На лацкане бархатного пиджачка Вернал был виден цветок — орхидея. Вот, значит, что такое «особый случай»… Фотография под пристальным взглядом Джудит словно оживала, приобретала краски. Она видела бледно-фиолетовый пиджачок в тон фиалковых глаз, слышала низкий сексуальный смех Вернал, медлительный спокойный голос Роберта — он прощается с женщиной, которая всегда была для него желанной.

Миссис Уилтон стремительно вошла в комнату. Ей только что рассказали, что напечатано в разделе «Светских новостей» и она хотела забрать газету до того, как Джудит увидит ее.

— Не обращайте внимания, — посоветовала экономка, видя, что газета развернута как раз на злополучной странице. — Они готовы напечатать любую ерунду.

— Да, конечно, — беззаботно бросила Джудит. Ей был понятен и ход мыслей экономки, и ее чувства: от добра добра не ищут — в лице Джудит она нашла хорошую хозяйку, кроме того, миссис Уилтон не хотелось, чтобы у Роберта были семейные неприятности.

В это утро должна была прийти Эмери, и Джудит направилась в маленькую комнату, которую они с Эмери использовали как офис. Эмери уже была там — глаза, как всегда, за темными стеклами больших очков, нахмуренные брови придают лицу озабоченный вид.

— Послушайте, не стоит…

Зазвонил телефон. Эмери подняла трубку с таким видом, будто собиралась сказать: «Никаких комментариев», — но неожиданно выражение ее лица изменилось, и она протянула трубку Джудит со словами:

— Это мистер Хилл.

Джудит взяла трубку и холодно бросила в нее:

— Привет.

— Нам нужно поговорить.

— О чем? — все тем же ровным ледяным тоном спросила Джудит.

— Дай мне Эмери.

Джудит протянула Эмери трубку и услышала, как Роберт сказал:

— Задержите ее в «Розен-хаус».

Брови Эмери взлетели над очками. Она положила трубку и с каким-то непонятным выражением — не то удивления, не то тревоги — взглянула на Джудит.

— Вы ведь не собираетесь уйти от мистера Хилла?

— Наверное, мне никто не поверит, и вы тоже, но я от него ухожу, — проговорила Джудит. — С меня хватит.

— Из-за снимка какого-то папарацци? — не поверила Эмери. — Вы ведь знаете, пресса из всего старается раздуть сенсацию. И вам это известно лучше других, вы же репортер.

— Вы знали о Вернал?

— Я знаю, она обхаживала Роберта, но женился-то он на вас.

— Не отказавшись, однако, от своего прошлого.

— А вам не кажется, что здесь какое-то недоразумение?

Почему эта женщина так настойчиво его защищает? — подумала Джудит. И вдруг ее осенило. Она пристально посмотрела на Эмери и спросила:

— Он вас уволит, если я уйду?

— Нет! — воскликнула Эмери с неожиданной страстью. — Он хороший босс и хороший человек. Если вы уйдете от него, вы будете просто… сумасшедшей — не хочу говорить другого слова. Я никогда не понимала причин столь скоропалительного брака. Возможно, вы и ваша семья очень нуждались в деньгах. Но разве вы не видите, кого обрели в Роберте? — Вся холодность Эмери исчезла, в ее голосе звучало глубокое волнение: — Таких, как он, один на миллион. Видели ли вы на новогоднем балу, как танцевал мой муж? Это чудо, потому что он мог на всю жизнь остаться на костылях. Неудачный парашютный прыжок. Роберт уплатил за операцию, за лечение — за все. Сохранил за моим мужем место. Каждый служащий мистера Хилла знает: он всегда поможет в беде. Что с вами? Как вы можете уйти от такого великодушного, замечательного человека? Почему вы это делаете?

Потому что я люблю его! — хотелось закричать Джудит. Я его так люблю, что не могу жить в этой агонии, зная, что он не любит меня. И что мне не на что рассчитывать — рядом всегда будет Вернал. Но, конечно, ничего этого она не сказала, лишь коротко бросила:

— Ладно, я подожду.

Ведь рано или поздно все равно придется встретиться с Робертом лицом к лицу. И потом, с улыбкой подумала Джудит, если я попытаюсь уйти, Эмери просто усядется на меня и будет так сидеть до прихода «великодушного, замечательного человека».

Теперь Джудит смотрела на Эмери совсем другими глазами. Оказывается, это не робот, а сердечная, отзывчивая на добро женщина, которая умеет быть преданным другом.

— Почему вы постоянно носите темные очки? — неожиданно спросила Джудит.

— Потому что без них я слепа как крот, — улыбнулась Эмери.

Да, это у нас общее, подумала Джудит. Я тоже была слепа как крот и, не предвидя своего будущего, влюбилась. Безнадежно влюбилась в человека, который никогда не ответит на мои чувства.

Поддавшись порыву, Джудит объявила:

— Мне нужно выпить. Я знаю, еще рано, но мне необходим бокал шампанского. Не составите мне компанию?

Эмери улыбнулась и покачала головой.

— Пожалуй, нет. А что вы празднуете?

Праздновать было нечего. Просто Джудит хотелось хоть как-то вытащить себя из глубин нахлынувшего на нее отчаяния.

Эмери взяла с Джудит слово, что та дождется Роберта, и ушла, а Джудит попросила служанку принести в спальню бутылку шампанского. Она уселась за столик и несколько минут боролась с пробкой и серебряной фольгой. Наконец пробка вылетела, и пенящаяся жидкость полилась в стакан, принесенный из ванны. Джудит выпила шампанское залпом, как лекарство, и ей даже показалось, что оно отдает горечью.

Джудит задумалась. Куда идти? Во всяком случае, не к Луиз и не к матери. И не к друзьям. Будет просто невыносимо видеть их недоумевающие лица и что-то объяснять, объяснять… Нужно подыскать какое-нибудь тихое местечко, где можно залечь и зализать свои раны. Вроде того отеля, что облюбовали для свидания Роберт и Вернал.

Джудит бросила в чемодан несколько вещей. Грустно расставаться с кукольным домиком, так было приятно погружаться в красивый маленький мирок. Может быть, через какое-то время она перевезет его к себе.

Джудит вынула из ушей бриллиантовые серьги и положила их на туалетный столик. Она решила, что возьмет с собой только обручальное кольцо — ни за что с ним не расстанется!

Она в последний раз обошла дом. На конюшню Джудит не пошла: прощание с Блэки — еще одна кровоточащая рана. Перед черным лаковым шкафчиком она задержалась. Маленькие фарфоровые фигурки Арлекина и Коломбины напомнили ей о первом знакомстве с «Розен-хаусом». После минутного колебания она открыла стеклянную дверцу и вытащила изящную балерину, напоминающую Луиз.

— Что, если и ты убежишь отсюда? — спросила Джудит хрупкую фигурку, зажав ее в руке.

Она увезет грациозную прелестницу контрабандой в своем чемодане. Вторая разрозненная пара — после разбитой вазы — станет для Роберта единственным напоминанием о том, что она, Джудит, жила в этом доме. Возможно, какое-то время он будет скучать по ней, но, конечно, не настолько, чтобы просить ее вернуться. И не дай ей Бог сорваться и заговорить о своих чувствах. Стоит лишь начать, и она не сможет остановиться. Она будет цепляться за него, умолять о любви, хотя бы самой малой. И позор такого расставания останется с ней до конца ее жизни.

Джудит уже была на верху лестницы, когда отворилась дверь и вошел Роберт. И вместе с ним будто ворвалась буря: его шаги взорвали тишину, воздух словно завибрировал. Джудит подошла к балюстраде и ухватилась за нее — не держали ноги. Наверное, не стоило пить шампанское, мелькнула мысль.

Роберт приблизился к Джудит, взял ее за локоть и молча увлек в спальню. Конечно, он сразу увидел открытый чемодан на полу, полупустую бутылку и стакан на ковре. Джудит воровато поставила Коломбину на комод — у нее так тряслись руки, что она боялась уронить фигурку, — и повернулась к Роберту. Он был абсолютно спокоен, а она дрожала, как лист на ветру.

— Я хочу уехать, — сказала Джудит. — Должно быть, тебе это уже известно. Ты ведь обо всем знаешь наперед, не так ли? Ты знал, что я поеду к Луиз, что я буду в клубе… Наверное, у тебя всюду шпионы.

— Разве твои действия трудно предугадать? Да, я знал, что Грей будет просить у тебя денег и что ты их не дашь; знал, что при первой возможности попытаешься увидеться с сестрой…