Как и ожидалось, вся их маленькая компания обернулась, чтобы увидеть, о ком она говорила. Луиза подумала, что София для такого случая приберегла своего сына, графа Далби, но его нигде не было видно.
Вместо него она разглядела в толпе Энн Уоррен, ее рыжие волосы поблескивали в свете огня, и белоснежная кожа выглядела слишком идеально. Но что еще хуже, миссис Уоррен, эта выскочка, мило и чрезвычайно непринужденно общалась с мистером Джорджем Греем — индейцем.
Мистер Грей обернулся, словно услышал слова Софии, что было невозможно, ибо он находился в сорока футах, и взглянул на Луизу.
В желудке у Луизы все похолодело. Блейксли шепотом произносил ругательства.
Проклятие. Он всегда лез не в свои дела, не так ли?
Глава 10
Мистер Джордж Грей, в соответствующем вечернем костюме, если не принимать во внимание неподходяще взъерошенные волосы и поблескивающие серьги, придерживая миссис Уоррен за локоть в белой перчатке, вел ее через гостиную к их компании.
Разумеется, Джордж Грей даже в вечернем костюме выглядел слишком диким в глазах любой благоразумной женщины. Кроме того, он раздражал Луизу слишком пристальным вниманием. Тот факт, что он так навязчиво любезен, да к тому же сопровождает Энн Уоррен, означал, что Луиза должна избегать его общества любой ценой.
А заодно и общества Энн Уоррен.
К черту пари, она не собиралась заставлять себя вести любезную беседу с женщиной, которая осмеливается посягать на внимание лорда Даттона. Она могла бы вынести неотесанность индейца — он все-таки относился к семейству Далби. Луиза не могла пересилить себя. Но она точно никогда не сделала бы такого одолжения миссис Уоррен. Совершенно не скрывалось, а следовательно, общеизвестно, что мать миссис Уоррен принадлежала к полусвету, точнее, к его печальной и недоходной стороне.
Относительно этого вопроса Луиза должна была бы пребывать в неведении, но имея такого отца, как Мелверли, трудно избежать подобных знаний. В то же время Луиза Керкленд даже не пыталась их избегать. Черта характера, которая, по здравом размышлении, указывала на фамильное сходство.
Утешало то, что Луизе несвойственно было предаваться любого рода размышлениям. Что, собственно, составляло предмет ее гордости. Действие — вот что нужно, как вчера, так и сегодня.
Едва она повернулась к лорду Айвстону, чтобы извиниться, как в гостиную вошел лорд Даттон. Она почувствовала, что он вошел в гостиную, — точно почувствовала этот момент, потому что все её тело обмерло, а дыхание замерло на устах. Вот что творит с ней Даттон.
И она обожала его за это.
По правде говоря (а почему бы и не сказать правду?), она собиралась выйти за него рано или поздно. Луиза обожала в нем все: его тлеющий взгляд, самодовольную усмешку, подтянутую фигуру, мягкую поступь льва. Луиза была полностью уверена в том, что эти чары покоряли всех его знакомых женщин, а она была той самой женщиной, которая собиралась его поймать.
Долой любые сомнения.
Мистер Грей и миссис Уоррен, наконец, добрались до них и были представлены, но Луиза едва ли заметила это. Она была слишком занята изучением прекрасных линий ног Даттона и его превосходного костюма. Пока она подбирала повод для того, чтобы покинуть нынешнюю компанию и направиться к Даттону, он высмотрел ее и немедленно к ней устремился.
Сердце Луизы подпрыгнуло.
— Не падайте в обморок, ладно? — попросил Блейксли.
— Не несите чушь, — шепнула она, выпятив бюст и надеясь, что блеск свечей будет красиво оттенять ее довольно скромные достоинства. — Я никогда не падаю в обморок.
— Вам непременно все удастся, если вы не будете так выпячивать грудь, — сказал Блейксли, не понижая голоса.
— Замолчите! — прошипела она, хотя немного расслабилась и позволила своей груди принять более естественное положение.
В конце концов, у миссис Уоррен грудь была не больше, чем у нее.
— С чего женщины взяли, что мужчины заинтересованы только размерами их лифа? — пробормотал Блейксли ей на ухо.
Луиза снова понадеялась, что он не испортил ее безупречный локон.
— Что на вас сегодня нашло? — прошептала она в ответ, прикрывая рот веером.
Совершенно не нужно было, чтобы Даттон думал, что она испытывала к лорду Генри Блейксли что-нибудь, кроме самых теплых дружеских чувств; она была свободна и желала, чтобы Даттон знал об этом.
— Разумеется, мужчины абсолютно поглощены объемами женского лифа. Что же еще нужно мужчине, если не это?
— Ну, например, — протянул он, прежде чем поклониться миссис Уоррен, — ласковый нрав...
Ничего более абсурдного она в своей жизни не слышала. Луиза постаралась принять милое выражение лица, когда к ним приблизился Даттон. Само собой, она и не подумала сделать хоть сколько-нибудь приятное лицо для мистера Грея и миссис Уоррен.
Было совершенно очевидно, во всяком случае, ей, что мужчинам вроде Джорджа Грея, индейца, нисколько не нужно ее приятное выражение лица. Он смело пялился на нее и, похоже, вовсе не был раздосадован тем, что видел.
А это Луизу полностью устраивало. Она выглядела, как бы нескромно это ни прозвучало, потрясающе: платье было безукоризненно, локоны сегодня лежали безмятежно, что было в высшей степени элегантно и соблазнительно.
Если Блейксли не сдул эту аккуратно уложенную прическу, то так оно и было.
Он был из тех мужчин, кто портил прически девушек ради шутки. Луиза посмотрела на него поверх своего веера. Взгляд голубых глаз говорил о том, что Блейксли готов повеселиться и становится опасен.
Обычно Луиза была не прочь присоединиться к Блейксли, но не сегодня, когда Даттон так близок, и совет Софии звучал у нее в ушах. Сегодня... сегодня все было возможно.
— Я нужен тебе, София? — спросил Джордж у леди Далби, но его глаза не отрывались от лица Луизы.
Она настолько привыкла к его вызывающему поведению, что даже перестала краснеть, что было очень кстати. Луиза с удовлетворением вздохнула и чуть задержала дыхание, отчего ее бюст устремился вверх, создавая выгодные преимущества.
Блейксли тихо фыркнул от изумления.
— Да, Джордж, — сказала София, — мы заключили пари и нуждаемся в судье.
— Пари? — переспросила Энн Уоррен, ее хорошенький ротик улыбнулся.
Луиза никогда не любила Энн Уоррен, но даже она заметила, какой у нее хорошенький ротик. К сожалению, это было не единственным ее достоинством. У миссис Уоррен было безупречное кремово-белое лицо, блестящие орехово-зеленые глаза и гладкие рыжие волосы.
Крайне неприятная женщина.
— Каковы же условия? — спросила миссис Уоррен, вмешиваясь в чужое пари без какого-либо приглашения.
Этим было сказано все о ее генеральском характере и бросающейся в глаза грубости манер.
Не так уж и плохо, что миссис Уоррен продемонстрировала это при Даттоне. Но он, видимо, не оценил ситуацию и продолжал смотреть на Энн Уоррен тем беззастенчивым взглядом, который был так хорошо знаком Луизе. Который она так ненавидела. Которого она так ожидала. И который говорил о том, что Даттон — тот еще мерзавец.
Что, разумеется, придавало ему невероятное очарование.
— О, еще один участник, — сказал Кэлборн. — Нет ничего более интересного, чем вовлеченные в спор женщины. Это всегда ведет к интересной развязке.
— Не слушайте его, миссис Уоррен, — сказал лорд Айвстон. — Это абсолютно невинный спор с совершенно разумными условиями. Проигравший должен выпить бокал напитка залпом. Сама простота.
— Сама простота, — сказала миссис Уоррен, — за исключением того, что бокал — огромная бутылка, а напиток, должно быть, крепкий джин.
— Леди, похоже, уже заключала такие пари, — сказал Кэлборн. Амелия еще больше поникла, ее бюст с каждым вздохом опускался все ниже и ниже. — Она предусмотрительна.
— Миссис Уоррен живет у леди Далби, — сказала Луиза. — Видимо, ее научили быть осмотрительной.
Она говорила импульсивно, скорее ради того, чтобы отвлечь внимание Даттона от Энн Уоррен, а его внимание определенно было сосредоточено на ней. Что ж, едва ли он мог посмотреть на кого-то еще с тех пор, как присоединился к их маленькой компании среди безграничной Голубой гостиной Хайд-Хауса. Импульсивно, да и, возможно, немного жестоко.
