– А где же моя секретарша? – про себя Эбергард добавил еще два слова матом.

– Пошла, насколько я понимаю, порезать вам еду. – Зомби шептал несвободно, с некоторым дополнительным усилием и необъяснимыми паузами, что свойственно пожизненным отличникам, прирожденным холуям или заикам, скрывающим до поры дефекты своего речеговорения; с его позолоченной визитки глядела быстро испаряющаяся еще в глазах, не доходя до памяти, фамилия однородная «Степанов», «Сидоров», «Савельев», водруженная на броненосец слов с выделявшимися «стратегия», «фонд», «консалтинг», «и развития», и особенно «ветеранов» чего-то там, и в углу щит, украшенный плохо различимыми элементами, но с несомненным впереди танком. – В будущем году выборы, – напряженно заглядывая над подоконником, пропищал зомби, осмотрел пальцы на правой руке, на мгновение на его лице отразилась гримаса человека, услышавшего «Пожар!!!», а затем он совершенно плотно сомкнул веки и задышал спокойно-спокойно. – Скорее всего, – он проснулся и задрал голову на потолочные лампы с надписью «Сделано в Венгрии», – я возглавлю штаб одного кандидата.

– Кто вам заказал пропуск в префектуру?

Зомби «Степанов» подмигнул и дернул плечом. И добавил:

– Мне сказали: есть такой Эбергард. Многое от него зависит.

– Я здесь никто. Всё зависит от мэра. Вы с мэром свой вопрос порешали?

– Видите ли, – зомби точным движением расстегнул портфель, – мой клиент – серьезный человек и занимает заметный пост в одной, скажем так, – пропел, – структуре. Силовой. И цель его участия на выборах не избрание, а… – он осторожно, как тикающее устройство, извлек из кожаных теснин портфеля подарочный пакет с белыми плетеными ручками и переместил Эбергарду на столу, мельком показав: внутри – «Нокия» в титановом корпусе, и запнулся, настороженно прикусив губу и с недоверием вглядываясь в Эбергарда, будто впервые задумавшись: а кто это, собственно?

– А в структуре этой намечается какая-то проверка. Недружественная, – предположил Эбергард, подтянув к себе пакет за ручки. – И одному серьезному человеку… вот из этой структуры… хорошо бы на время проверки залечь в отпуск… связанный с регистрацией его кандидатом в депутаты гордумы, – Эбергард загрузил знак уважения в нижний ящик стола, к теснившимся уже там близнецам, двоюродным, старшим и младшим собратьям; он следил, чтоб ничего съестного, а то развел как-то раз…

Каждому произносимому, колющему в челюстной нерв слову зомби жмурился и боязливо кивал, только упрашивающее поднимал руки: т-ти-хо! тише! – и вскочил:

– Я только познакомиться. Прошу простить, что без звонка. Не повторится.

– Поможем ближнему, – серьезно и просто сказал Эбергард. – Хорошим людям надо помогать. Звоните.

РУБОП Восточно-Южного округа сидел на 4-м Проектируемом проезде в двухэтажном бывшем детском саду, отремонтированном на средства благотворительного фонда «Законность, право, правопорядок и социальная ответственность бизнеса». Начальник РУБОПа Леня Успенский, или Леня Монгол, сидел на больничном, поэтому Эбергард застал его в спортивных штанах, красной майке «Манчестер Юнайтед» и пляжных шлепках, насунутых на белые жаркие носки, – Леня стоял напротив гаража во дворе РУБОПа и жал на пульт, пытаясь, видимо, уже не первый раз опустить непокорявшиеся рулонные ворота.

Ворота, подергавшись, застревали в метре от земли, Леня покрыл техническое удобство матом и заново ткнул в пульт – ворота с натужным поскрипыванием поднялись.

– Привет. Подержи, – Леня отдал Эбергарду пульт и полез в гаражное, до краев, как тюремная посылка, забитое нутро, поплотней укладывать разнокалиберные коробки с микроволновками, автомобильными телевизорами, суперпылесосами, компьютерами и ящиками вина, окружая всем, что помягче, короб с домашним кинотеатром: вонюче пахнувшей кавказской буркой, перчатками для бокса, подушечками с вышитыми петухами, прозрачными упаковками с пледами. Под самый потолок, в щели он пихал колчаны с клюшками для гольфа, лыжи, ракетки, перекатывал и тяжело подымал напольные вазы, вминал поплотнее ковры – выбил в бешенстве куда-то на хрен баскетбольный мяч, скатывавшийся с самой верхотуры и дважды давший ему по лбу, – поприжимал плечом добро, примерился: нигде не выступает? – еще бережливо поднадавил и велел Эбергарду:

– Ну теперь-то – попробуй!

Теперь-то ворота, похрустывая, застревая, задевая корябающиеся сокровища изнанкой, но всё-таки доехали и – замкнулись.

– Ты что, переезжаешь? – спросил Эбергард.

– День рождения был. Два месяца назад.

В кабинете Леня с кем-то приторно-улыбчиво переговорил по мобильнику и, закончив, зафиксировал в настольном календаре некий цифровой параметр, дважды обведя его фиолетовым овалом:

– По-ня-то, – и рассмеялся с удовольствием.

– Спиннинг тебе принес, – Эбергард показал коробку и прочел с упаковки, хотя заучил дорогой, читал, чтобы спрятать расположившееся на лице напряжение: – Шимано. Кардиф. Монстер. Японский. Хороший?

– Вроде на лосося… Зачем ты тратишься-то?! – взвешивающе качнул на ладони мобильник. – С утра одни звонят – заводите дело и сажайте. А вторые звонят: закрывайте дело и отпускайте. Начали с десятки, – Леня прижмурился, – уже двести.

– Ты можешь меня послушать, две минуты…

– Я на больничном!

– И не глядеть на телефон!

– Дай тогда спиннинг. Да я тебя слушаю! Смотрю спиннинг и тебя внимательно слушаю!

– В управлении культуры есть такой Гафаров. Помнишь, при Д. Колпакове там работала начальником Земская? Обыкновенная голодная баба. И вот она сплелась с этим азербайджанцем в безумной страсти. И посадила его на дирекцию капитального строительства. Основные деньги туда, понимаешь? Всякие там ремонты музыкальных школ, стройка. Подготовка к зиме… Бабец, когда уволил Земскую, поставил Олю Гревцеву и начал как-то…

– М-да… Оля Гревцева, это – да-а, – Леня отложил рыболовную снасть, – уютная такая баба… Как наденет свое декольте… Правда думаешь, они… с Бабцом?

Не могу. Потный, красная морда. Зубы страшные. И Оля.

– Оля поговорила с Гафаровым. Типа надо как-то перестроиться. Он ее послал. Типа в департамент и в город он заносит, а с округом вопросы решать не будет. Кто бы с кем бы ни трахался в кабинете префекта. Бабец психанул: надо разорвать!

– Вот оно… Ну, а что. Занимайтесь…

– Три месяца занимаюсь. Накопали кучу материала. Ничего особенного за Гафаровым нет. Только незаконное хранение охотничьего ружья в шестнадцать лет. Возбудили хренову тучу дел по налоговым преступлениям, прихватили главного инженера – через него шел обнал. А он уперся и азербайджанца не сдал. Бабец через день звонит: когда?

– За обнал сейчас особо не раскрутишь. Хороший спиннинг. Небось, штуки полторы отдал? – И Леня после брезгливого выдоха, освободившего его от услышанного, пустился в обсуждение язей, температуры нижнего слоя Черного моря, ловли крабов в иле и хариусов, размеров и цвета речной форели. – А на вкус рыба как рыба… Ну вот, закинул я свою – самую тяжелую блесну! – и она так: бултых! – думаю: всё, зацепило, а гляжу – ведет! Щука. Килограмм на десять, – он развел руки с таким усилием, словно силился обхватить земной шар.

– Помоги решить, – попросил Эбергард.

– Как? – удивился Леня и потряс разведенными руками.

– Надо как-то.

– Надо. Надо! Тебе надо? Префекту? А где здесь Бабец? – Леня переворошил бумаги на столе, заглянул под стол. – Кто будет соответствовать? Вы там кушаете, а как дерьмо вынести, зовут: Леня! Обратись к территории, пусть его закопают. Нашли, понимаешь, пожарную команду, – и показательно насупился.

– Бабец тебе не за хрен двушку дал?

Леня молчал. Но поднял брови, словно что-то припоминая.

– Ты че, слово «совесть» пишешь с ошибками? Фиктивно развелся, на очередь тебя в неделю поставили и через месяц дали двушку на Тимирязевском. Не захотел панельку – дали в монолите. На ремонт денег префектура скинула? А два машино-места в собственность в прошлом году. Было?