— Что ты сказала?

— Я думала, ты обрадуешься. Ты ведь будешь крестной матерью.

Случись это несколько лет назад, Анна была бы на седьмом небе от счастья, но сейчас мысль о неизбежной встрече с Гарольдом Сэвиджем привела ее в ужас.

— Не беспокойся, — сдержанно проговорила она, — ради малыша я готова на все. Как чувствует себя молодая мама?

— Прекрасно. И прежде всего потому, что малыш дает ей выспаться. Его отец в младенческом возрасте меня не баловал.

— Зато теперь, — засмеялась Анна, — Дэниел в восторге от сына.

— Да, он все время возится с сыном, ужасно им гордится и готов говорить о нем часами. Приедешь — увидишь. Не забудь перед выездом позвонить.

Анна положила трубку и сердито нахмурилась. Ее вовсе не радовала перспектива видеть Гарольда Сэвиджа в роли крестного отца.

Гарольд был ее первой любовью, серьезной и глубокой. Анна не видела его несколько лет, но, как оказалось, он по-прежнему вызывал в ней бурю чувств и сексуальное томление. Разум подсказывал Анне, что недопустимо снова попадать под власть обаяния Гарольда. Если бы она согласилась пообедать с ним, у нее не осталось бы ни малейшего шанса выскользнуть из его цепких рук.

Анна знала, что у Гарольда всегда на первом месте он сам и его дела. Судя по уверенному виду и по небрежной манере разговора, Гарольд ничуть не изменился. Но Анна изменилась. Гарольду придется понять, что перед ним уже совсем не та робкая девочка, которая смотрела на него, как на Бога, ловила малейшие знаки внимания, пусть и снисходительного.

Теперь Анна не так радовалась предстоящему семейному празднику. Ее скорее раздражала необходимость присутствовать на нем, поскольку неизбежно придется общаться с Гарольдом Сэвиджем. В последние годы ей удалось обрести уверенность в себе и самоуважение, а встреча с Гарольдом вновь пробудила ощущение заброшенности и чувство обиды, которые мучили ее много лет назад.

Звонок телефона вывел Анну из задумчивости. Она поспешила взять трубку и вздрогнула, услышав холодный, слегка насмешливый голос Гарольда Сэвиджа.

— Похоже, ты ждала совсем другого звонка, — заметил он, — извини, что разочаровал.

— Ничего я не ждала, — огрызнулась Анна. — Я уже собралась ложиться спать.

— Так рано?

— У меня сегодня был трудный день.

— Чтобы не утомлять тебя, задам только один вопрос. Что ты посоветуешь подарить юному Ролтону на крестины?

— Можешь ничего не дарить. Думаю, Дэниел вовсе не ждет от тебя подарка.

— Он сказал, что крестной матерью будешь ты. А что ты подаришь малышу?

— Я купила красивую серебряную ложку. Дэниел одобрил, — ответила Анна, абсолютно уверенная, что у Гарольда есть какая-то другая причина для позднего звонка.

— Я подумал, ты, может быть, согласишься встретиться со мной, когда у тебя будет время.

— В самом деле? Даже если бы у меня было свободное время, не вижу никакого смысла во встрече. Кроме того, до воскресенья недалеко, мы увидимся на крестинах.

— Ну да! Там-то ты точно будешь. — Низкий бархатный голос Гарольда сейчас звучал напряженно и подчеркнуто сдержанно. — Неужели тебе не о чем поговорить со мной?

— Почему? Я с удовольствием поболтаю о нашем студенческом прошлом, но не сейчас.

— Я надеялся, что сегодня… — Он помолчал. — Я теперь буду с тобой разговаривать по-другому, не так, как в те годы. Обещаю.

Где бы ни находился в этот момент Гарольд Сэвидж — в Англии, в Японии или на Луне — Анне это было безразлично.

— Ты, наверное, ждешь от меня благодарности? Теперь я стала твоим новым пылким увлечением?

— Похоже на то. Я все время думаю о тебе с той самой минуты, как увидел тебя сегодня. Энни, мы можем встретиться завтра?

— Нет. Сразу после ланча я поеду к своим. Увидимся в воскресенье.

— Постой, — торопливо сказал Гарольд, видимо опасаясь, что Анна повесит трубку. — В воскресенье трудно будет уединиться и поговорить по душам, а я хочу задать тебе один вопрос. Мне и тогда казалось загадкой…

— Что тебя интересует? — раздраженно спросила Анна, отлично зная, о чем он хочет спросить.

— Не притворяйся, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты, Энни, была яркой звездочкой на нашем курсе. Что все-таки с тобой случилось? Почему ты решила похоронить себя в сельской школе?

Анна с трудом удержалась от грубой отповеди. Этот вопрос рано или поздно задавали ей все кому не лень.

— Видишь ли, Гарольд, я не считаю свою работу недостойной. Я — хороший преподаватель, и мои ученики показывают чертовски успешные результаты. И к тому же, — сердито добавила она, — Берривуд вовсе не край света. Здесь живут очень милые добросердечные люди. И трудолюбивые. Мне это подходит.

— Понимаю. Но ты так и не ответила на мой вопрос. Твой руководитель считал, что ты станешь Лобачевским в юбке.

— Увы, он жестоко ошибся, — съехидничала Анна. — И Лобачевским я не стала, и обожаю джинсы, а не юбку. А теперь, когда мы все выяснили, позволь распрощаться.

— Энни, послушай!

— Я не хочу слушать. Я хочу спать. Спокойной ночи!

Однако ночь прошла беспокойно. Анна долго лежала без сна, разглядывая яркие звезды на чистом холодном небе. Ее мысли непрерывно возвращались к вопросу, заданному Гарольдом, и к студенческому прошлому.

Старшая сестра Анны Сьюзен рано вышла замуж и уехала с мужем во Францию, где без остатка посвятила себя семейным заботам. Братья, как все мужчины, были достаточно самоуверенными и независимыми. Анна же, самая младшая в их дружной семье, никак не могла определить свое призвание. По характеру Анна была скорее замкнутой, чем общительной, и поэтому мечтала о такой работе, где могла бы проявить себя, могла бы отдавать те знания и тепло души, которые она ощущала в себе.

Анна решила учиться в университете, который давал широкие и разносторонние возможности выбора профессии. Там-то она и встретила Гарольда Сэвиджа.

Гарольд был значительно старше и опытнее своих сокурсников. Он уже отучился четыре года в Олдингтоне и год в Кембридже, а теперь хотел углубить свои знания в старейшем и уважаемом университете Оксфорда. К удивлению и радости Анны, Гарольд с самого первого дня ее появления в университете взял ее под опеку и был к ней настолько внимателен, что вскоре она почувствовала себя со всеми на равных. Где бы она ни показывалась, рядом мелькала высокая фигура Гарольда Сэвиджа, и никому из студентов не приходило в голову хотя бы немного поухаживать за Анной.

Впрочем, Анну это нисколько не тревожило, так как она с первого взгляда без памяти влюбилась в Гарольда.

Но, увы, безответно.

Как ни юна была Анна, но ей хватило ума понять, что страсть мучает только ее. Гарольд постоянно оказывал ей знаки внимания, но это ничего не значило. На этот счет у Анны не было никаких иллюзий. Гарольд опекал ее, как опекал бы младшую сестренку, и не помышлял о большем. Стремясь разделять его интересы, Анна ходила с ним на все футбольные матчи, хотя к этому виду спорта была абсолютно равнодушна. Зато вечеринки и танцы она посещала с большим удовольствием.

Но, как бы поздно они ни возвращались, на прощание Гарольд всегда по-братски небрежно целовал Анну в щечку.

Тоска, обида, страдание от неразделенной любви настолько заполняли душу Анны, что она не думала ни о занятиях, ни о будущей работе — ни о чем, кроме своего горя.

Но вдруг Анна резко изменилась. Она не хотела общаться ни с кем из сокурсников, отказывалась встречаться даже с Гарольдом и с головой ушла в учебу. Гарольд же, наоборот, стал проявлять к Анне повышенное внимание, но это ничего не изменило ни в ее поведении, ни в их отношениях.

Потом Гарольд нашел работу за границей и уехал. Связь между ним и Анной полностью прервалась. Тем не менее он однажды приехал в Англию под Рождество, и обстоятельства сложились так, что праздник он встречал в семье Анны.

Гарольд познакомился с ее родителями, с братьями и с сестрой и сумел очаровать их всех. Анну он совершенно замучил яростными нападками на выбор ею будущей профессии. Анна хотела работать педагогом в обычной школе, а Гарольд доказывал, что эта профессия не соответствует способностям и характеру Анны.