала точно, как женщины берут верх над мужчинами, используя для этого свое тело, но она знала, у кого уточнить.
Луиза перевела взгляд на Софию, тихо разговаривавшую с Молли и будто обсуждавшую вступление Луизы в семью Хайд.
Но это вряд ли.
Посмотрев на Блейкса, беседовавшего с отцом и братьями, которые, судя по их виду, вовсе не были раздосадованы его внезапным вступлением в брак, она тут же забыла о Молли. Луиза была уверена, что Блейкс все уладит.
— Кажется, ты довольна, — мягко сказала Амелия.
Они сидели на маленьких стульях за арфой. Мэри крепко спала на маленьком диванчике, почти полностью растянувшись на нем; никто не счел необходимым будить ее, потому что ситуация разрешилась — причем вполне удачно — и без нее.
— Признаюсь, я весьма удивлена.
— Скандалом?
— Нет, — сказала Амелия с коротким смешком, — я и так знаю, что скандалом тебя не испугаешь. Из-за Даттона, конечно. Непохоже, что твое сердце разбилось, а ведь казалось, что ты его так любишь. Ты говорила, что тебе никто, кроме него, не нужен.
— Да, я говорила так... и чувствовала так, — сказала Луиза, не сводя глаз с Блейксли.
Мистер Грей, единственный, кто поспешил помочь Даттону подняться, поклонился и вышел, сопровождая его. Вполне возможно, что мистер Грей взял на себя роль некой охраны от будущих нападок со стороны лорда Даттона. Похоже, Даттон требовал проявления особого внимания.
Куда делась эта уверенность Луизы в чувствах к Даттону? Такая твердая уверенность. Два года она никого больше не хотела, ни о ком больше не думала... и все же она поцеловала Блейкса, и с этим поцелуем, с первым прикосновением его губ она полностью забыла о Даттоне.
Разве такое случается? Может, она распутна?
Всю жизнь подобное происходило на ее глазах. С таким отцом, как Мелверли, иначе быть не могло. Хорошенькое личико, пухлые запястья, зрелый... ну, можно перечислить еще много разнообразных женских достоинств, которые могли, могут и еще долго будут затаскивать ее отца в чью-то постель. Она считала его мелочным и легкомысленным, ведомым страстью там, где необходим разум. И вот теперь, когда поцелуй Блейксли еще горел на ее губах, она бросила Даттона без особых переживаний и буквально прыгнула в постель к Блейксли.
Возможно, она и была распутницей.
Знает ли об этом Блейкс?
А если нет, расскажет ли она ему?
— Что касается меня, я рада, что ты, наконец, разглядела, какой он на самом деле, — продолжала Амелия, заставляя Луизу тут же оставить размышления о своем ужасном распутстве. — Даттон — распутник, Луиза, и никогда не был достоин тебя.
Но быть может, именно это и влекло к нему — распутницу к распутнику?
Как бы еще назвать женщину? Распутница? Сладострастница? Развратница?
— Скорее всего, так и есть, — машинально отозвалась Луиза, изучая этих таких разных братьев Хайд. Есть ли среди них кто-нибудь привлекательнее Блейкса? Не будет ли она изменять ему с его же братьями?
Из-за того, что Луиза настолько была занята собой и своими чувствами, вдруг обнаружилось неприятное открытие, что до сегодняшнего дня она не думала об изменах лишь потому, что не могла даже представить, что кто-нибудь захочет... ну, захочет ее таким образом.
Но сегодня произошло разоблачение. Сегодня ей подумалось, что, возможно, найдутся мужчины, способные возжелать ее самым плотским образом, и что она свободно сможет выбирать из множества мужчин.
Не считая размышления о себе, как о распутнице, это оказалось самой необыкновенной идеей, которая когда-либо приходила Луизе в голову.
Может быть, она... соблазнительна?
События сегодняшнего вечера настоятельно наталкивали на эту мысль.
Быть соблазнительной — вполне приемлемо. Быть распутной — вряд ли.
Другой вопрос — можно ли не быть и тем и другим одновременно? За месяцы пребывания в обществе она определенно не встречала таких примеров. Стоило только оглянуться на Софию Далби, чтобы доказать очевидный факт: женщины, которые соблазняют мужчин, в конечном счете весьма распутны.
