Воруя у самих себя, они, конечно, отвели от себя подозрения, но вот денег совсем не заработали. Травка и деньги за нее вообще страхованию не подлежат, знаете ли. («Алло, „Стейт Фарм“? Скажите, пожалуйста, какую сумму составит страховой взнос для тонны сладких снов? [61]Алло? Алло?») Даже этот чертов геккон на это не пойдет, не говоря уж о других неандертальцах.

Да и вообще, хочется спутать им карты. Чон прекрасно знал, что такая гражданская война идет бесконечно. Ты решаешься на какой-нибудь ход, враг тут же корректирует свои действия. Ты что-то меняешь в ответ, противник делает то же самое. И так продолжается еще очень долго.

— Мы бы могли на них напасть, когда они приедут за травкой, — предложил Бен. Теперь он возомнил себя Бутчем Кэссиди. — Но деньги мы и так и так получим, так зачем дергаться?

— Незачем.

Но тогда они останутся с травкой, за которую только что получили деньги…

И это очень неплохо — потому что травка в каком-то смысле даже лучше денег, учитывая состояние экономики. Например, травка не зависит от колебаний курса евро.

Так что они придумали новый новый план: продать КБ травку, а затем ее у них украсть.

Потому что после этого отследить ее будет невозможно.

Рейган и Форд.

Ограбление по-республикански.

Бен категорически отказался от маски Рейгана (несмотря на то, что Бен почти буддист, характер он показывать умеет), так что ее взял себе Чон. Бен натянул маску Форда и, влезая в машину, тут же стукнулся головой.

— Я знатный борец с пиратами, [62]— объяснил Бен.

Чон его веселья не разделил.

— Учти, на этот раз все может пройти не так гладко, — предупредил он.

— Ну да, у нас все хиханьки да хаханьки, пока кому-нибудь глаз не вышибут, — согласился Бен.

Бен с Чоном сидели в украденном «вольво»-универсале, который они припарковали в округе Ортега в полумиле от теплицы.

Да-да, «вольво»-универсал.

— «Вольво»? — пораженно спросил Бен, когда Чон вернулся с угнанной машиной. — Ты что, серьезно?

— Да они непрошибаемые, как танки.

И еще неуправляемые. Зато красиво бьются.

В общем, друзья сидели в «вольво» и наблюдали, как грузовик картеля заехал в теплицу, забрал урожай и выехал обратно. К теплице вела только одна дорога, так что возвращаться он будет все равно мимо них — уже загруженный первоклассной травой сорта «ультра».

— Ремень пристегнул? — спросил Чон, услышав шум подъезжающего автомобиля.

— Столик закреплен, а спинка сиденья приведена в вертикальное положение, — отозвался Бен.

— Полный вперед! — выкрикнул Чон фразу из фильма «Зверинец» — он, как и Бен, был большим поклонником этого шедевра Джона Лэндиса.

Они врезались в грузовик под углом, ударив его в правый бок. Прежде чем машина успела затормозить, Чон выскочил из «вольво» и подбежал к водителю. Показав ему дробовик, он заставил его вылезти наружу. Бен занялся пассажиром. Водитель уже лежал на земле, а Чон лез внутрь грузовика, как вдруг…

В жизни всякая мерзость никогда не происходит как в фильмах — будто в замедленной съемке.

Наоборот, все случается очень быстро.

Ужасающе быстро.

Чон запрыгнул на водительское сиденье, и…

Прогремел выстрел.

Очень, очень громко.

Все остальное произошло в тишине — ну, не совсем в тишине — у Бена, например, почему-то зашумело в ушах.

Чон крутанулся и упал назад.

Бен закричал и принялся выпускать пули в багажник грузовика.

Дверь машины приоткрылась, и оттуда вывалился мужчина, весь в пулевых отверстиях.

Чон распрямился и начал стрелять из дробовика.

Мужчину отшвырнуло к грузовику, словно он был манекеном для краш-тестов.

Чон оттащил его тело и сел за руль.

К нему присоединился Бен, и они помчались вдоль по дороге.

Бена всего трясло.

— Тихо-тихо, — успокаивал его Чон. — Расслабься.

— Я человека убил!

— И слава, блин, богу, — откликнулся Чон.

Первый выстрел чуть его не задел. Второй бы его убил, если бы Бен не открыл огонь. Чон взглянул на друга — лицо исказила гримаса боли, по щекам струятся слезы.

В первый раз всегда тяжко приходится.

В таком деле невинность терять чертовски неприятно.

Но переживать и терзаться угрызениями совести обычно некогда.

Помнится, вокруг все так и кишело бойцами «Аль-Каиды». Повсюду гремели выстрелы, товарищи Чона падали как подкошенные. Чон лежал, прижавшись к земле. Усилием воли он заставил себя поднять голову, найти противника и сделать выстрел.

Убил человека, дружок? Молодец. Убей еще парочку.

— Успокойся, — говорил теперь Чон другу.

— Не могу, — покачал головой Бен.

— Ты что, думал, мы тут в шашки с ними играть будем? А, Бен? — спросил он.

Разве ты не понимаешь, что дальше будет только хуже?

Сконцентрируйся, приказал себе Бен.

Самое главное сейчас — спасти О.

Одного из людей картеля убили, и наверняка они сочтут, что с этим надо что-то делать. Вполне возможно, что это что-то сделают с О — если хотя бы на секунду заподозрят, что Бен с Чоном имели какое-то отношение к нападению на грузовик.

Значит, надо перевести стрелки на кого-то еще.

Жалко, конечно — травки в грузовике было на несколько сотен тысяч долларов, но ничего не поделать — придется от нее избавиться. Свалить и травку, и всю вину на Кого-то Еще.

Некрасиво. И нехорошо.

Они отвезли грузовик в Дана-Поинт.

Дана-Поинт — старый серферский городок, еще сохранивший атмосферу былого разудалого веселья. Когда-то серферы наградили его прозвищем «Смертоносная Дана» за огромную волну, образующуюся прямо у мыса Дана-Поинт. Но потом там построили пристань, и все волны сошли на нет. Все, что осталось от «Смертоносной Даны» — одноименный (отличное словечко, кстати) магазин серферских принадлежностей.

Еще в Дана-Поинт был маленький, но вполне сформировавшийся латиноамериканский район с маленькой, но набирающей обороты проблемой роста преступности. Бен задумал подкинуть этим растущим проблемным преступникам проблемку посерьезнее. Въехав в латинский квартал, Бен с Чоном нашли симпатичный тупичок и бросили там машину.

Домой они вернулись пешком.

По дороге домой Бен устроил себе сеанс самоанализа в стиле Сократа.

Итак, ты лишил человека жизни.

Да, но это была самозащита.

Не совсем — ты на него сам напал, значит, защищался он, а не ты.

На самом деле он первым меня ограбил.

Получается, я не виноват?

Нет, конечно, виноват. Но вытащив пушку, он не оставил мне выбора.

Разумеется, выбор был. Разве поистине высокоморальный человек не позволил бы убить себя, вместо того чтобы лишить жизни другого?

Наверное. Но я действовал на автомате.

Вот именно. Ты не подумал.

Времени на размышления не было. Только на действия.

Но ты сам поставил себя в такие условия. Сам решил совершить налет, сам взял с собой оружие. Ты принял эти решения.

Он бы меня убил.

Ну вот, теперь ты повторяешься.

Он бы убил моих друзей.

Значит, ты спасал их, а не себя?

Да не знаю я, что я делал, ясно?! Я вообще больше себя не узнаю. Я уже не знаю, кто я такой.

У нас все хиханьки да хаханьки, пока кому-нибудь не выбьют мозги.

Когда грузовик с травкой не вернулся, Гектор со своими подручными отправился по тому же маршруту. Вскоре они наткнулись на двух их людей, которые сидели рядом с трупом, валяющимся на дороге.

В руке мертвец так и сжимал пистолет.

Ладо осторожно завернул его в брезент и почтительно положил в фургон.

— Похороните его, как надо, — велел он. — Он умер, выполняя свой долг. И передайте его родным деньги.