Сигфрид почтительно выступил вперед, сделал небольшой поклон и произнес:
– Властитель северных народов, великий ярл Гастинг шлет вашим превосходительствам поклон и имеет честь вручить грамоту, – и протянул грамоту перед собой.
Переводчик, которого Гастинг нанял в Магрибе, перевел его слова, а потом, по знаку священника, передал ему грамоту. Оба сидевшие за столом человека склонились над ней, как видно, стали внимательно читать. Наконец подняли взгляды на послов и долго разглядывали.
Священник спросил через переводчика:
– Далеко ли расположена ваша северная страна?
– Далеко, государь, – ответил Сигфрид. – Мы плыли сюда два месяца, правда, приходилось останавливаться по пути.
– Чем богата ваша северная страна?
– У нас много железа, из которого наш народ производит прекрасное оружие, а также другие необходимые народу товары. Много у нас скота, мы обрабатываем обширные пашни, разводим пчел и ловим в море рыбу.
– С какой целью приплыли в наше государство?
– Мы занимаемся торговлей, направляемся обратно домой. Но нас застала буря, она разметала наши суда и принудила войти в вашу гавань.
– Сильно ли болен ваш предводитель, достославный ярл Гастинг?
– Да. Он получил неизвестную болезнь в пути, и наши лекари бессильны справиться с ней. Он очень хочет перейти в христианство, раскаяться в совершенных грехах и встретиться со Всевышним с чистыми помыслами и намерениями.
После этих слов священник встал, поправил на груди крест и произнес слова торжественно и величаво:
– Бог наш всемилостив к своим чадам. Он прощает содеянные ими грехи, если раскаяния искренни. Мы рады, что еще одна языческая душа переходит в лоно христианства, и приглашаем достопочтенного ярла Гастинга явиться в городской собор для обряда крещения.
– Но ярл Гастинг очень болен, – возразил Сигфрид. – Он даже не может подняться с постели.
– Тогда позаботьтесь и принести его с крайней осторожностью, чтобы не навредить больному, – посоветовал сидевший рядом со священником знатный господин.
После этого послы были отпущены и этим же путем возвратились на корабль.
Гастинг и другие командиры внимательно выслушали их рассказ, и решили дальше развивать наметившиеся хорошие отношения. На другой день шестеро воинов подняли носилки с Гастингом и медленно направились к городским воротам. Там их беспрепятственно пропустили и провели к церковному собору, возвышавшемуся на центральной площади. Там Гастинг прошел обряд крещения, восприемниками его оказались епископ и граф, те самые люди, которые впервые встречали послов. Одновременно ярл получил и святое миропомазание.
– Жаль, что крестил меня не сам папа римский! – весело говорил Гастинг, возвратившись на корабль. – Интересно, в каком дворце он находится и как до него добраться? Видно, высоко себя ставит, что даже на мое крещение не явился! А мог бы! Не часто, я думаю, являются в Рим государи далеких стран!
Глубокой ночью сначала на кораблях, а потом и в стане викингов, который был разбит возле пристани, внезапно зажглись огни, а потом раздался громкий плач и рыдания тысяч людей. Утром послы явились в город с известием, что Гастинг умер, но перед смертью завещал, чтобы его, как христианина, похоронили на кладбище городского монастыря. После этих слов послы положили перед епископом и графом личный меч Гастинга, прекрасной работы и богато инкрустированный, а также перстень и многие драгоценности. Дары были с благодарностью приняты, разрешение на похороны в монастыре выдано. Гастинга, одетого в броню, положили в гроб. По обеим сторонам гроба шли норманны, впереди несли назначенные церкви дары – перстни и пояс, оправленные в золото и серебро, мечи, секиры и другие драгоценности. Когда похоронное шествие приблизилось к городу, отворились городские ворота и навстречу вышел епископ со всем духовенством, в праздничных ризах. В благоговейном молчании с восковыми свечами, с распятиями впереди, процессия вошла в церковь, гроб был поставлен перед хорами, и отпевание было совершено со всей торжественностью.
Олег шел среди других воинов, ощущая правым бедром тяжесть меча. Мечи были спрятаны под одеждой у всех норманнов. Он шел и ждал, что их обыщут при входе в крепость, налетит охрана и всех изрубят. Но этого не произошло. Тогда он предположил, что их заманивают в ловушку и уж в городе, окружив всей массой войска, устроят настоящую бойню. Но и в городе никто их не окружал, никто даже не поинтересовался, не прихватили ли они с собой оружия. И тогда он стал удивляться, что население Рима, в столь беспокойное и смутное время, когда феодал шел войной на феодала, город на город, графство на графство и когда по суше и морю совершали грабительские набеги и норманны, и арабы, и венгры, и бог знает еще какие народы, допустило такую доверчивость и наивность. Он насмешливо наблюдал, как жители вставали на колени перед распятием и священниками, крестились и возносили к небу молитвы. Молитесь, молитесь, с усмешкой говорил он про себя, скоро вы узнаете цену своего простодушия.
После отпевания норманны подняли гроб и понесли на кладбище, расположенное внутри церковной ограды. Возле могилы они поставили его на две скамейки, отошли чуть в сторонку. Епископ стал читать последние молитвы.
Вдруг крышка гроба открылась и из него с мечом в руках, сверкая блестящими латами, с громким криком выскочил Гастинг:
– Вы чего это, твари безмозглые, решили живого человека похоронить?
Смертельный ужас парализовал духовенство и прихожан. Никто не двинулся с места, словно зачарованные смотрели они на чудом воскресшего мертвеца. А «мертвец» несколько раз взмахнул огромным мечом, и епископ рухнул к его ногам, изрубленный вместе со служебником в руках. В ту же минуту норманны выхватили спрятанные мечи и закололи всех священников и знатных людей, а остальных оттеснили в церковь и заперли там, объявив пленниками. Потом норманны бросились к воротам, убили охрану и впустили остальных воинов. Начался повальный грабеж города…
Гастинг приказал привести к нему графа. Граф был поражен происшедшим, но старался сохранить достоинство. Он первым заговорил, задирая кверху клинышком бородку:
– Я выражаю протест против разбойничьего поведения вашего войска, ярл! Мы приняли вас со всей честью…
– Хватит разводить антимонию! – грубо прервал его Гастинг. – Ты мне лучше скажи, где скрывается папа римский, и как можно скорее проведи меня к нему. Иначе я тебе сейчас же отрублю голову или посажу на кол, чтобы тебя видели все жители города!
– Папы римского у нас нет и его никогда не было.
– Как не было? Ты хочешь сказать, что он в городе не живет, а обитает в какой-то своей резиденции в окрестностях? Так покажи туда дорогу немедля!
– Папа живет в Риме, а это далеко отсюда.
– Постой, постой, так, по-твоему, это не Рим, а какой-то другой город? – стал догадываться Гастинг.
– Совершенно верно. Наш город называется Луна, и он расположен в неделе езды от Рима.
Гастинг тотчас утихомирился. Откинувшись на спинку кресла, он некоторое время молчал, видимо переживая потрясение от полученной новости. Потом встряхнулся, хлопнул ладонью по подлокотнику и сказал жестким голосом:
– Ну что ж, Луна так Луна. Тем хуже для нее! – И обращаясь к норманнам: – Грабить город беспощадно! Брать все, что можно! Не щадить никого! А этого графа… Графа повесить на церковной ограде!
Норманны рассеялись по городу, совершая настоящее опустошение. Тысячи жителей были захвачены в плен и приведены на корабли, их планировалось продать в рабство в том же Магрибе. Город был разграблен до основания. Корабли отяжелели от пленников и захваченного богатства.
Попировав неделю, норманны вышли в открытое море. Погода стояла солнечная, с легким попутным ветром, и норманны продолжали веселье на кораблях. Наиболее похотливые выбирали красивых пленниц и забавлялись с ними на палубе или в каютах. Пленниками были забиты трюмы, связанными они лежали на корме и на носу каждого корабля, Гастинг вез их в Магриб, чтобы после продажи взять курс на родину.
