— Объявляется посадка...
Маленькие винтовые Ан-24, северные трудяги, способные приземлиться на крошечный аэродром, один за другим запускали моторы. Успеть, пока есть погода. Пока можно взлететь — и, главное, приземлиться...
— Объявляется посадка...
Нина появилась только через два часа — растрепанная, оскаленная. Рявкнула: «Бегом!». Лиза подхватила свою сумку, и они понеслись куда-то в сторону от пассажирских выходов, проскочили в коридор с надписью «служебный выход», вылетели на улицу. Под распахнутую куртку Лизы тут же ударил холодный ветер, она попыталась застегнуться на бегу, но Нина уже втолкнула ее в автобус. Лиза перевела дух и огляделась.
— Ой, собачка! — воскликнула она. Длинноногий дратхаар с жесткой коричнево-белой шерстью поглядел на нее умными желтыми глазами. Лиза робко протянула руку — пес сдержанно шевельнул куцым хвостом и позволил почесать себе уши.
— Здравствуй, Нина, — сказал его хозяин, пожилой мужчина с выцветшими добрыми глазами.
— Здрасьте, Вячеслав Иваныч, — процедила та и отвернулась. Пенсионер грустно пожал плечами.
— Не приставай к девочке, Шмель, — сказал он. Пес оглянулся на него и снова подсунул мокрый розовато-коричневый нос под ладонь. Лиза радостно рассмеялась.
Двери с шипением закрылись, и автобус тронулся. Лиза оторвалась от собаки и посмотрела по сторонам. Странно — автобус уже едет через летное поле, а пассажиров всего человек пятнадцать. Кроме Вячеслава Ивановича, здесь был давешний амбал из телефонной будки — он смотрел на остальных исподлобья, будто ждал нападения. На краешек заднего кресла присела стюардесса — вид у нее был ужасно усталый, даже измученный. На коленях она держала маленький чемоданчик. Еще человек десять, судя по их виду, были из института — Лиза решила, что они возвращаются из командировки. Автобус резко повернул, один из геологов качнулся, и Лиза увидела еще одного пассажира. Он был высокий, худощавый, в джинсах и коротком пуховике. Длинные черные волосы собраны в хвост, — Лиза тихо ахнула и чуть сдвинулась, чтобы получше рассмотреть такое диво. До сих пор мужчин с длинными волосами она видела только по телевизору и на папиных студенческих фотографиях. У хвостатого был твердый восточный профиль, щетина и удивительные живые глаза. Лиза, за лето осилившая трилогию Яна, немедленно решила, что незнакомец похож на молодого Чингисхана. Интересно, зачем он едет в Черноводск? Непроизвольно Лиза принялась выдумывать историю, в которой ей пришлось бы сталкиваться с этим человеком снова и снова... А вдруг он — новый учитель в их школе? Например, физкультуры? Вот было бы здорово... Но Лиза не успела замечтаться — ехидный и обиженный голос Никиты оборвал фантазии.
— Он в командировку едет, — сказал воображаемый друг. — Дня на три. Или вообще пилот...
— Пилоты в автобусах не ездят, они сидят в самолете, — огрызнулась Лиза. — И они в форме.
— Ну и ладно, значит, в командировку.
Лиза шумно вздохнула. Скорее всего, Никита прав. Но как было бы здорово...
Двери автобуса с шипением разошлись, и Лиза раскрыла рот от удивления. Самолет, стоящий перед ними, никак не походил на знакомый Ан-24 — разве что тоже был с винтами. Толстый, приземистый... и никаких привычных дверец в боку. Пока Лиза хлопала глазами, пассажиры уже начали заходить в самолет — они попадали внутрь с хвоста, по широкому наклонному трапу.
— Что это за самолет такой? — спросила Лиза с ужасом и восторгом. Нина ее не услышала, зато из-за спины ответил «Чингисхан».
— Это ан двенадцать, грузопассажирский, — сказал он. — Ни разу таких не видела?
Лиза быстро оглянулась, замотала головой и почти бегом бросилась к самолету. Щеки заливала краска. Девочка догнала Нину, пристроилась к ней за спину и по грохочущему под ногами железу вошла, наконец, в самолет — как в огромную пещеру, как в брюхо невиданного зверя.
Внутри было темно и холодно; металлические стены выкрашены в темный хаки и покрыты заклепками. Никаких мягких кресел, стоящих рядами, никаких кнопок над сидениями, и иллюминаторов совсем немного. Пассажиры постепенно рассаживались на две узкие металлические лавки, которые тянулись вдоль бортов; между ними сложили багаж. Дратхаар Шмель сидел над чемоданом хозяина и нервно зевал. Его жесткая коричневая бородка промокла и слиплась от слюны. Стюардесса неловко пробиралась по проходу в своих сапожках на высоких ломких каблуках; вот она склонилась над Лизой, вручила бумажный пакет и вытянула из-за ее спины ремни. Вблизи лицо стюардессы выглядело совсем уж изможденным, бледным, с темными кругами вокруг глаз; ее руки дрожали.
— Ой, я не знала, — смущенно проговорила Лиза и пристегнулась.
— Затяни потуже, — велела стюардесса. Лиза потянула за конец ремня и грустно развела руками: затянутый до упора пояс болтался так, что в него можно было пропихнуть еще одну такую же девочку. Лиза беспомощно взглянула на стюардессу, но та уже шла дальше, раздавая пакеты и помогая найти ремни.
— Меня никогда не укачивает, — сказала Лиза, мрачно глядя на пакет. Ее действительно никогда не укачивало, но была и другая правда: вид этих серых пакетов всегда вызывал у нее тошноту; ей казалось, что она чувствует исходящий от них кисловатый теплый запах. Лиза брезгливо положила пакет под сиденье и сложила руки на коленях. Перелет обещал быть скучным: в самолете было слишком темно, чтобы читать, и даже поспать не получится: уж очень эти скамьи жесткие и неудобные. А спать хотелось: Лиза уже больше суток не ложилась в кровать. Если бы она была постарше, она сообразила бы, что в отупляющей усталости есть и плюсы: девочка могла воспринимать только то, что происходило вокруг и касалось ее напрямую; ошеломляющие новости были забыты, боль утихла и затаилась... Но Лиза просто чувствовала себя усталой и сонной.
Басовое гудение моторов усилилось, в самолете стало быстро темнеть, и Лиза в восторге увидела, как пологий трап, по которому они входили в самолет, медленно поднимается, превращаясь в часть борта. Дневной свет окончательно померк; зажглись тусклые желтые лампочки. Взвыли винты; самолет дрогнул и медленно выкатился на взлетную полосу.
...Гнусно, пронзительно запищали динамики, и в салоне раздалось неразборчивое, торопливое ворчание пилота.
— Что он сказал? — спросила Лиза. Нина открыла было рот, и тут самолет тряхнуло первый раз. У Лизы клацнули зубы; она попыталась схватиться за подлокотники, забыв, что их нет, и вцепилась в локоть Нины и колено толстого геолога, сидевшего справа.
— Тише, девочка, аккуратней, — сказал он сдавленным голосом.
— Турбулентность, — выговорила Нина, — немножко потрясет...
Самолет дернулся и ухнул вниз. Шмель громко взвизгнул и заскулил, уткнувшись мордой в колени хозяина. Сердце Лизы подскочило к горлу; захотелось закричать, и, чтоб удержаться, она вцепилась зубами в палец. Самолет выправился, но легче не стало. Его трясло и мотало, как резиновую куклу в зубах разыгравшегося терьера. Кто-то издал горловой звук и зашуршал пакетом. Самолет снова ухнул вниз, тревожно мигнули лампочки; Шмель тихо завыл, поджимая обрубок хвоста, и попытался забиться под лавку.
Теперь тошнило полсамолета. Браток — тетя Нина сказала Лизе, что так называются амбалы с золотыми цепями, и что это никак не связано ни с какими родственниками, — громко и непрерывно матерился, оттирая мерзкую жижу с черного полушубка с бараньим воротником; никто и не пытался заставить его замолчать. Лиза держалась из последних сил; она знала, что если достанет пакет, увидит эту плотную серовато-зеленую бумагу, — ее точно вырвет, и поэтому старалась не смотреть по сторонам. Ей было так страшно, что почти хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Шмель выбрался из-под сидения; теперь он стоял посреди прохода, расставив длинные лапы и низко склонив голову. Пса мучительно тошнило. Вячеслав Иванович виновато прижал руки к груди.
— Я его сутки не кормил, чтобы вот... неудобства не вышло, — сказал он.
Шмель закашлял, и его вырвало слюной и желудочным соком на чей-то рюкзак. Вячеслав Иванович позеленел и схватился за пакет. Самолет снова швырнуло. Лиза беспомощно взмахнула руками; непреодолимая сила сорвала ее со скамьи и швырнула в проход. Лиза успела выставить ладони и всем весом обрушилась на лежащий чемодан. Обитый металлом угол воткнулся в ладонь, и Лиза взвыла от боли. Громко хрустнула крышка; замок распахнулся, и новый толчок швырнул чемодан вдоль прохода, рассыпая содержимое — упаковки каких-то таблеток. Помогая себе руками, Лиза кое-как взобралась обратно на сиденье; из глубокой царапины на ладони текла кровь. Лиза сунула пораненную руку в рот и тут же забыла о ней, изумленная тем, как отреагировала на ее падение стюардесса.
