Отъем ценностей у государственного музея стал доходным бизнесом. Для этого достаточно купить действие, а точнее — бездействие нескольких чиновников из разных ведомств. Главная особенность музейных рейдеров — скоростные захваты ценностей. Рейдеры еще не сталкивались с сопротивлением руководства музея, хотя на всякий случай были готовы в открытую прибегать к шантажу и угрозам. Иногда интеллектуальная часть схемы была настолько совершенна, что вывезенные коллекции спокойно продавались на уважаемых аукционах.

Ничего этого не знала и знать не могла Тамара Петровна Сержантова, директор Ф-ского хранилища. В крохотном музее города Ф. хранилось много произведений искусства. Ну например, та часть эрмитажной коллекции, которая в тридцатые годы была отправлена в Украину и так и осталась в провинциальном музее. А еще уникальные западноевропейские деревянные скульптуры, дворцовая и храмовая мебель, картины европейских художников, фарфор из Мейсена, Севра и Лиможа. А кроме того, картины Левицкого, Боровиковского и других известных художников. И потому ничего нет удивительного в том, что однажды трое мужчин, чиновников от культуры, заехали в городок Ф. — чтобы посетить его музей.

Мощный джип ввинтился по асфальтированной улице в жиденький транспортный поток, за ним следовал микроавтобус. Старые «жигулята» и «запорожцы» отскакивали от бортов иномарок, как волны от корабля. Неширокий проспект увлекал вперед и вверх. На горе раскинул темно-зеленые крылья какой-то местный парк. На скамеечках парка сидело в тени много народу. Приезжие бросались в глаза особым хозяйственным выражением лица: так, что тут у нас еще интересного, куда пойти поглазеть? Местные опознавались по пустым бутылкам под ногами и полным — в руках.

Небольшой городок Ф. был замечателен своей необыкновенной компактностью, практически все достопримечательности находятся в центре. Главная достопримечательность — старый коренастый дуб, под которым останавливался Петр I. Есть несколько десятков маленьких городов, где находится такой дуб. Можно подумать, царь Петр обожал останавливаться именно под дубами, причем для этой цели объездил всю страну!..

Одноэтажные, теплой охры и неяркой желтизны дома дышали уютной провинциальностью. Всюду зелень, зелень — кружевная и густая, темная и изумрудная — это создавало особую атмосферу. Она проплывала над головой, теплая и нежная, солнечные зайчики пробивали листву, запрыгивали в машину и гонялись друг за другом на коленях молчаливых пассажиров.

Джип остановился на улице, где царил так называемый частный сектор. Здесь оказался кусочек настоящего села. Вдоль дороги паслись козы, на невысоких заборах сидели петухи, сквозь густую тень садов яркими белыми стенами сияли домики. Ладный небольшой домик местного Ф-ского музея возник среди фруктового сада.

Не успели трое мужчин подняться на крыльцо, как навстречу им вышла лично Тамара Петровна, немолодая женщина крупных форм. Вышла так поспешно, будто ждала милых гостей и выглядывала их в окошко.

— Добро пожалувать! — пропела Сержантова, острым своим взглядом распознавая в приезжих важных столичных птиц. — Прошу сичажже за стол! С дороги поесть, попить — это ж первое дело!

Мужчины немного растерялись.

— Да мы по дороге подкрепились, так что… — попытался продемонстрировать свою автономность главный чиновник. — Мы очень спешим… Вот моя визитка… Милинченко, советник по культуре…

— И слухать ничего не хочу! — замахала руками хозяйка музея. — Я ка то еда по дороге?! Мы не видпустымо, поки не покормымо! Скажи им, Сашко! Шо ты в рот воды набрал?

Сашко, видимо, работник музея, дедуля размерами под стать своей начальнице, широко улыбнулся и сказал:

— Все будет от и до!

После долгих препирательств на заклание неожиданному гостеприимству были отданы помощники. Молодые люди прошли в залу, как ее назвал Сашко, большую и светлую, сплошь уставленную музейными экспонатами. Через залу их провели в соседнюю комнату, оказавшуюся крохотной кухней, и усадили на широкую лавку. Белые стены казались голубоватыми от свежей побелки. Темно-вишневый крашеный пол укрывали разноцветные домотканые коврики. В дверных проемах красовались полотняные портьеры, уснащенные вышивкой. Чистота и прохлада комнаты затопила приезжих до краев, только теперь заставив ощутить дорожный дискомфорт. Квадратный потер руки:

— А действительно, почему не перекусить. А, Вовчик?

— Давай, быстрее нажирайся, и за дело, — еще больше помрачнел Вовчик. — А у меня, Гена, гастрит…

Милинченко уволок грузную директрису в кабинет, разбирать бумаги и объяснять цель приезда. Тамара Петровна только глянула на подпись замминистра и сразу обрадовалась: да на такую выставку — с дорогой душой! Це ж во Хлоренции, да? Галерея Ухфици! Слыхала, слыхала… Берите самое лучшее! Они прошли в запасник, где Сержантова, дыша на советника по культуре чесночно-борщевым духом, подсовывала ему одно произведение за другим. Когда пришли его помощники, он вздохнул с облегчением…

Через некоторое время и бывшая эрмитажная коллекция, и западноевропейские деревянные скульптуры, и фарфор, и картины перекочевали в ящики и были погружены в машину. Тамара Петровна бегала между приезжими, задевая их широкими бедрами, пыталась помогать и бесконечно разговаривала.

— А можно мне с вами туда? А? В Хлоренцию, — умоляюще приложив руки к необъятной груди, залопотала под конец гостеприимная директриса музея.

Мужчины возвели глаза к небу.

— Никак. Только по приглашению. В другой раз, — отрывисто сказал Милинченко. — А сейчас извините, очень спешим доставить на выставку ваши музейные произведения. До встречи! Было очень, очень…

Они торопливо уселись в свои автомобили и вырулили на улицу. Сержантова выскочила на перекресток и долго стояла там, глядя вслед машинам и помахивая полной рукой. Черный джип и микроавтобус уменьшались, исчезая среди зданий в стиле классицизма с портиками и лестничками, рождая странный контраст — современные машины и уездный городишко позапрошлого века, этакая уменьшенная копия Санкт-Петербурга, до которой еще не дотянулись руки столичных архитекторов с их тягой к чудовищному рационализму и минимализму…

Дед Сашко думал о том, что гости не доели борщ, такой густой и наваристый, ну ничего, отнесу кабанчику, и все будет от и до.

Тамара Петровна Сержантова думала о том, что за исполнительность ее должны, наверное, в столице как-нибудь отметить.

Молодые люди в джипе ни о чем не думали. О чем может думать пиранья, пожирающая свою добычу? Ни о чем, это просто ее еда. А ограбление музеев — просто работа. Вот и все.

Люди очень по-разному реагируют на собственный страх и прочие пугающие жизненные обстоятельства. Причем их реакция не всегда зависит от силы характера или темперамента. Слабый, мягкосердечный человек в момент опасности может проявить удивительную агрессивность, а сильный и волевой — впасть в ступор. Кто бы мог подумать, что эфирная, изящная и внешне беззащитная певица Франческа способна превратиться в огнедышащую фурию?!

После того как нашли убиенного режиссера, в райотделе певицу взяли в крепкий оборот два оперативника. Допрашивали они ее старым дедовским способом, изображая якобы злого и якобы доброго следователей. Злым работал Сергей Лисовой, а добрым — Владимир Проценко. Коллеги их звали «Болик и Лелик». Кличка прилипла к сотрудникам отдела особо тяжких преступлений еще и потому, что Серега-Болик своим поведением заставлял подследственных и свидетелей испытывать моральные страдания, то есть боли. А Вовик-Лелик усыплял тревогу допрашиваемых своей мягкой манерой общения. Такой метод здорово помогал, когда обрабатывали людей, впервые попавших в милицейскую машину. Ребятки и одевались соответственно: Лисовой носил черные джинсы, черную водолазку и черную джинсовую куртку, а Проценко — брюки, белые рубашки с галстуком и пиджак. Сергей изображал малограмотного, хамоватого мента, с трудом закончившего ПТУ, а Владимир, наоборот, демонстрировал продвинутого сотрудника внутренних органов, закончившего юрфак университета. Словом, тандем работал на контрасте.