– По-моему, тебе вообще не следует знать ни о каких любовницах!

– Возможно, но зато Гленде все известно насчет нее. Я сама слышала, как она рассказывала маме о миссис Максуэлл. Гленда боится, что вы женитесь на Конни, а не на ней, но мама считает, что этого не произойдет. Миссис Максуэлл слишком стара для вас и вряд ли сможет рожать. Мама сказала, что вам нужна молодая девушка, хорошо воспитанная, послушная, покорная и милая, которая принесет вам деньги, словом, кто-то вроде Гленды. Однако мама созналась, что миссис Максуэлл прекрасно выглядит, и так оно и есть. Она прелестна. И совсем не кажется старой.

Джеймс зачарованно уставился на нее, потрясенный тем, что столь бесхитростная речь может так чудовищно звучать в устах юной девушки.

– Джесси, я не собираюсь жениться на твоей сестре.

– Разве?

Вот оно – опять этот полный надежды взгляд, задумчиво-радостный, точно у ребенка, которому предлагают рождественские сладости.

– Конечно. И ты снова подслушивала?

– О нет… то есть, может быть, не помню. Иногда они говорят при мне, словно меня нет в комнате.

– Но на этот раз все было по-другому? Ты подслушивала?

– Да, но я не шумела и ниоткуда не падала.

– Джесси, ты знаешь, что такое любовница?

– Та, на которую вы можете влезть, когда захотите.

– Влезают лошади. Люди занимаются любовью. Тебе известно, что это такое?

– Думаю, что бы вы там ни говорили, это похоже на то, что происходит между жеребцами и кобылами, – много шума, суматохи и очень больно.

– Больно?

– Кобылы всегда кричат и мечутся, а жеребцы кусают их за холки и крупы. Но тем не менее и те и другие по-прежнему делают это, значит, им нравится. Суит Сьюзи готова была принять любого жеребца, даже бедного старину Бенджи. Когда мы удирали от этих типов, я попросила Бенджи пообещать Сьюзи, что он даст ей все на свете, только бы она продолжала бежать. И она быстро бежала, Джеймс.

– Джесси, я просто ушам не верю! Пожалуйста, отправляйся к Болбони. Я догоню тебя через несколько минут, хорошо?

– Ладно. О, Джеймс, мне нравится миссис Максуэлл. Она такая хорошенькая и веселая. И ко мне так добра. Всегда ставит на меня на скачках.

– Знаю. Она мне говорила. Ты права, она очень милая. Подожди меня, Джесси.

Она смотрела, как он пробирается на другую сторону улицы между телегами, ломовыми лошадьми, экипажами и фургоном, груженным бочками с пивом, как подходит к миссис Максуэлл, здоровается, а дама улыбается и кладет ему руку на плечо. Джесси отвернулась и с такой силой сжала ручку зонтика, что она сломалась.

– А, будь я проклята, – пробормотала она и зашагала на Балтимор-стрит, к кондитерской мистера Болбони.

Джесси ела ванильное мороженое из маленькой голубой креманки. Не прошло и пяти минут, как в помещении появился Джеймс. Он сел напротив и объявил:

– Конни передает тебе привет. Она сказала также, что мой вкус значительно улучшился. Я объяснил, что ей нужны очки. Но она возразила, что я должен упросить тебя дать мне несколько советов по части скачек.

– Я могла бы дать вам не один совет, Джеймс, но сомневаюсь, что вы станете слушать. Стоит мне робко предложить что-то, как вы готовы живьем меня съесть. Кроме того, вам советы ни к чему. Говоря по правде, вы слишком высоки и тяжелы для жокея. Мне очень жаль, но должны же вы смириться с фактами. Да будь вы настоящим жокеем, не смогли бы так важничать. Кстати, как Редкот? Будет скакать в субботу в Эксминстере?

– Нет, мне снова придется его заменить. Нога заживет только через пару месяцев, не раньше. Я обучал Питера, но парень еще не готов. Ты шутя его обгонишь, а остальные жокеи постараются попросту выбить его из седла и опрокинуть в канаву на полном скаку. Нет, ему нужно больше времени, чтобы набраться злости. Так что в субботу мы снова станем соперниками. Ты поскачешь на Риальто?

– Нет, он растянул сухожилие. Подозреваю, что конюх не уследил. И поскольку скачка на четверть мили, я возьму Джигга и Бонни Блека. Они побегут быстрее ветра. Как насчет вас?

– Тинпин. И на этот раз мы придем первыми, Джесс. У тебя нет ни малейшего шанса. Я всю неделю уговаривал его, предлагал лакомства, объяснял, что ты всего лишь глупая девчонка и что, если он снова позволит тебе себя побить, ему придется удалиться в ссылку и пропасть в безвестности. Тинпин готов к бою и жаждет крови.

– Только держитесь от меня подальше, Джеймс. И не пытайтесь притиснуть к дереву или столкнуть в канаву. Возьмите с собой и Консола. Никогда в жизни не встречала более добродушной лошади.

Джеймс, уже ничему не удивляясь, медленно кивнул:

– Ты права. Консол, может быть, чуть крупнее, чем надо, но сердце у него доброе. Я всегда боюсь, что оно разорвется, если дистанция больше четверти мили, так он старается.

– А вы никогда его не подгоняете. Поэтому я считаю вас превосходным наездником. Не таким, конечно, как отец, но тоже неплохим. Кстати, хорошенько все обдумав, Джеймс, я решила, что Конни Максуэлл не совсем та, кого можно назвать любовницей.

– Ты совершенно права. Мы испытываем взаимную симпатию и доставляем друг другу наслаждение. Любовницам обычно платят. Конни очень независима. Она может расстаться со мной, если я ей надоем. Однако, Джесси, для молодой незамужней девушки подобные темы просто неприличны. Гленда, конечно, не смутилась бы, но ты… нет, это просто ужасно! Ешь свое мороженое и молчи.

– Я ем. Оно просто восхитительное. Я хочу еще.

– При условии, что ты больше не попросишь таскать тебя на руках.

– Считаете, я очень толстая?

– Господи, Джесси, да ты тоньше ножки стола! Я просто шучу.

– Вчера к ужину приехали Нелда с мужем. Он ужасно жирный, Джеймс, и ест, как Фра Так, которого перевели в производители. Иногда он попросту жрет как свинья. Вряд ли Нелда очень его любит.

– Кого? Фра Така или мужа?

Джесси облизнула ложку с мороженым.

– Нелда вообще терпеть не может лошадей, так что, вероятно, я имела в виду того и другого. Гленда объявила, что к концу сентября выйдет за вас замуж. Сказала, что будет прелестной сентябрьской невестой. И еще добавила, что к этому времени вы будете готовы на ней жениться. Мама согласилась. Она считает, что вы уже не скорбите, если вообще скорбели, поскольку мужчины обычно не предаются скорби. О чем вы должны скорбеть, Джеймс?

– Я был женат, – ответил он необычайно глухим голосом, холодным, как дуновение арктического ветра. – Моя жена умерла при родах. Это было три года назад. Я уже говорил, что не собираюсь жениться на твоей сестре. Почему бы тебе не намекнуть об этом за ужином? Не хочу быть с ней грубым, Джесси, но не имею ни малейшего намерения жениться.

– А я вам нравлюсь?

– Нет, не особенно. Ты несносная приставала, Джесси. Но зато хорошая наездница. И не смотри на меня так страдальчески. Хорошо, хорошо, нравишься… иногда. Ты доела? Хочешь еще?

– Нет. Если бы от этого я хоть немного прибавила в груди, дело другое, но все напрасно. Гленда всегда выставляет грудь напоказ. Она очень хорошенькая.

– Кому это интересно?

В следующий четверг Джесси вошла в книжную лавку Комтона Филдинга не в лучшем настроении, поскольку Джеймс, как и обещал, обогнал ее в субботу на добрых два корпуса. Отец долго ворчал, а потом отправился в Марафон с бутылкой шампанского, и они с Джеймсом напились, как забулдыги.

Джесси надеялась, что наутро Джеймс проснется с жесточайшим похмельем, но он был в церкви на воскресной службе вместе с матерью, сестрой и Джиффом и слушал, как Уинси Йеллот уговаривает в своей проповеди прихожан быть скромнее в повседневной жизни. Джесси злобно ухмыльнулась Джеймсу.

Она подождала, пока мистер Филдинг отпустит покупателя, и подошла к ученому, протягивая дневник.

– Ну что скажешь, Джесси?

– Увлекательно. Описания настолько живые, словно я сама там побывала. Не все, конечно, но я читала с огромным интересом.

– В таком случае почему ты хмуришься?