– Словом, ты думаешь, что у меня нет к этому способностей.

– Я этого не говорила. Судя по тому, что я видела и знаю, могу сказать, что у тебя чертовски развиты природные, врожденные инстинкты. Но этого мало. Хороший психолог должен обладать широким кругозором и способностью воспринимать новое. Он видит картину преступления в целом и управляет своими чувствами и эмоциями. Он должен уметь взглянуть на место преступления и сделать моментальный логический анализ: почему преступник сделал это и не сделал того! Он должен уметь думать так, как думал насильник. С этой точки зрения я тебя не оценивала. Мне нужно поработать вместе с тобой еще над несколькими делами, чтобы понять, есть ли у тебя нужные способности.

– Друг моей матери думает, что они у меня есть.

– Слушай, как здесь все-таки холодно! Давай пройдемся, разгоним кровь. – И Карен зашагала по тротуару, Робби поплелся за ней. – Значит, друг твоей матери полагает, что ты обладаешь необходимыми качествами. Это просто здорово, Робби! Но, черт побери, кто он такой, этот друг твоей матери?

– Это Томас Гиффорд.

– Заместитель начальника моего отдела? – недоуменно поинтересовалась Карен, имея в виду старшего агента отдела криминальной психологии.

– Точно.

Карен остановилась и в упор взглянула на него.

– Ты никогда не говорил мне об этом.

– Как-то не выпадало случая. Не могу сказать, что был особенно близок с матерью, пока она не заболела. Тогда я и переехал, чтобы ухаживать за ней. Гиффорд время от времени заглядывал к нам, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь. По-моему, когда-то у них был роман. Как бы там ни было, после смерти матери он вдруг вошел в мою жизнь, пытаясь помочь сделать карьеру и все такое. Наверное, он пообещал матери, что присмотрит за мной.

– Итак, ты хочешь стать психологом-криминалистом. К тому же теперь у тебя есть влиятельная «лапа», а это может здорово помочь.

– Карен, я не хочу, чтобы друг матери пускал в ход свои связи и влияние, помогая мне получить эту работу. Я хочу получить ее сам, обычным путем. – Робби поднял взгляд на серое небо, с которого на тротуар начали падать капли дождя. – Пойдем, пора возвращаться.

Они развернулись и направились к дому Мелани Хоффман.

– Это, безусловно, хорошо, что ты хочешь всего добиться сам, но не стоит с маху отказываться от помощи влиятельного покровителя. Иногда собственные заслуги ни черта не значат. Хороших людей… нет, прекрасных людей то и дело обходят на повороте, и они остаются ни с чем.

– Ладно, я воспользуюсь своими связями, уговорила. Научи меня. Стань моим ментором. Руководителем.

Карен подняла глаза на Робби, который возвышался над ней на добрый фут.

– Это не так легко, как кажется. Я хочу сказать… Да, я могу научить тебя всяким полезным вещам. Но без должного образования в области психологии…

– Когда я учился в Нортбридж-колледже Калифорнийского университета, моей второй специализацией была как раз психология.

Карен заколебалась.

– Что же, пожалуй, это уже неплохо. – Она медленно пошла дальше, обдумывая его просьбу. – Хорошо, думаю, особого вреда в этом не будет. Только держись подальше от Хэнкока и ничего ему не говори. Считай его своим врагом, и все будет в порядке.

– Хэнкок – это тот хорошо одетый красавчик с обложки модного журнала?

– У него безупречная и короткая биография. Работал в ФБР, претендовал на вакантное место психолога-криминалиста, не получил его – оно досталось мне, кстати, – поднял из-за этого шум, а потом уволился. Сейчас он возглавляет службу личной охраны сенатора Линвуд.

– Выходит, он затаил на тебя злобу и носит камень за пазухой, так?

– Не просто камень, а целую скалу.

Они дружно рассмеялись.

– Ладно, начнем. Урок номер один. Готов слушать?

– Еще бы! Я, как сухая губка, готов впитывать все, что угодно.

– Не нравится мне такое сравнение, Робби. – Они уже подошли к дому и остановились на крыльце под навесом. – Мы все были в спальне Мелани Хоффман, осматривая место преступления. Но видели при этом совершенно разные вещи. Ты, Бледсоу, Манетт и Синклер следовали примеру экспертов-криминалистов, надеясь отыскать отпечаток пальца, случайно оставленный волос, миллиграмм слюны. Что-нибудь вещественное, что поможет идентифицировать монстра, который сотворил все это, Я же смотрела на поведение преступника. – Карен умолкла, заметив, что Робби озадаченно нахмурился. – Психолога-криминалиста не интересуют отпечатки пальцев и ДНК. Мы изучаем признаки и следы поведения, которые насильник оставляет на месте преступления. Они жизненно необходимы для того, чтобы узнать его, понять, что он собой представляет и к какому типу личности принадлежит.

– Что ты имеешь в виду под «следами поведения»?

– Вот пример. Шестнадцатилетняя девчонка, которая ведет дневник, не станет писать в нем неправду, ведь так?

– Ей это ни к чему. Она ведет его для себя.

– Вот именно. Поэтому, когда ищешь убийцу, лучше смотреть в его дневник, который воплотился в само преступление. Совершая его, он не лжет себе. И эти следы поведения, те вещи, которые насильник сделал после того, как убил свою жертву, разбросаны повсюду. И они многое могут рассказать о нем.

– Например, выколотые глаза.

– Правильно. Он выкалывает жертве глаза не для того, чтобы помешать нам поймать его, и не для того, чтобы лишить жертву возможности сопротивляться, – она уже мертва к тому времени.

– Так зачем же он делает это?

– В этом вся суть, Робби. Большинство преступников приобретают подобные характерные черты поведения еще в молодости или даже в детстве. Так и для Окулиста выкалывание глаз является частью иллюзии или причуды, которая не исчезает, а наоборот – развивается и с течением времени эволюционирует. То, что нам кажется отвратительным, для него является обыденным, даже утешительным и радостным. И если мы поймем, почему он считает такой поступок утешительным, то станем на шаг ближе к пониманию того, что он собой представляет в действительности. А понимая его, мы сузим круг возможных подозреваемых. Так что, сам видишь, мы не ловим плохих парней. Мы даем вам, копам, информацию, которая помогает взглянуть на подозреваемых и сказать: «Вот этот нам подходит, а этот нет». – Она вздрогнула и поежилась. – Идем внутрь, я замерзла.

– Так зачем кому-то понадобилось выкалывать женщине глаза?

– Во-первых, не стоит рассматривать все возможные варианты, почему он это делает. Иначе ты вынужден будешь двигаться в самых разных направлениях одновременно и не сможешь сосредоточиться. Ищи наиболее вероятный ответ. Например, в том, что касается глаз, явно прослеживается символизм, – продолжала Карен, пока они шли по коридору. – Может, он не хотел, чтобы она видела, что он делает. Или, может статься, он где-то уже встречался с жертвой и пытался ухаживать за нею, а она отвергла его. И он решил наказать ее за то, что она не увидела его истинной ценности. Или выкалывание глаз имеет сексуальную подоплеку. Может, у него проблемы с эрекцией.

– То, что она его отвергла, представляется мне наиболее вероятным.

– Пока ты не можешь ничего утверждать. Еще слишком рано, и информации у тебя мало. Психолог-криминалист обязан приходить на место преступления с широко раскрытыми глазами. Без предубеждения, не имея уже готовой теории и не пытаясь навешивать ярлыки на все, что видит. Изучая место преступления, останавливайся на каждом отдельном факте и рассматривай их по очереди. – Они уже были на пороге спальни. – В офисе у меня есть несколько папок-скоросшивателей, в которых подобраны мои заметки и некоторые научные статьи. Я могу одолжить их тебе. Почитаешь на досуге. Они дадут хотя бы общее представление о том, чем мы занимаемся.

– Отлично.

Карен кивнула.

– В таком случае, идем внутрь. И помни, ты ищешь не вещественные доказательства. Держи глаза открытыми, смотри на все без предубеждения, и ты увидишь, что оставил для тебя преступник. Никакой предвзятости и никакой пристрастности.