– Мне тоже. А теперь спи, нам еще предстоит обратная дорога.
Через пять минут барон сам уже начал сонно посапывать.
Ей никогда не приходилось лежать в объятиях совершенно голого мужчины. Ощущение было довольно странное, и к тому же она не знала, что ей теперь делать. Однако, немного поворочавшись, девушка в конце концов тоже уснула, сморенная усталостью.
Когда Джек проснулась, то обнаружила, что лежит одна, закутанная в солому, как рыба в магазине. Широко раскрыв глаза, она принялась оглядываться, но прошла, наверное, минута, прежде чем ей удалось наконец сообразить, где она находится. Девушка тут же попыталась приподняться, однако от слабости у нее потемнело в глазах, и она вынуждена была снова лечь. Затаив дыхание, она дождалась, пока это пройдет. Наконец взгляд ее прояснился, и тогда она увидела, что Грей как ни в чем не бывало сидит не далее чем в шести футах от нее и натягивает жилетку.
– Значит, наша одежда уже высохла?
Барон повернул голову и улыбнулся. Она в первый раз видела его улыбку. Сказать по правде, такая улыбка никого не оставила бы равнодушным. Если бы она не подозревала в нем волокиту и бабника, то запросто могла бы сказать, что он улыбается лучше всех на свете.
– С одеждой все в порядке. Осталось выяснить, как ты себя чувствуешь.
– Слава богу, голова вроде перестала кружиться.
Она ощупала себя сверху донизу и убедилась, что боль в тех местах, где на теле ее остались синяки, действительно была уже не такой сильной.
– Все остальное тоже неплохо, но мне бы не хотелось ехать в Лондон – разве что ради того, чтобы оставить там вас с Брюстером. Потом я должна буду вернуться на ту дорогу, по которой наверняка доберусь до Фолкстоуна.
– И не надейся, – буркнул Грей. Он, по всей видимости, гораздо больше был озабочен состоянием своего жилета, нежели ее попыткой убедить его дать ей свободу. Подойдя к Джек, он бросил на солому ее тряпье: – Одевайся, а я пока напою лошадей.
Она едва успела управиться со штанами, как Грей, вернувшись в сарай, возвестил:
– Солнце сияет веселее, чем женщина, которая получила в подарок от любовника бриллиантовое колье!
– Никогда не слышала таких сравнений.
– Иногда и я становлюсь поэтом. – Барон смерил ее насмешливым взглядом с головы до ног и, усмехнувшись, тут же подвел итог своим наблюдениям: – Ну и чучело!
– Сами-то вы не лучше.
– Да, пожалуй, сейчас нам не стоит рассчитывать на теплый прием в светских гостиных! Но по крайней мере на моей физиономии нет такого количества синяков и ссадин – в отличие от твоей. Как бы там ни было, нам давно уже пора подкрепиться, а, по моим расчетам, где-то здесь неподалеку должна быть премиленькая деревушка с таверной.
«Жирная гусыня» была самой роскошной таверной в Гриндл-Эббот; фасадом она выходила на главную площадь и даже имела свой дворик, ограниченный двумя рядами старых дубов и небольшой конюшней. Поскольку ей уже исполнилось не меньше трехсот лет, выглядела она довольно ветхой, однако все еще умудрялась сохранять остатки былой роскоши в виде крутой крыши, крытой черепицей, и множества застекленных окон, отмытых до блеска. Что касается общей залы, то она была довольно тесной – в ней помещалось всего четыре квадратных столика со скамьями, обглоданными древесным червем.
Дородный хозяин в засаленном переднике, подойдя к Грею и его спутнице, довольно небрежно поинтересовался:
– Что будете заказывать, парни?
– Будь добр, принеси чего-нибудь поесть, – смиренно попросил барон, – мне и моему брату.
– И побольше, пожалуйста! – не удержавшись, вставила Джек, стараясь говорить не слишком писклявым голосом.
– Смотри-ка, кто это тебе рожу-то так разукрасил? – Хозяин не спеша почесал свое огромное пузо. – Братец, поди, поучил уму-разуму?
– Хватит болтать, – отрезал Грей. – Неси еду, да побыстрее – мы ужасно голодны.
– Ладно, нечего кипятиться! – Хозяин таверны снова внимательно посмотрел на тщедушную оборванную фигурку одного из гостей. – Сейчас попросим миссис Харботтл приготовить чего пожирнее. Свиные отбивные – вот что мигом поставит вас на ноги.
В очередной раз почесав живот, трактирщик направился на кухню.
– Что такое? – спросил Грей, заметив, как девушка смотрит ему вслед.
– Этот тип ведет себя ужасно нагло. И с чего он взял, что свиные отбивные поставят меня на ноги? – Она вздернула подбородок. – Похоже, нам вообще не стоило сюда соваться. Тетушки вряд ли это поймут. Как можно было ради еды так унижаться…
– А что прикажешь мне делать? Сказать хозяину, что я барон, чтобы он сперва ползал передо мной на брюхе, а потом ободрал меня как липку?
– Ох, нет! – Она засмеялась. – Боюсь, в этом случае он уже никогда не сможет подняться с пола! Да, я совсем забыла – нам хватит денег, чтобы заплатить за еду?
– Если ты не станешь слишком жадничать, то бояться нечего.
– Ну слава богу, а то для барона вы слишком оборванный и грязный. – Она хихикнула в ладошку, и Грей заметил, как мужчина, пивший эль за столиком в углу, брезгливо поморщился.
– Веди себя осторожнее. – Он наклонился почти к самому ее уху. – Мальчишки никогда не хихикают, а также не стреляют глазами направо и налево. Лучше вообще не поднимай головы и не открывай рта.
Грей и в самом деле сильно опасался, что ни один мужчина в здравом рассудке не примет ее за мальчишку. Стоит любому только посмотреть повнимательнее, и ему сразу все станет ясно.
Тем временем хозяин принес жареного цыпленка, здоровенную свиную отбивную, несколько ломтей теплого хлеба и две кружки эля. Спутница Грея тут же набросилась на цыпленка; она даже не подождала, пока толстяк отойдет от их стола.
– Боже, никогда в жизни не ела такой вкуснятины! – сказала она, дочиста обгладывая косточки. – Честно говоря, я даже не предполагала, что цыплята могут быть такими нежными. А вот эта жирная подметка, наверное, и есть свиная отбивная? – Девушка решительно перекинула свинину на тарелку Грея. – Если мне так необходимо есть эту штуку, чтобы встать на ноги, то уж по крайней мере не всю сразу!
Барон засмеялся и, взяв в руки вилку и нож, принялся резать отбивную.
Сам он легко расправился с тем, что было на его тарелке. Тем временем она лихо сделала большущий глоток из кружки с элем и тут же вытерла губы рукой, чем привела Грея в неописуемый восторг.
– Если бы ты не быта такой чертовски хорошенькой, я бы даже на этот раз поверил, что ты мальчишка, – уж очень ловко ты вытираешь рот.
– Так же сделал Реми, после того как поцеловался с горничной и вдруг услышал шаги Куинси. Понимаете, Реми очень мужественный. И я решила, что если вытру рот рукой, то буду выглядеть в своей роли более убедительно.
– Ну что ж, только не переборщи – эль довольно крепкий. Ого, да ты уже выдула почти всю кружку. Вот отчего у тебя и глаза смотрят в разные стороны!
– Ничего подобного! – Она готова была согласиться, что у нее чуть-чуть кружится голова, но это было приятное, легкое чувство, а вовсе не та одурь, от которой человек способен упасть прямо на грязный ободранный пол.
Старательно сосредоточив взгляд на столе, она обнаружила, что на тарелке остался последний ломоть хлеба, и схватила его, пока им не завладел Грей.
Но барон и не думал состязаться с ней в ловкости. Он с довольным видом откинулся на стуле и скрестил руки на животе.
– Надеюсь, теперь-то ты наелась, а то нам уже пора возвращаться. Может, по дороге ты смилостивишься настолько, что признаешься, кто ты такая и зачем нужно было красть у меня Дурбана, а потом мчаться на нем в Фолкстоун. Если же ты ничего мне не расскажешь – ну что ж, мне придется просто сказать тетушкам, что я раскусил вашу игру, и послать Куинси за сэром Генри Уоллесом-Стэнфордом.
– Ох нет, только не это, Грей! Вы не можете так со мной поступить! – Тут Джек растерянно заморгала и, как-то странно наклонив голову, хлопнулась без чувств, уткнувшись носом в свою пустую тарелку.
