– Ван Гога я купил за бесценок, два десятка лет назад, – довольно заметил господин Симек, сложив пухлые, белые руки. На пальце посверкивал перстень с агатом. Из крохотной, серебряной чашки, поднимался ароматный, горький дымок. Кофе у Симека варили, пользуясь новинкой, электрической машиной итальянского производства, La Marzocco. Поднос принесла хорошенькая девушка, в строгом, облегающем твидовом костюме. К чашкам и кофейнику полагались крохотные, изысканные бисквиты:

– В Берлине, последним летом, перед войной, была выставка, – открыв палисандровую шкатулку, Симек выбирал сигару, – я тогда предрекал ему, – он повел рукой в сторону картины, – большое будущее. И я не ошибся, – весело заключил банкир. Он подвинул шкатулку Питеру:

– Кубинские сигары, господин Кроу. В моем возрасте, – он усмехнулся, – начинаешь ценить в женщине молодость, а в сигарах и вине, выдержанность.

Вечернее солнце играло на тяжелой раме картины, освещая голубую вазу, яркие, пышные цветы. Симек передал Питеру гильотинку для сигар:

– Видит Бог, – банкир посмотрел куда-то в лепной потолок, – я бы не увольнял вашего друга, герра Шиндлера. У меня, так сказать, частный банк, для узкого круга клиентов. Герр Шиндлер обходительный человек. В нашем направлении бизнеса, если говорить по-американски, подобное ценится. И голова у него на плечах отличная… – Симек пощелкал пальцами, – но его три месяца не видели на работе…

– Семейные неприятности, герр Симек, – легко отозвался Питер, – может случиться у каждого. Впрочем, – он пыхнул сигарой, подняв бровь, – я не затем к вам пришел. Герр Шиндлер уезжает в Цвиттау, на родину… – с Шиндлером Питер попрощался час назад, у подъезда Чешского банка. В кармане Питера лежал пухлый конверт с фунтами стерлингов, для оплаты гарантии на судетских детей.

Шиндлер увозил в Цвиттау процент за услуги. Чек обналичили за пять минут. Герр Оскар долго тряс руку Питеру. Немец даже отер глаза:

– Я никогда, никогда не забуду, герр Петер. Жаль, что мы больше не увидимся.

Питер похлопал его по плечу:

– Этого ни вы, ни я знать не можем, герр Оскар. Посмотрим, вдруг вы и с герром Авраамом встретитесь, и с господином бароном… – Шиндлер понятия не имел, что сидел в ресторане с родственниками Питера. Они решили, что так безопасней.

– В любом случае, – заметил Генрих утром, – он поедет в Цвиттау, пропивать твои полтысячи фунтов…., – Питер, с аппетитом, ел сосиски:

– Вряд ли, дорогой мой. Герр Оскар, кажется, ступил на путь трезвости и умеренности. Видишь, – Питер положил руку на записку от портье, – герр Симек согласился на встречу.

– Не из-за Шиндлера, – возразил Генрих, – ты известный промышленник. Симек о тебе слышал.

– Все равно, – Питер взялся за тосты, – Симек не бросил трубку, когда герр Оскар ему позвонил. Значит, наш друг, – Питер улыбался, – произвел на бывшего работодателя хорошее впечатление.

Получив от Питера чек, потрясенно смотря на бумагу, Шиндлер вскричал:

– Приезжайте в Цвиттау, герр Петер! Вы, и Генрих. Ребят я тоже пригласил. Посидим, все вместе….. – он покачал головой: «Почему вы это делаете? Мы едва знакомы…»

Питер сомкнул его пальцы на чеке:

– Хочу помочь немцу, попавшему в трудное положение, герр Оскар. Знаете, как говорят: «Wer einen Menschen rettet, rettet die Ganze Welt»… – Шиндлер улыбался: «Откуда это, герр Петер?»

– Пословица, – нашелся мужчина, – народная.

– Кто спасает одну жизнь, тот спасает весь мир… – Шиндлер всхлипнул: «Я запомню, герр Петер».

С аэродрома в Рузине Питер вернулся с хорошими вестями. Чешские авиалинии предоставляли услуги по аренде самолетов, с экипажем. Они могли позаботиться и о воздушном коридоре. На встрече с главой авиакомпании, Питер объяснил, что ему надо отправить в Британию, в аэропорт Хендона, сто девятнадцать человек. Они стояли у большой карты Европы. Собеседник кивнул:

– Три рейса, господин Кроу. В каждом дугласе двадцать четыре места для пассажиров… – Питер прервал его:

– Я знаю. Три самолета забирают первую партию, – задумавшись, он нашел слово, – отъезжающих, а потом делают два дополнительных перелета. Рассчитайте, пожалуйста, – попросил мужчина, – общую сумму, для оплаты услуг.

Рузине он покинул с листами бумаги, где, на печатной машинке, сделали вычисления. Расходы предстояли небольшие. Питер, облегченно, подумал: «Хорошо, что не пришлось покупать самолеты. Хотя, если бы понадобилось, я бы не колебался».

Они с Генрихом обедали в знакомом ресторане, у церкви Святого Мартина. Симек ждал Питера в банке, на Вацлавской площади. Пробуя бордо, Питер сказал:

– Я не хочу связываться с Бромли, пока Симек не даст окончательного ответа. Насколько я понимаю, у него банк для определенного рода операций… – Питер, тонко, усмехнулся, – он хорошо знаком с понятием конфиденциальности… – Шиндлер объяснил Питеру, что банк Симека служил посредником между чешскими предпринимателями, их европейскими и американскими партнерами, и банками Швейцарии.

Питер поднял ладонь:

– Можете не продолжать, герр Оскар. Серые операции, уклонение от налогов, перевод наличности на швейцарские счета, фальшивые отчеты, подставные компании, с номинальными директорами… – в кабинете Симека пахло, как и у Бромли, лондонского адвоката Питера, сандалом, телячьей кожей кресел, хорошим табаком. Пахло деньгами.

Они курили, разглядывая друг друга. Питер надел костюм, сшитый на Сэвиль-Роу, в булавке для галстука переливались бриллианты. Он покачал носком сделанного вручную ботинка, от Джона Лобба:

– Господин Симек, я бы не хотел, чтобы наш дальнейший разговор стал известен кому-то еще… – лазоревые глаза, на мгновение, похолодели, – я в Праге с частным визитом, любуюсь красотами барокко… – Симек вспомнил:

– Пятый по богатству человек в Британии. Семь сотен лет предприятию. Сталь, химия, железные дороги, бензин. Он что, в Чехию собирается деньги вкладывать? Сумасшествие, Гитлер не ограничится Судетами… – Симек, негласно, сворачивал контору. На счетах в Швейцарии лежали средства, позволяющие безбедно жить его правнукам. В паспортах семьи стояли визы. Симек приобрел виллу, на Женевском озере. Банкир не намеревался отдавать Гитлеру деньги, недвижимость, и коллекцию картин:

– Наследники Томаша Бати тоже одной ногой в Новом Свете, – сказал он себе, – после аннексии Судет ни один здравомыслящий человек здесь не останется. Вопрос времени… – банкир откашлялся:

– Господин Кроу, я никогда бы себе не позволил… – Симек прижал руку к пиджаку английского твида, – никогда. Я в деле сорок лет, начинал клерком, у покойного отца. Вы можете быть уверены… – гость стряхнул пепел в хрустальный панцирь черепахи от Рене Лалика: «Очень хорошо, господин Симек».

Услышав сумму, банкир начал торговаться, утверждая, что контора не занимается мелкими операциями. Речь шла о сотне тысяч фунтов. Господин Кроу пожал плечами:

– Вы получите второе вознаграждение за перевод средств на указанные мной счета. Десять процентов, вполне разумная сумма.

Симек просил двадцать пять. Питер, про себя, решил: «Ладно, черт, с ним». Он, спокойно, заметил:

– Господин Симек, мне рекомендовали вас, как надежного человека. Я могу связаться с вашими, так сказать, коллегами в Цюрихе. Они с удовольствием возьмутся за проведение платежа, с тем процентом, который я предлагаю.

На второй чашке кофе они сошлись на пятнадцати. Симек взял ручку с золотым пером. Схема была несложной. Подставная фирма в Швейцарии, «Импорт-Экспорт Рихтера», выписывала счет на некие услуги по таможенному консультированию. Счет отсылали в Лондон, где Бромли готовил договор между мистером Питером Кроу и конторой Рихтера. В Цюрих переводились деньги. Рихтер получал процент, и отправлял их дальше:

– То есть отправляла, – поправил себя Симек, – я помню, вдова Рихтера делом владеет.

Симек никогда не встречался с фрау Рихтер, но ее компания работала отменно. Средства приходили в Прагу, Симек рассчитывался с чешскими фирмами от своего имени. Он обещал Питеру, что в конце недели вся сумма поступит на счета авиакомпании. Имя господина Кроу нигде, кроме Лондона и Швейцарии, не фигурировало.