По миске маиса с каждой семьи

3ададимся по ходу дела вопросом: зачем индейцам вообще понадобилось селиться на плавучих островах? Ведь всем хватало места на естественных — Такили, Амантани, Луны и Солнца. Более того, жизнь урос протекала вполне мирно, до поры до времени инкские владыки не трогали племя. Да и само озеро Титикака имело священный статус: совершать насилие на его водах считалось грехом. Но все эти «архаические» соображения перестали приниматься в расчет в середине XV века, когда к власти пришел девятый Инка, могущественный Пачакутек. Он начал завоевательные походы из Куско во все окрестные пределы. Скоро береговая окружность великого озера оказалась в составе «империи», а местные индейцы аймара были обращены в рабство. Похожая судьба наверняка постигла бы и племя капи (так называли себя тогда урос), если бы индейцы не успели погрузить свое нехитрое добро на плоты и отплыть «куда глаза глядят». А  поскольку причаливать им было некуда, плоты со временем превратились в плавучие участки «суши». Инки решили не преследовать находчивых беглецов и ограничились налогом: по миске маиса с каждой семьи...

«Земля» и тростник

Часа через три лавирования в бесконечных зарослях тростника нос лодки вдруг ударяется о некую твердь: мы приехали в родную деревню Феликса, которую и деревней-то назвать сложно, поскольку кроме одной семьи в ней никто и не живет (так же устроено большинство современных «диких» островов урос). Поверхность плавающего острова рыхлая и колючая от переплетенных листьев и стеблей, но индейцы привычно шагают по ней босиком, как йоги по битому стеклу. Более того, они свысока поглядывают на тех, кто, оказавшись у них в гостях впервые, таких чудес ловкости не демонстрирует. И между прочим, в случае падения в воду (а в буквальном смысле провалиться сквозь землю здесь легче легкого) на спасение можно не рассчитывать, ибо такого провалившегося местная традиция считает жертвой богам. Впрочем, надо надеяться, в нашем столетии это уже шутка: индейцы хитро улыбаются, пересказывая мне правила их обитания.

Для того чтобы «острова» урос уверенно держались на поверхности и выдерживали вес взрослого человека, их толщина должна составлять не менее двух метров. Нехватки в «строительном материале» — тростнике у местных жителей не наблюдается, однако перед тем, как пускать тростник в дело, его надо соответствующим образом подготовить. Сначала растения срезают почти под корень, потом высушивают в течение недели, затем опять намачивают, чтобы придать им упругость, и только после всего этого связывают тугими нейлоновыми нитками в толстые снопы. Теперь можно считать, что остров готов! С единственной оговоркой: он, конечно, не слишком долговечен. От постоянного нахождения под водой тростник разбухает и гниет. Надстраивать свои «малые отечества» и латать их дыры приходится не реже, чем раз в неделю.

Тростник вообще сопровождает андского индейца от рождения до смерти: из него делают красивые лодки для рыбной ловли. В таких же, только больше размером, инки плавали даже в Тихом океане. Их носы, как правило, украшаются фигурами мифических животных, вроде драконов, также из сплетенных стеблей. Впрочем, на изготовление одного такого высокохудожественного судна уходит очень много времени, иногда до трех месяцев, поэтому в век серийного производства многие индейцы предпочитают ему обычную деревянную лодку. А вот на сувениры из тростника, пользующиеся большим спросом у туристов, урос сил не жалеют. Из него же делают различные хозяйственные приспособления, а еще его едят. Белые корни тоторы на вкус пресноваты, но вполне съедобны, всегда под рукой и ровно ничего не стоят.

Кока и золото

На следующем островке мы застаем только женщин. Они заняты разделкой и сушкой рыбы. Пока я осматриваюсь вокруг, стараясь им, по возможности, не мешать, Феликс затевает разговор с древней старухой, вышедшей, а точнее, выползшей на свет Божий из своей хижины. По обрывкам беседы становится ясно, что она — старейшая из живущих ныне островитян. Причем обязана этим обстоятельством, по собственному убеждению, постоянному жеванию листьев коки. Все урос ежедневно жуют их, полагая, что тем самым укрепляют здоровье. Мне трудно судить, так это или нет, но старухе уже 104 года: она крестила мать Феликса. Кстати, принятые в ту давнюю пору «христианские обязательства» ничуть не помешали ей всю долгую жизнь оставаться практикующей язычницей. Вот и сейчас «пожилая дама» отчитывает Феликса за то, что, отправившись в путь, тот не принес жертву Пачамаме (Великой Матери-Земле). То есть не бросил какой-нибудь символический предмет в Титикаку…

Кстати, лучшего места для надежного хранения ценностей, чем озеро, действительно не придумаешь. Первыми это осознали все те же инки, которые, говорят, сбросили в него казну погибшей империи, чтобы она не досталась испанцам (впрочем, относительно казны есть и другие версии). Чтобы наглядно представить себе масштабы былой сокровищницы, достаточно вспомнить об одной только золотой цепи предпоследнего Инки Уаскара весом две тонны. За последние 500 лет дно Титикаки обшарили и любители приключений, и серьезные исследователи, в том числе прославленный Жак Ив Кусто, но, увы, так ничего и не нашли.

Открыватели картофеля

Попрощавшись со старухой и ее семьей, плывем к следующему тростниковому «оазису», обжитому пожилой парой — Матео и Мануэлой. Хозяйство нехитрое: две небольшие лачуги, несколько чугунных кастрюль, рыболовные сети и куча тряпок неизвестного назначения. Впрочем, имеются еще лежащие на солнце старые пластиковые бутылки из-под кока-колы, связанные одной веревкой. Соотечественники Феликса в свое время своеобразно отреагировали на правительственную «просветительскую» кампанию против употребления сырой воды. Теперь они ее не пьют, как раньше, прямо из озера, а выстаивают в вышеупомянутых емкостях на открытом воздухе, чтобы лучи Светила убили всех вредных микробов. Считается, что нескольких часов для этого достаточно.

Матео целыми днями охотится и ловит рыбу, а супруга его размалывает зерно самым что ни на есть первобытным способом: между двумя гладкими камнями. На них же разводят огонь и готовят еду. Кстати, некоторые особенно предприимчивые индейцы в плавучих условиях даже умудряются заниматься огородничеством. Когда вода в озере опускается, они собирают комочки почвы с корней гниющего тростника, спрессовывают их и выращивают на них картошку — величайший дар мировому сельскому хозяйству от Южной Америки. А в самой гуще тростника молодое поколение собирает птичьи яйца. Мы с Феликсом даже попробовали им подражать. Правда, это оказалось немногим легче, чем искать пресловутую иголку в стоге сена. Я уже открыл было рот, чтобы призвать Феликса прекратить бессмысленное занятие, как вдруг услышал его торжествующий возглас и понял: удача ему все же улыбнулась. Целых четыре утиных яйца в одной кладке. Но разве ими накормишь шестерых голодных детей, которые ждут отца с ужином?

В общем, пришлось отправиться еще и на утиную охоту с одним-единственным ружьем, напоминающим музейный экспонат. Эта реликвия переходит в семье Коила от поколения к поколению. Но, как известно, если нужно, то выстрелишь и из палки, и Феликс со второй попытки умудряется одним «махом» сбить сразу двух птиц.

Черная кровь и солнечная батарея

Климат на перуано-боливийской границе довольно суров и контрастен — высокогорное озеро обдувается всеми ветрами. Ночью температура иногда падает до –10 градусов, а днем на озере некуда скрыться от палящего солнца, которое вдобавок ко всему отражается от водной глади и слепит глаза. Но индейцы ко всему привыкли и почти круглый год ходят в одной и той же одежде. Феликс «по секрету» сообщил мне, что в жилах предков урос текла «специальная» черная кровь, которая и защищала их от зимних морозов, и не давала утонуть в ледяной воде. Конечно, лишний раз прыгать в нее никто и не думал, но, если на плавучем острове начинался пожар, другого спасения от огня просто не было.