28 октября чаша весов склоняется в сторону уступок. «Занять позицию поддержки нынешнего правительства, — выразил Булганин мнение, поддержанное Хрущевым, Жуковым, Шепиловым, — иначе оккупацию надо проводить. Это нас втянет в авантюру». Маленков предложил объявить повстанцам амнистию. С оговорками согласился «выразить доверие» Надю и Молотов. Последним сдался Ворошилов, в словах которого слышалась скорее паника, чем убежденность: «Если бы хоть группа создалась, могли бы оставить войска. Не на кого опираться. Иначе война».

В этот день, согласовав свои действия с Москвой, премьер-министр ВНР выступил с программным заявлением: правительство объявило перемирие, признав восстание «широким национально-демократическим движением», сплотившим венгерский народ в борьбе за независимость и демократические свободы. Надь наметил способы скорейшего удовлетворения справедливых социальных требований трудящихся и объявил о ликвидации ненавистного Управления госбезопасности.

Кровавый четверг

Днем 25 октября на площади Лайоша Кошута при разгоне собравшейся у парламента многотысячной манифестации был убит 61 и ранено 284 безоружных манифестанта. Расстрел, о котором находившиеся в Будапеште Микоян и Суслов немедленно сообщили в Москву, подлил масла в уже разгоревшийся огонь вооруженного восстания. Телеграмма А.И. Микояна и М.А. Суслова из Будапешта в ЦК КПСС

25 октября 1956 г.

(Строго секретно, вне очереди)

Сегодня, 25 октября, после успокоения положения к утру, в середине дня вновь положение в Будапеште осложнилось. На парламентской площади собралась огромная толпа, которая на требования советских военных отказывалась расходиться. К тому же по нашим войскам было сделано несколько выстрелов с крыш прилегающих домов и был зажигательной бутылкой зажжен наш танк. В результате всего этого был открыт огонь и, как сообщают, было убито 60 человек венгров, не считая раненых. Кроме того, у здания самого ЦК ВПТ на глазах у т. Серова разгорелась перестрелка между нашими танкистами и венгерской ротой, прибывшей для усиления охраны здания ЦК. Танкисты заподозрили в прибывших повстанцев. В перестрелке убито 10 человек из венгерской роты и 1 тяжело ранен. Это произошло, когда мы заседали с венгерскими товарищами в ЦК, причем пулеметчик из нашего танка дал очередь из крупнокалиберного спаренного пулемета по окнам зала заседания. Посыпалась штукатурка, что вызвало панику среди венгерских руководящих работников, и они перебрались в подвал, который, однако, оказался не готовым для работы в нем, после чего снова вернулись наверх и продолжали работать. Эти два случая сильных перестрелок усилили возбуждение в городе, по улицам во второй половине дня дефилировали мирные демонстранты с национальными и траурными флагами...

Корреспондент британской Daily Mail Ноэл Барбер писал в те дни: «Русские сильно недооценили боеспособность восставших... Город медленно и мужественно умирает, каждая улица представляет собой кладбище»

«Иначе — война»

Казалось, в кремлевском обсуждении венгерской темы наступил окончательный перелом. Советское руководство решило: восстание не оставляет иного пути, кроме полного вывода войск из Венгрии и пересмотра системы отношений со странами соцлагеря.

Из протокольной записи заседания Президиума ЦК КПСС от 30 октября 1956 года

Хрущев:Принять Декларацию сегодня о выводе войск из стран народной демократии (обсудить эти вопросы на сессии Варшавского пакта) с учетом мнения той страны, в которой наши войска находятся… Один документ к венграм, другой — к участникам Варшавского пакта...

Молотов:Сегодня написать обращение к венгерскому народу, чтобы немедленно вступить в переговоры о выводе войск. Есть Варшавский Договор. Обсудить вместе с другими...

Шепилов:Ходом событий обнаружился кризис наших отношений со странами народной демократии. Антисоветские настроения широки. Глубинные причины вскрыть. Основы остаются незыблемыми. Устранить элементы командования, не дать сыграть на данной ситуации, ряд мер продумать в наших отношениях. Декларация — первый шаг. Обращение к венграм делать не следует. О вооруженных силах: мы стоим на принципах невмешательства. С согласия правительства Венгрии мы готовы вывести войска. Придется долго вести борьбу с национал-коммунизмом.

Жуков:Согласен с высказанным соображением т. Шепилова. Главное, решить в Венгрии. Антисоветские настроения широки. Вывести войска из Будапешта, если потребуется — вывести из Венгрии.

Приказано ликвидировать

Расстрел на площади Кошута, вошедший в историю как «кровавый четверг», произошел, однако, не из-за провокации (которая, по свидетельству многих очевидцев, тоже имела место), а потому что митингующие… «вступили в дружественный контакт» с советскими танкистами, охранявшими парламент! Экипажи нескольких советских машин, не желая «стрелять в братьев-трудящихся», позволили водрузить на свои машины трехцветные венгерские флаги и даже братались с демонстрантами. В ЦК венгерской правящей партии, где с 9 утра шло заседание Политбюро с участием Микояна и Суслова, была принята следующая информация: «Тов. Илона Виг из V района докладывает: мимо Университета им. Этвеша сотни людей, студенты с национальными флагами движутся к парламенту. С ними советские танки. 4 советских танка перешли на их сторону, говорят, что не будут стрелять в рабочих. Молодежь забралась на танки…» По-видимому, после этого советские войска получили приказ о разгоне митинга. Кто конкретно его отдал, до сих пор неизвестно, в открытых архивах документы отсутствуют. Ясно одно — Москва смертельно испугалась массового разложения, неповиновения своих частей в Венгрии. Бойня началась в 11 утра и длилась всего 20 минут. Согласно отчету Суслова, срочно вызванного 28 октября на заседание Президиума ЦК КПСС, «был открыт огонь. 70 убитых из населения». А в архиве Министерства обороны Венгрии сохранился рапорт начальника Генштаба генерал-майора Л. Тота, где о событиях 25 октября сказано: «Советские войска получили приказ ликвидировать демонстрацию у парламента. И они его выполнили...»

Призрак XX съезда

Вечером 30 октября появился один из самых загадочных документов хрущевской эпохи — Декларация Правительства СССР об основах взаимоотношений с социалистическими странами. Ход ее обсуждения в Президиуме ЦК показывает: «дух XX съезда» имел некоторый, хоть и зыбкий, шанс возобладать в советской внешней политике. В декларации, переданной по радио тем же вечером, говорилось: «В целях обеспечения взаимной безопасности социалистических стран Советское Правительство готово рассмотреть с другими социалистическими странами — участниками Варшавского договора — вопрос о советских войсках, находящихся на территориях указанных выше стран». Документ расценивал события в Венгрии как «справедливое и прогрессивное движение трудящихся», к которому примкнули и реакционные силы.

Декларация могла радикально изменить ситуацию в мире, и это сразу поняли в Вашингтоне. На совещании в Белом доме шеф ЦРУ Аллен Даллес заметил: это публичное заявление — одно из самых серьезных, какие только поступали из Советского Союза со времен окончания Второй мировой войны». Эйзенхауэр усомнился в искренности намерений Советов, но и он был готов к встречным шагам. По мнению американского президента, одним из возможных ответов мог быть вывод сухопутных войск США из Западной Германии.

Хрущев меняет решение

Сейчас нет смысла гадать, к чему могла привести инициатива Москвы. К «досрочному» развалу соцлагеря? К созданию нейтральной зоны в Восточной Европе и усилению национал-коммунизма югославского образца? К падению Хрущева и провалу его реформаторских замыслов?

Неважно. Слишком много факторов мешало первому секретарю твердо встать на принятый курс. А события в Будапеште тем временем развивались с головокружительной быстротой. 30 октября Надь объявил о ликвидации однопартийной системы и возрождении коалиционной формы правления, каковая действовала в Венгрии сразу после войны. Шансы удержать страну в орбите советского влияния таяли на глазах. Вдобавок днем раньше Израиль атаковал Египет, и 31 октября к этому нападению присоединились французы и англичане; причем американцы совершенно не ожидали этой акции. Действия европейцев раскололи Запад, и Кремль, по выражению биографа президента США Эйзенхауэра Стива Амброза, теперь заметался между надеждой и страхом: надеждой, что Суэцкий кризис приведет к развалу НАТО, и страхом, что события в Венгрии приведут к развалу Варшавского договора.