– Сотрудничества.

– Конкретнее.

– Дорогая Марджори! – Президентша набрала воздуху, чтобы произнести заготовленную речь, но потом махнула рукой и сказала устало и почти безнадёжно: – Вы требуете невозможного. Пожелайте стать самой богатой женщиной в мире или возглавить правительство, и мы легко это устроим. Но вот покоя обещать не можем. Наши аналитики не в состоянии делать мало-мальски точные прогнозы – такое ощущение, что население немного свихнулось. Вмешался фактор, который никогда не считался определяющим, я говорю о сексуальности. Одно утверждаю со всей уверенностью: если вы в ближайшее время не покажетесь на публике, произойдёт взрыв. Пошли слухи, что правительство прячет вас, используя для своих нужд (в том числе и непристойного характера). Кое-кто считает, что ЭмСи не существует, но большинство одержимы желанием убедиться в обратном. Возможны беспорядки, попытки покушений, конфликты на уровне государств. Умоляю, хотя бы несколько выступлений: пресс-конференция, видеоролик, встреча с народом. Безопасность гарантируем. Но если вы затаитесь, мы бессильны.

– Неужели снимете охрану?

– Нет. Но любые заслоны можно прорвать. В конце концов, вас могут попытаться убить, а это… не невозможно.

– Кому, интересно, такое придёт в голову?

– Безумцу с мотивацией «так не доставайся же ты никому». Женщине, которую покинул муж, свихнувшийся на ваших фотографиях, – такие уже есть, мне докладывали. Религиозным фанатикам, для них вы средоточие дьявольского соблазна. Террористам.

– А вы не преувеличиваете?

– Знаете, сколько подарков, присланных на день рождения, содержали смертельную начинку? Сколько попыток проникновения сюда пресечено? Хотите поговорить с главой Службы безопасности?

– Нет. – Мардж вздрогнула.

– Истерия нарастает, отсидеться не получится. Помогите нам, Марджори, и мы сделаем для вас что угодно.

– Что ж, я склонна поверить. Если я проведу две или три встречи, это разрядит обстановку?

– Безусловно!

– Хорошо. Подумаю, что может понадобиться, кроме охраны, и сообщу. Но для начала нужна связь. Я хочу иметь номер телефона и электронный адрес, защищённый и совершенно секретный, чтобы связываться с… с теми, с кем я пожелаю связаться.

– Это несложно. Ещё что-нибудь?

– Одно, пожалуй. Мне ведь понадобится обслуга, охрана – как я предполагаю, вокруг постоянно должны находиться десятки людей?

– Конечно. Вам надоела эта ваша… Карен Розенталь?

– Нет, пусть остаётся. Но я настаиваю, чтобы основную часть окружения составляли геи.

– Кто??? Ах да, вполне вас понимаю. – Оливия посмотрела задумчиво. – Бедняжка, вы ведь совсем не рады.

– Чему? На меня обрушился кошмар, где тут поводы для восторга?

– Ну, женщинам обычно нравится, когда их хотят…

– Оливия, когда тебя хочет любовник или два, это здорово. А я… каждый раз, когда до меня докатываются волны массовой похоти, чувствую себя изнасилованной. И не так, знаете ли, сладко, как в садомазофантазиях. Как по горло в дерьме стоять.

– Ох, Марджори… Если понадобится, я найду евнухов, только бы вам стало чуточку легче.

«После того эфира, – злобно думала Мардж, – у меня есть парочка кандидатов на кастрацию. Вот только видеть их не желаю». Во время беседы её неприятно поразила мысль, к делу не относящаяся. Когда обмолвилась о новом номере и адресе, вдруг поняла, что человека, с которым сейчас могла и хотела бы общаться, не существует.

Бродила по дому, прикидывая, что стоит взять с собой на гастроли в столицу. Маленький ноутбук, вот что. Поработать там не дадут, понятное дело, но ей будет спокойнее. Ещё нашла тонкий шнурок, прицепила к нему флэшку и повесила на шею – для сохранности. Ну вот, можно ехать. В белой-белой комнате на белом-белом диване в белом-белом платье сидела Мардж – мрачнее тучи. Гостиничный номер нельзя было назвать роскошным – его создавали где-то за пределами денег и далеко за пределами здравого смысла. Невозможно понять природу окружающих шелковистости и мягкости, блеска и света – то ли кожа, то ли бархат; то ли мех, то ли пух; то ли тончайшая паутинка, то ли вовсе световая проекция. И всё белое.

Проведя почти четыре месяца на свежем воздухе, вдали от косметолога и парикмахера, Мардж чувствовала себя заскорузлой крестьянкой – даже сейчас, после того, как её отдали во власть блондинистых ангелов, которые захлопотали над её лицом, волосами и руками.

– Аах, – кружились и пели создания причудливого пола, – как же можно так себя запускааать. Ах, какая у нас появилась процедурка для вашего типа кожи, секретная разработка, невиданное сияние эпидермиса. Ах, новая коллекция маникюрных покрытий вас поразит – стразики в этом сезоне совершенно революционного оттенка. Ах, какие тенденции сейчас в мире причёсок, вижу вас в креативной стрижке с прядями шести цветов. Ах…

– Брысь, – сказала Мардж часа через три, – то есть спасибо, конечно, но брысь. Ничего выстригать, красить и татуировать мы не будем. Может быть, в другой раз.

Разочарованно шелестя, ангелы отлетели, им на смену пришёл стилист, который, слава богу, болтал заметно меньше, просто показал эскизы платьев, и они выбрали девять на три дня, что с учётом двух мероприятий, видео-съёмки и фотосессии – сущие пустяки.

К Мардж приставили пресс-секретаря, корректного сорокалетнего мужчину без чувства юмора. Когда он вошёл, Мардж забеспокоилась и тихонько дернула за рукав Карен – вездесущую, но незаметную: «А точно голубой?»

«Как небо», – одними губами ответила та.

Серджио в самом деле излучал безразличную вежливость и безупречное стремление выполнить работу наилучшим образом.

– Марджори, на ваше имя поступило несколько тысяч писем, не только электронных, но и бумажных. С ними сейчас работает специальный отдел. Послания от частных лиц мы отсеиваем, но вы, разумеется, можете их прочитать, если захотите.

– Боюсь, что не захочу.

– Я так и подумал. Почту от бизнесменов, политиков, общественных организаций и медийных персон мы также сортируем. На данный момент набралось около сотни писем, которые вам стоило бы посмотреть.

– Пожалуйста, отберите половину и доставьте мне сегодня вечером.

– Хорошо. На завтра у вас назначен приём, в три часа дня. Здесь, в отеле, соберутся девять самых влиятельных лиц государства.

– Что ж, я это выдержу. Лишь бы мне не пришлось для них готовить.

– Не беспокойтесь, на нас работают лучшие в стране повара. – Серджио не улыбнулся, и Мардж устыдилась своей неуклюжей шутки. – Послезавтра, в шесть часов пополудни, состоится ваше выступление перед публикой. Служба безопасности пришла к выводу, что самым надежным будет произнести речь с балкона.

– Чтооо? Мне придётся орать лозунги с двенадцатого этажа?!

– Нет, всего лишь с шестого. К тому же вам дадут микрофон. Я написал текст. – Он протянул несколько листков.

– Спасибо, Серджио, я с ним обязательно ознакомлюсь, но должна отметить, что моя профессия подразумевает умение обращаться со словами не хуже вашего.

– Не сомневаюсь, но вас услышат миллиарды.

– Прямо тут и соберутся?

– Нет, будет организована трансляция и…

– Извините, я пошутила.

– А сегодня у нас по графику видео– и фотосъёмка.

Без скандала, разумеется, не обошлось. Мардж думала, что ей придётся всего лишь стоять в романтических позах, смотреть вдаль и всё такое, но фотограф требовал эротических ракурсов, пытался засунуть объектив то в лиф, то под подол, приговаривая, что народ жаждет видеть подробности. Он невозмутимо вертел Мардж, перекладывал её руки, передвигал ноги, как куски мороженого мяса, добиваясь самых неестественных положений. И Мардж, обычно довольно раскованная перед камерой, в конце концов одеревенела, отказалась шевелиться и потребовала, чтобы её оставили в покое.