Ким не успела взглянуть на говорившего, не успела хотя бы застегнуть пиджак, как ее ослепила вспышка.

Она на расстоянии почувствовала, как напряглись у Марка мышцы, такой гнев его охватил. Но, к ее изумлению, он только рассмеялся.

— Убирайся, Ленокс, — шутливо приказал он.

Ленокс, судя по всему, репортер местной газеты, мигнул шедшему рядом фотографу, и последовала новая вспышка. Затем он щелчком раскрыл блокнот и пристроился рядом с Марком и Ким.

— Что случилось, Джонсон? Ты пал так низко, что общаешься с людишками вроде нас, да еще ночью? Как дошел ты до жизни такой?

Его глаза перебегали с Марка на Ким, светившееся в них любопытство делало его взгляд особенно острым, отчего Ким чувствовала себя очень неуверенно.

— Между прочим, упускаешь хороший материал, — сухо заметил Марк, кивая в сторону коридора.

— Тоже мне материал! Лу Бичем снова попался на своих делишках.

Ленокс изобразил на лице неизбывную скуку.

— Мне бы вот сослаться на того, кто у них там внутри…

Он выразительно посмотрел на Ким. Ее всю трясло, голова снова начала кружиться, а она-то решила, что уже избавилась от этого.

Марк остановился и в воинственной позе стал перед репортером.

— Здесь тебе ничего не светит, Ленокс, так что… — Он глубоко вдохнул и закончил уже спокойнее: — Эта девушка не шестерка у Бичема. Она работает в «Фонаре» всего четыре дня и невинна, как младенец.

— Вот как? Тогда что же ты здесь делаешь, адвокат? Не дочка ли она кого-нибудь из тех, кого мы все так почитаем?

У Ленокса еще оставалась надежда, что Ким окажется непутевым отпрыском какого-нибудь местного политика.

Ким бросило в дрожь от настырности Ленокса, хотя дрожала она не столько от страха, сколько от возмущения. Марку недостает только этой перебранки с Леноксом. Он и так поднимается всю неделю в семь и допоздна сидит за работой. Она это точно знает, потому что, приходя с работы, всякий раз застает его спящим в рабочем кресле.

— Да сколько же можно!

Ким выступила из-за спины Марка, уперев ладони в бедра.

— Я всего-навсего его неродная племянница Ким Уэйд.

Ким не могла сказать, разочаровала она репортера или еще больше заинтриговала. А вот что Марк насторожился, заметила.

— У-э-й-д? — Ленокс повторил ее фамилию по буквам.

— Ну да.

— Неужели вы не нашли места получше, чем «Синий фонарь», мисс Уэйд? Разве ваш дядя вас не предупредил?

— Рад был тебя видеть, Ленокс.

Марк взял Ким за руку и потянул к машине. Его шаги гулко раздавались в ночной тишине.

— Простите меня, пожалуйста. — Ким не знала, что еще ей сказать.

Машина резко оторвалась от тротуара.

— Простите, — повторила Ким, прижимая ладонь к правому глазу, из которого грозила выкатиться слеза.

Марк промолчал, что могло означать только, что он на нее сердится.

Машина петляла в лабиринте улиц. Ким свернулась клубочком в пиджаке Марка. Он не просто согревал ее, что тоже было кстати, но был еще и знаком участия, которое она не могла не оценить.

Ким отвернулась. Нельзя видеть в Марке рыцаря в сияющих доспехах. Он просто создал себе имидж и старается его сохранить.

— Куда мы едем?

— Просто катаемся. Когда я за рулем, мне легче изгнать из себя бесов.

— А мне в таких случаях помогает шоколад.

Уголки его губ дрогнули. Ким очень надеялась, что это была улыбка.

— Ваша «чероки» стоит около «Фонаря».

— О «чероки» не беспокойтесь. Полиция ее подгонит. Я оставил ключ своему знакомому.

— Одежда моя тоже там.

— Про одежду забудьте. Купим новую.

Впечатление было такое, что Марк готов отправиться в магазин хоть сейчас.

Ким снова отвернулась, чтобы Марк не заметил, как она расстроена. Ему от нее одни неприятности.

За стеклами автомобиля проплывала ночь. Улицы, казалось, рвутся из города к подножью гор. Через какое-то время Ким оглянулась, и у нее перехватило дыхание. Мерцающие огни Колорадо-Спрингс остались где-то внизу, а вокруг них простиралась огромная темная прерия.

Они доехали до поворота. Дорога была совсем пустынной. Марк выключил мотор, но остался сидеть в машине, смотря куда-то в пространство. Взгляд у него был сосредоточенный, зубы крепко стиснуты. Наконец он набрал в легкие воздуху, и Ким мобилизовала все свои ресурсы, приготовившись услышать гневную тираду о ее работе, ее рабочем костюме и о том, что она ставит под угрозу его репутацию. Ким ждала, подыскивая аргументы в свою защиту.

— Как вы себя чувствуете сейчас?

Голос Марка был на удивление доброжелательным.

— Да ничего как будто.

У Ким задрожал подбородок.

Марк протянул руку и обнял ее за плечи, разламывавшиеся от напряжения. Меньше всего на свете Ким ожидала сейчас от Марка такого успокаивающего прикосновения.

— Испугались, наверное?

Черт бы его побрал. Ей гораздо проще, когда люди злятся. Тогда она сама становится жесткой и знает, как себя вести. Но жалость — это уже какая-то неведомая территория, и здесь она совершенно теряется.

— Немного, — призналась Ким. — В полиции я еще никогда не бывала.

— Все уже позади. Расслабьтесь, котенок.

Это стало последней каплей. Вымотанная до предела морально и физически, Ким дала выход своим чувствам и срывающимся голосом прошептала:

— Марк, это было ужасно.

— Понимаю. Двигайтесь ближе.

Ким придвинулась к нему и почувствовала, как ей тепло в кольце его рук. Марк долго сидел, прижав Ким к себе и гладя ее по голове. Ким слышала ровные удары его сердца, ощущала, какое сильное и мускулистое у него тело, и ей показалось вдруг, что она находится под надежной защитой. Такое редко с ней бывало. Спазм, сжимавший ее горло, почти прошел, на нее снизошло какое-то ленивое умиротворение. Она готова была сидеть так всю жизнь.

Но как бы ни было ей приятно, спина у Ким затекла, да и Марк, конечно, мерз без пиджака. Ким переменила позу и отодвинулась от него.

— Вам, наверное, холодно?

Марк неопределенно улыбнулся, и Ким тотчас почувствовала себя виноватой.

— Холодно только этой руке, — он подвигал левым плечом, — остальное грели вы. Но она все равно уже ничего не чувствует, так что проблем нет.

— Думаете, мне от этого легче?

Ким попыталась сбросить пиджак, но Марк снова накинул его ей на плечи.

— Я вам честно говорю, все нормально.

Марк включил зажигание, и Ким почувствовала легкую досаду.

— Уже надо ехать?

— Нет, просто хочу погреть немного.

— Это замечательно.

Ким навсегда осталась бы здесь с Марком, окутанная, как коконом, его вниманием.

— Здесь так красиво, — поспешно добавила она, найдя подходящее объяснение. — Эти огни… и ничего больше… только пустынная темная равнина уходит в бесконечность и над ней бездонное звездное небо…

Марк улыбнулся.

— Готов поклясться, Ким, что наши равнины приглянулись вам больше, чем…

— …чем горы? Не совсем так. Горы для меня пока что-то нереальное. Они такие огромные, так на меня давят, что мне даже хотелось бы, чтобы они были ненастоящими. Одного чуда света зараз вполне достаточно.

Марк внимательно смотрел на Ким, из его глаз словно выпорхнул веер маленьких лучиков. Ким улыбнулась ему в ответ, поражаясь тому, сколько обаяния может быть в одном человеке. Ей потребовалось усилие, чтобы сосредоточиться на разговоре.

— Живя в окружении такой величественной природы, неужели вы ни разу не почувствовали себя ничтожным?

— Я чувствую смирение, так будет точнее, Ким. Ничто на свете не должно заставить человека почувствовать себя ничтожным.

Ким сжала руками колени. Всю ее жизнь люди и обстоятельства добивались от нее именно этого.

— Марк, а вам не хочется прямо сейчас отправить меня в аэропорт?

Марк повернулся к ней, прижавшись спиной к дверце автомобиля. Сияние звезд, какого она никогда еще не видела, бросало серебристый отблеск на его лицо.

— О чем вы говорите!

— Почему вы с таким пониманием отнеслись ко всей этой истории с «Синим фонарем»?