– Я знаю, мама рассказывала, что Господь ниспослал лорда Вильгельма, чтобы просветить диких саксов.

Гастингс впервые слышала столь необычное мнение о предназначении Вильгельма. У нее затекли ноги. Она выпрямилась и протянула девочке руку:

– Хочешь выпить молока? Наша коза Джильберта щедро дарит его, а еще можешь попробовать миндальные булочки, которые печет Макдир, очень вкусные.

Щуплая малышка подняла на Гастингс огромные глаза и медленно покачала головой, при этом жиденькие косички странным образом были неподвижными.

– Мама говорила, что чревоугодие – ужасный грех.

«Господи, да что же это такое!» – изумилась Гастингс.

– Я дам тебе одну булочку. Нет, лучше маленький кусочек булочки, хорошо?

– Я не могу спросить у мамы, – ответила Элиза, беспокойно теребя уродливое зеленое платьице, из которого давно выросла. – Моя мама теперь на небесах.

– Я знаю, и мне ее очень жаль. Но из-за одной булочки она не сочла бы тебя чревоугодницей.

– Нет, твоя мама обязательно назвала бы это чревоугодием, Элиза.

Гастингс обернулась к старухе в ужасном черном платье, с гладко зачесанными черными волосами, собранными в узел на затылке. Чопорная физиономия с усиками над верхней губой, ледяное выражение.

– С кем имею честь? – приподняв бровь, надменно осведомилась Гастингс.

Этому приему научила ее когда-то мать, и он неизменно производил должный эффект. Старуха замялась, потом буркнула:

– Меня зовут Бил, миледи. Я – нянька Элизы, а раньше нянчила леди Джоан.

– Тогда вам следует разыскать госпожу Агнес. Она покажет вам комнату, отведенную для Элизы. Комната, правда, маленькая, но ведь и девочка невелика. Что же касается вас, Бил, то вы будете спать в помещении для прислуги. – Гастингс милостиво кивнула ей и обратилась к Элизе: – Давай поглядим на булочки Макдира.

Услышав недовольное ворчание, она остановилась, но у старухи все же хватило ума прикусить язык.

Северн, появившийся в зале через несколько минут, застал Гастингс за большим столом. Девочка сидела рядом, уставившись на нетронутую булочку. Хотя ее рука сама тянулась к еде, Элиза пересиливала голод. Северн нахмурился, заметив, какая она тощая и бледная. Всякий нормальный ребенок тут же набил бы себе рот булочками.

Он оставил в Седжвике сэра Алана и дюжину воинов из Оксборо. Нет, теперь это его воины. Они принесли ему клятву верности в день его свадьбы с Гастингс. То есть три дня назад. Он приказал отвезти девочку в Оксборо.

– Дай ей поесть, Гастингс, – сказал он, шагнув к столу.

Элиза подскочила на месте, худенькие руки сжались в кулачки, она медленно, словно надеясь, что тогда Северн ее не заметит, соскользнула под стол.

– Элиза, что ты делаешь?

Они не услышали ни звука.

– Это более чем странно, – хмуро произнесла Гастингс. – Поначалу она так же боялась и меня, но хоть под стол не пряталась. Может, ты кричал на нее, когда был в Седжвике?

– Конечно, нет. Да и не было нужды. Все очень обрадовались, когда поняли, что я не собираюсь устраивать резню. К тому же я не люблю пугать женщин и детей.

– Ну, тогда нельзя кричать и на меня, чтобы не испугать Элизу. – Гастингс отодвинула скамью, встала на колени и заглянула под стол. Девочка заползла в самый дальний угол, сжавшись там в маленький комочек. – Все в порядке, Элиза, выходи. Северн очень большой, но очень хороший. Он тебя не обидит.

Девочка только еще более сжалась.

Гастингс покосилась на мужа, проявлявшего растерянность и нетерпение. Тут из-под туники появился Трист, вскочил на стол, понюхал булочки и отвернулся.

– Он не любит сладкие булочки, – объяснил Северн.

– Элиза, хочешь познакомиться с Тристом? Это куница.

– Что такое куница? – Элиза подняла голову.

– Такой зверек, длинный, ловкий, очень пушистый. Он любит яйца, сваренные в мешочек, чтобы желток был мягким.

Медленно, дюйм за дюймом, девочка выползла из-под стола. Северн решил сесть, чтобы казаться менее страшным, и принялся за миндальную булочку. Трист лежал возле его руки, опустив головку на лапы.

– Это Трист, он живет с Северном. Правда, красавец?

Девочка разглядывала зверька, а тот, словно догадавшись об этом, лениво приоткрыл один глаз и взглянул на Элизу.

– Он ест миндальные булочки?

– Нет, – ответил Северн, – но он с удовольствием поглядит, как ты съешь хотя бы одну. Он сейчас рассказал мне, что ты сегодня не хотела завтракать.

Девочка испуганно заморгала и уткнулась в колени Гастингс, которая осторожно положила руку ей на плечо.

– Это лорд Северн, мой муж и хозяин Оксборо. Он будет тебя защищать. Не надо его бояться.

– А папа меня бил.

– Северн – не твой папа, он приглядит за тем, чтобы тебя никто больше не бил, клянусь! Если хочешь, Северн тоже поклянется, как только прожует булочку.

– Да, клянусь тебе, Элиза. Ты останешься в Оксборо, пока король Эдуард не решит, где ты будешь жить. Моя леди будет о тебе заботиться.

– Она слишком молодая, – пробормотала девочка, не сводя глаз с Триста. – Бил говорит, что поэтому она не может ничего знать о детях. – Трист потянулся, снова взглянул на Элизу, и она прошептала: – Бил он не понравится. Бил вообще не любит таких, как он.

– Бил не знает, что говорит, – возразила Гастингс. – Недавно я сама была такой же маленькой, как и ты, а Бил давно забыла, когда была девочкой.

– Уж не та ли это старуха с кислой физиономией и прилизанными волосами? – поинтересовался Северн.

– Да, – коротко ответила Гастингс. – Ну, Элиза, попробуй.

Но та опять замкнулась, и даже Трист при всем его обаянии не смог бы ее задобрить. Гастингс интуитивно чувствовала это, хотя внешне девочка не изменилась.

– Не могу. Бил права, мама увидит меня с небес и проклянет.

– Ну а что бы ты хотела съесть? – спросила Гастингс, решив уступить. – Ведь твоя мама наверняка не хочет, чтобы ты умерла от голода.

– Хлеб и воду. Бил говорит, что я могу есть только это.

– Почему?

– Потому что я нехорошая, – прошептала девочка, опустив голову и ковыряя ногой солому на полу.

Гастингс взглянула на Северна. Заметив, что он собирается что-то сказать, она покачала головой и улыбнулась Элизе.

– Тогда я велю Алисе подать тебе хлеба. Но молоко лучше воды, особенно молоко козы Джильберты. Когда пьешь молоко, душа наполняется добродетелью. Об этом говорил сам отец Каррег.

Трист запищал и протянул к девочке переднюю лапку.

– Ты была права, – испуганно сказала девочка. – Трист очень красивый. Мама говорила, что быть красивым грешно.

– Трист вовсе не красивый, он уродливый бездельник. – Северн встал. Зверек поглядел на него, еще раз потянулся и, грациозно вскочив на его руку, забрался на плечо, обвив шею хозяина пышным хвостом. – Понятия не имею, что учинили над этим ребенком, но, без сомнения, Ричард де Лючи был отъявленной скотиной. Тебе придется исправлять это, Гастингс. – Кивнув, он вышел из зала.

– Ах, смотри, Алиса несет твой хлеб. Ты с ней подружишься.

Алиса питала слабость к воинам, а ведь для того, чтобы заставить их улыбаться и даже хохотать, нужно большое умение.

Гастингс ждала, пока Элиза съест ломтик испеченного Макдиром хлеба, щедро намазанного маслом и медом. Ей хотелось побыстрее отправиться в цветник, но она заметила Бил, стоявшую в темном углу на лестнице. Ну уж нет, она не оставит девочку на растерзание ужасному существу.

– Идем, Элиза, лорд Грилэм собирается уезжать. Я хочу с ним попрощаться.

Малышка нерешительно протянула ей руку.

Взглянув на девочку, Грилэм снял железную рукавицу и похлопал ее по щеке:

– Будь умницей. Гастингс о тебе позаботится, а когда подрастешь, может, приедешь ко мне в гости, в Корнуолл.

Гастингс с улыбкой наблюдала за ними, она заметила, что Элиза буквально остолбенела, не сводя испуганных глаз со склонившегося над нею рыцаря. Видимо, и тот обратил на это внимание. Он вздохнул, улыбнулся, опять похлопал девочку и шепнул Гастингс: