На улице потеплело, и снег растаял за несколько дней. Рейчел хотелось поскорее уехать из «Голубой долины». Находиться рядом с Лукасом Каллаханом стало просто невыносимо. Он не сказал ей и десятка слов с того вечера в «Рыжей собаке», но временами она ловила на себе его пристальный взгляд и каждый раз чувствовала, что ее тянет к нему все больше и больше.

Рейчел наблюдала за Коди, отмечая, как исчезла его сдержанность по отношению к Лукасу.

— Лукас сказал, что я могу помочь ему в сарае, — поев, объявил мальчик, подпрыгивая на стуле.

Лукас отреагировал пожатием плеч, оттолкнулся от стола и встал.

— Приводите его, когда закончите здесь.

Рейчел редко доводилось видеть его улыбку, но она помнила, каким милым он был на ужине в «Рыжей собаке». В тот вечер Лукас улыбался и даже смеялся, чего она уж совсем не ожидала.

Пока Лукас натягивал куртку, остальные мужчины и Коди поднялись. Марти с Джоном, не теряя времени, вышли вслед за хозяином, Харли помог одеться Коди, из которого так и сыпались вопросы — по одному на каждую застегнутую пуговицу.

— Вы уверены, что он не помешает? — спросила Рейчел.

— Нисколько, — ответил Харли.

Рейчел прикусила нижнюю губу.

— Но Лукас…

— Не обращайте на Лукаса внимания. Он просто не в духе. Не знаю, что с ним такое, но, может, присутствие Коди, как раз и выручит. — Он что-то пошептал Коди, мальчик нырнул у него под рукой и выскочил на крыльцо. — Попозже можете прийти и сами увидите.

Рейчел неуверенно кивнула. Когда Харли ушел, она занялась уборкой и мытьем посуды. Странно, но она уже чувствовала себя здесь как дома и споро выполняла домашнюю работу. Не зная, чем еще заняться, она решила испечь кекс. Достав миски и мерные чашки, она испытала чувство покоя. Мама часто пекла всякую всячину. Вместе с прогулками по берегу моря воспоминания о маме, пекущей пирожные, были тем немногим, что сохранилось в ее памяти.

Рейчел разрешила себе посмотреть в окно. Непоседливость Коди, освоившегося на ранчо, может раздражать Лукаса. Она больше не в силах видеть угрюмо насупленные брови. Очень хочется заслужить хотя бы намек на улыбку.

Отодвинув штору, она выглянула во двор.

Пальцы стиснули ткань, а дыхание перехватило. Там, в загоне, Коди сидел верхом на лошади. Он выглядел таким маленьким и уязвимым на спине огромного животного. Если он упадет… Страх сжал ей сердце. Рывком распахнув дверь, Рейчел выскочила на крыльцо.

— Коди! — крикнула она дрожащим голосом.

Сын повернул голову и потерял равновесие.

Он покачнулся, но Лукас, который стоял возле головы лошади, быстро подставил руку и не дал мальчику свалиться на землю.

Она не помнила, как добежала до загона.

— Коди, слезай немедленно.

— Ну, мам.

Лукас тихо заговорил с мальчиком, затем повернулся к ней.

— Ничего страшного. Я не допущу, чтобы с ним что-то случилось.

— Слезай, Коди, — повторила Рейчел. — Ты покалечишься.

Коди не шелохнулся.

— Я сам виноват, мам. Я был невнимателен. Лукас сказал, что нельзя ни на что от… от…

— Отвлекаться, — подсказал Лукас. — Возьмись покрепче за луку седла. — Понаблюдав, как мальчик выполняет указание, он снова обернулся к Рейчел: — Если вы не хотите, чтобы он садился на лошадь…

— Я думала, он помогает вам в сарае, — возразила она, чувствуя, как до сих пор колотится сердце.

Лукас явно не собирался снять мальчика с лошади.

— Если он собирается жить в наших краях, ему надо уметь ездить верхом. Большинство здешних детей учатся ездить раньше, чем ходить. Коди уже отстал.

Рейчел опустила руки, стиснув кулаки, чтоб не дрожали, и перелезла через ограду.

— Он никогда раньше не имел дела с животными. С ним может случиться все что угодно.

Глаза Лукаса сузились, когда он посмотрел на нее.

— Со мной он в безопасности.

— Нет! Он может свалиться. Лошадь может сбросить его или понести.

Лукас помрачнел еще больше.

— Перестаньте нянчиться с мальчиком, Рейчел.

Она не поверила своим ушам. Что он знает о детях? Что он знает о Коди?

— Не смейте указывать мне, как воспитывать моего сына.

Что-то вспыхнуло в его глазах, прежде чем он снял Коди с лошади и осторожно поставил на землю. Нижняя губа ее сына дрожала, а в глазах блестели слезы. Мальчик не смотрел на мать.

— Ему ничто не грозило, — сказал Лукас тихим, но рассерженным тоном.

— Вы не понимаете, — парировала Рейчел, прижав сына к себе.

Коди вырвался и насупился.

— Ничего бы со мной не случилось, мам.

— Ты не можешь знать.

— Лукас еще до школы умел ездить верхом.

Именно воинственность в глазах сына вывела ее из себя. Коди редко спорил или не соглашался с ней.

— Ты не Лукас. У него все было по-другому. А сейчас иди в дом и вымой руки.

Она заметила, что подбородок Коди дрожит, но плечи остались расправленными, а спина — прямой и жесткой. Что-то в том, как он держался, напомнило ей Лукаса. Такое поведение разозлило Рейчел еще больше.

Когда она обернулась, Лукас вел коня к сараю, шагая широко и уверенно. Как красивое и сильное животное. Которое не знает, как воспитывать детей.

Ее гнев вышел из берегов. Лукаса надо поставить на место и дать понять, что не ему принимать решения, касающиеся ее сына.

Лукас жалел, что советовал Рейчел не нянчиться с Коди. Что он знает о воспитании? Его собственный ребенок умер, не успев сделать первый вдох. Ему не понять, что значит отвечать за жизнь маленького человечка. Дебра украла у него отцовство. Его отец жил с ними недостаточно долго, чтобы стать примером для сына, а к тому времени, когда мама вышла замуж за Чарли Петерсона, Лукас уже был подростком. Хотел бы он взять свои слова обратно. Он не только разозлил Рейчел, но и обидел, чего уж совсем не желал.

— Мистер Каллахан.

Он поднял глаза от седла, которое чинил, и увидел Рейчел, влетевшую в сарай.

— Послушайте, я…

— Нет, сначала вы послушайте, — перебила она его, гневно сверкнув глазами. — Вы не должны были сажать Коди на лошадь.

— Я подумал…

— Нет, вы не подумали, совсем не подумали.

— Знаю. Я…

Она уперла руки в бока.

— Вы ничего не знаете о воспитании детей. Вам не пришло в голову, что бы случилось, если бы Коди упал? Он мог сломать себе что-нибудь. Руки, ноги, шею. Вы безответственный, вы… — Ее лицо ярко вспыхнуло, и она замолчала. Закрыла глаза, сделала глубокий вдох.

Лукас не мог вспомнить, когда еще чувствовал себя столь виноватым. Рейчел устроила ему выволочку. Он не подумал. Ни о Коди, ни о том, что могло произойти. Он знал лишь, что в его возрасте уже объезжал ранчо верхом вместе с отцом. Но ведь он вырос здесь и ездит на лошади чуть ли не с пеленок. А Коди — мальчик городской. Она абсолютно права. Из него бы вышел никудышный отец. Он не знает, не умеет, не понимает…

— Простите, Лукас, — вздохнула вдруг Рейчел.

У Лукаса чуть не подкосились ноги.

— Не вам нужно извиняться, а мне. Вы правы. Я ничего не знаю о детях, — глухо пробасил он.

Она покачала головой.

— Нет, я чересчур опекаю его. Вы правы. С моей стороны несправедливо ругать вас. Вы никогда не были отцом.

Лукас хотел сказать, что почти стал им, но не смог. Он никому не говорил, что чувствовал, когда Дебра потеряла ребенка. И уж тем более не станет ничего рассказывать женщине, которая через несколько дней уедет. Женщине, которую он не хочет видеть уезжающей. Женщине, о которой старается не мечтать. И тем не менее постоянно мечтает.

Она посмотрела на него, и он чуть не бухнулся на колени, когда увидел, что в глазах у нее стоят слезы.

— Он мой ребенок, Лукас. Он все, что у меня есть. Если с ним что-то случится…

Лукас прежде не замечал ранимости Рейчел. С того момента, как она въехала во двор ранчо, он наблюдал многие стороны ее характера: силу, решительность, страх, доброту, веселость, но никогда не думал, что она может быть столь ранимой. Хотелось заключить ее в объятия, дать понять, что он рядом, он поможет. Но тогда его уже не остановить. Он столько дней мечтает поцеловать ее. Узнать, так же сладки на вкус ее губы, как запах, который преследует его днем и ночью.