Подарков набралось так много, что мистер Фоскер отказался взять их с собой, но мистер Стоун, на счастье оказавшийся рядом в нужный момент, обещал на свои средства прислать маленькой мисс Мэйвуд все эти милые вещицы, призванные ободрить бедняжку. Против такого подхода мистер Фоскер не возражал, и Сара удовольствовалась пока только тремя книгами, на первое время, самой маленькой из кукол и пушистой серой муфтой, в которой прятала миниатюру с портретом матери.

Перед тем как покинуть комнату, Сара спрятала муфту с ее драгоценным содержимым среди складок пледа. Девочка осторожно спустилась по темной, скрипучей лестнице на первый этаж и из крошечного холла вошла в небольшую столовую.

Мистер Фоскер уже сидел за столом, но и не подумал ругать племянницу за задержку. Хмурая кухарка, встречавшая приезжих на пороге, поставила перед Сарой тарелку и неодобрительно оглядела ее тонкую фигурку.

– Вашей племяннице не мешало бы съедать зараз по две порции пудинга, – заявила она мистеру Фоскеру.

Дядя Эндрю расхохотался, словно кухарка рассказала самый популярный в Лондоне анекдот, и энергично закивал:

– Не беспокойтесь, миссис Дроуби, через два-три месяца это дитя превратится в хорошенькую пухленькую малышку. Долгая дорога и пережитая трагедия повлияли на ее внешность, но это поправимо.

Сара удивилась – ей показалось, что дядя оправдывается перед кухаркой, недовольной внешним видом гостьи, – и ужаснулась, едва взглянув на упомянутый пудинг. Правда, о нем как раз и можно было сказать, что внешность нередко бывает обманчива, – на вкус он оказался довольно приятным. Миссис Дроуби не утруждала себя приданием блюдам изящного или хотя бы аппетитного вида, но готовила она хорошо. Дядюшка Эндрю весьма ценил ее труды, что выражалось в постоянно растущей окружности его живота. Сегодня за ужином он успевал воздавать должное сытному рагу и одновременно шумно выражать радость оттого, что вернулся под крышу своего милого дома. Саре не были понятны причины этой восторженности, но она уже не пыталась заикаться о том, что дядюшка мог остаться вместе с ней в поместье Мэйвудов и жить там в довольстве и комфорте.

Она съела треть своей порции и постаралась словами благодарности смягчить миссис Дроуби, недовольную таким пренебрежительным отношением к ее стряпне. Сара не поняла, удалось ли ей понравиться кухарке, но, по крайней мере, после ужина миссис Дроуби дала девочке масляную лампу, при свете которой можно было даже читать, если, конечно, придвинуть лампу едва ли не к самому носу.

После ужина дядя Эндрю пожелал племяннице приятного отдыха и удалился в свою спальню, служившую также кабинетом. Кроме кухни, столовой и упомянутой спальни на первом этаже помещалась еще довольно просторная гостиная окнами в садик.

Сара осторожно поднялась по лестнице и вошла в свою комнату. Пламя в камине стало еще более неуверенным, и две трети помещения терялись во мгле. Девочке это даже понравилось, хотя, возможно, следовало испугаться того, что может скрываться в темных углах.

Сара подтащила к камину высокий табурет, поставила на него лампу и забралась в кресло. Теперь ей казалось, что она находится в маленьком уютном домике, а путь до кровати превратился в полное опасностей путешествие. В доме своего отца она часто придумывала подобные игры, но они перестали быть увлекательными, по мере того как Сара изучила в нем каждый потайной уголок, каждое углубление за портьерой и каждый чулан под лестницей.

В доме мистера Фоскера ее воображение увидело перед собой неизведанные просторы, пусть и не громадные, как какой-нибудь старинный шотландский замок, но все же достаточные для того, чтобы скрасить одиночество девочки.

Возможно, в том, чтобы уехать так далеко от поместья Мэйвудов, провидением был заложен некий смысл. Тому, кто понес самую горчайшую из утрат, тяжело находиться там, где он сперва испытывал безмятежность и счастье, а затем познал всю тоску и безысходность. Сара была уже слишком взрослой, чтобы не понимать, как велики ее потери, и все-таки еще ребенком, чтобы позволить милосердному детству находить для себя маленькие радости, способные отвлечь и утешить в самый, казалось бы, безнадежный миг.

Она вытащила из муфты портрет миссис Мэйвуд и некоторое время любовалась им, при этом, конечно, чуть-чуть поплакала. Ее мать не одобряла уныния, и даже маленькая Сара это хорошо запомнила, а потому старалась как можно реже плакать в присутствии материнского изображения. Девочка верила, что, когда она смотрит на потрет, матушка взирает на нее с небес и видит все, что она делает.

Сара решила по-прежнему хранить потрет матери под подушкой в надежде, что миссис Дроуби и приходящая служанка не станут шарить в ее постели. Потом девочка достала книжку и попробовала читать, но усталость и тяжелая пища на ужин неумолимо влекли ее ко сну.

– Что ж, пора, пожалуй, ложиться спать, – сказала она своим новым друзьям – героям романа. – А завтра я постараюсь узнать, что скрывает слуга мисс Фрэй, и передать это мистеру Гримлоку.

Так звали заглавных героев книги, и Сара всерьез подозревала, что между ними неминуемо возникнет нежное чувство. Девочка взяла лампу и осторожно двинулась в сторону кровати. Миссис Дроуби и не подумала разбирать саквояж с ее вещами, и Сара просто вытряхнула свою одежду на кровать, чтобы разыскать ночную рубашку.

Ей подумалось, что неплохо бы сложить все аккуратно в гардероб, но открывать его ночью она все же не решилась, несмотря на всю свою храбрость. Поэтому Сара просто перетащила все вещи в кресло и оставила их там в надежде, что дядя не придет к ней рано поутру и не станет упрекать в лени и неаккуратности.

Ее разбудил не дядюшка, а миссис Дроуби. Едва устроившись под толстым тяжелым одеялом, Сара сразу же заснула так крепко, что не слышала, как кухарка шумно поднималась по лестнице и как хлопнула дверью в свою спальню. Утром сон измученной девочки был так же бестревожен, и она не узнала, в котором часу поднимается миссис Дроуби, когда приходит молочник и почтальон, а когда – соседки, немного посплетничать на кухне.

– Мисс, что же это – вы спите двенадцать часов кряду и пропустили завтрак! – Непонятно, что больше возмутило почтенную женщину, первое или второе.

Сара растерянно моргала, едва узнавая эту женщину в тусклом свете осеннего утра.

– Простите, я и сама не знаю... – начала оправдываться она, но кухарке некогда было выслушивать детскую болтовню.

– Как подниметесь с постели, умойтесь, я принесла вам в кувшине теплой воды, и ступайте в кухню. Ваш дядя уже поел и пошел к себе писать письма, а я покормлю вас за большим столом в кухне.

Сара кивнула с некоторым облегчением – сперва миссис Дроуби показалась ей чем-то похожей на мисс Брук, но кухарка явно не собиралась заниматься воспитанием маленькой мисс. Похоже, она принадлежала к тем людям, кому совершенно все равно, вырастет мисс Мэйвуд изысканной леди или же нет. И за одно это Сара уже испытывала к ней благодарность, как до того – к дяде, за то, что он прогнал мисс Брук.

После завтрака девочка вышла в садик, о котором ей вчера говорил дядя. В отличие от неуютного дома садик выглядел ухоженным, по крайней мере та его часть, что выходила на улицу. В глубине сада, за домом, кусты разрослись сильнее, чем положено, а грядки и клумбы явно страдали от недостатка внимания ввиду своего неудачного расположения.

– Кажется, дядя Эндрю и здесь не прочь немного похвастаться: соседям видна только часть сада, там он и трудится больше всего, – снисходительно улыбнулась Сара. – Я попрошу у него разрешения ухаживать за этими клумбами, и весной здесь будет очень красиво. Особенно если кто-нибудь починит скамью и научит меня копать землю.

Дома Саре и в голову не приходило самой ухаживать за цветами: сначала за растениями следил садовник, а позже они постепенно обрели свободу и росли, как им вздумается. Сегодня Сара вдруг решила, что неплохо бы ей заняться чем-нибудь полезным и трудоемким, чтобы время тянулось не так медленно. Она чувствовала, что с новыми книгами в доме дяди Эндрю будет так же туго, как и в ее родном доме, а значит, нужно придумать себе какие-то каждодневные дела.