С другой стороны палубы доносились звуки разделывания туши. Моряки встретили это событие торжествующими возгласами и начали полосовать шкуру акулы, только что разрубленную пополам мистером Мерфи. Сам кок сиял от удовольствия, неся окровавленный топор и обрубок хвоста. В его руке была сетка с акульей печенью внушительных размеров.
– Ну как оно, а? – мистер Мерфи сунул хвост под мышку и потянулся к Джейми, чтобы взъерошить ему волосы в отеческом жесте. – Признаться, я не думаю, что стоило спасать китайца, но ваш поступок в любом случае заслуживает уважения. Вот, сварю похлебку из хвоста – отменное средство против простуды.
Идя к камбузу, мистер Мерфи продолжал размышлять, какими блюдами побаловать команду.
– К чему китайцу пеликан? – задала я Джейми этот вопрос в надежде, что он знает ответ, но он только пожал плечами и утерся рукавом рубашки.
– Кто его знает. Может, очередная причуда. Наверное, хочет съесть, иначе ума не приложу, зачем потребовалось так рисковать.
Кок уже ступил на трап, чтобы идти в кухню, но услышал наш разговор и решительно заявил:
– Пеликан – не та птица, которую стоит есть: от нее несет рыбой. Но вообще неясно, откуда он здесь, ведь они не летают в открытом море, тяжело им, с такой-то потешной фигурой. Штормом, что ли, принесло.
Наконец мистер Мерфи исчез в камбузе, приговаривая, как будет управляться с петрушкой и перцем.
Джейми хлопнул себя по лбу:
– Наверное, писать ему нечем, вот и решил пустить птичьи крылья на перья. Англичаночка, идем-ка вниз, я высушу одежду.
Тон его был шутливый, но я ясно видела, что он озирается по сторонам, как заговорщик. Нас никто не видел: матросы толпились над акулой, а Фергюс, чье внимание было таким нежеланным для Джейми, рассматривал отрубленную акулью голову вместе с Марсали. Мы поняли друг друга с полуслова.
Хватило тридцати секунд, чтобы мы влетели в каюту. Волосы Джейми еще не высохли, и теперь соленая влага скапывала мне на плечи и грудь, скользя под платье, дразня и возбуждая, а его губы, напротив, были жарки и настойчивы. Несмотря на то что еще пять минут назад он барахтался в открытом океане, его тело под мокрой рубахой было горячим.
– Проклятье! Я не могу стащить штаны – они прилипли ко мне! – вскипел Джейми, когда понял, что не сможет удовлетворить страсть так быстро, как ему хотелось бы.
Он нервно подергал за шнурок, но тот не поддавался: вода с большим содержанием соли намертво зафиксировала узел в том положении, в каком Джейми завязал его, надевая штаны.
– Есть нож? – осведомилась я, понимая, что нужно будет прибегнуть к радикальному решению проблемы.
Смотреть, как Джейми пытается вытащить рубаху из штанов, было и смешно, и грустно, поэтому я бросилась к столу, полагая, что найду там нож. Отметая в сторону все, что не было необходимо, я, конечно, произвела беспорядок на столе, но все же нашла требуемый предмет – костяной ножик, предназначенный для открывания писем. Схватив его, я немедленно ринулась к Джейми, но, видимо, схватила его за штаны слишком резко, потому что он вскрикнул:
– Англичаночка, умоляю, не так резво! Ты что, надеешься меня оскопить? Тогда нет смысла снимать штаны, если ты и так справишься.
Как бы мы ни были возбуждены, такое заявление вызвало дружный приступ смеха.
– Смотри!
Джейми влез в хаос, располагавшийся на его койке, и нашел там кортик, которым не замедлил помахать перед моим носом. С помощью кортика, которым он не боялся обрезаться, проблема со шнурком решилась очень быстро, и Джейми, схватив меня в охапку, усадил на стол. На пол полетели бумаги, перья и, очевидно, чернила, потому что я успела услышать стук тяжелого предмета по полу. Джейми рывком поднял все мои юбки и навалился на меня, раздвигая таким образом мои бедра. Соленая рубаха обожгла мой живот и заставила меня вскрикнуть, но еще больше я завозилась, когда услышала шаги у двери.
– Стой, сюда идут! – зашипела ему я, но Джейми, похожий на огненную саламандру в мокрой шкуре, ответил только:
– Нет уж, теперь я немедленно возьму тебя!
Резким толчком он раскрыл меня, и я укусила его за его плечо, чувствуя ткань на вкус, но это не помогло.
После нескольких толчков я обхватила его ногами и уже не боялась, что кто-то увидит нас.
Джейми взял меня быстро и глубоко как никогда. Он снова входил в меня, содрогался и рычал, стоя передо мной.
Каюта его была разгромлена всего за несколько минут, и когда Иннес открыл дверь спустя время, мы еще не успели ничего убрать. Правда, я уже была одета, хотя и наспех, на Джейми же, сидящем на табурете, была только рубашка. Он закидывал назад волосы из растрепавшейся шевелюры.
Иннес промолчал, но крылья его носа дернулись. Так же молча он вошел в каюту и вытащил бутылку с бренди из-под койки, приветственно кивнув мне перед этим.
– Китайцу. У него теперь простуда, – объяснил шотландец причину этого ограбления.
У двери он остановился и проговорил, обращаясь к Джейми:
– А ведь вы тоже можете обратиться к коку за средством от простуды. Закажите ему какой-нибудь бульон, Макдью. Даже если взмокнешь после труда, можно простудиться, не говоря уж о той передряге, в какую попали вы. Вы ведь не хотите заболеть лихорадкой? – блеснул глазами Иннес.
Джейми провел рукой по спутанным, отчасти морем, отчасти мной, волосам и заулыбался.
– В таком случае, Иннес, я умру счастливым.
Мистер Уиллоби не оставил пеликана в покое и на следующий день. Тогда мы и узнали, зачем он так рисковал ради поимки птицы. Пеликан восседал на сундуке, где обычно хранилась парусина, и хлопал глазами, но когда я попыталась подойти ближе, он защелкал клювом. Это было единственной его защитой: крылья птицы были обмотаны тканью, поэтому напугать меня хлопаньем крыльев он не мог.
Китаец был занят леской, в конце которой извивался кальмарчик. Предлагая пищу пеликану, мистер Уиллоби сказал что-то по-китайски, но тот не хотел есть или по крайней мере не решался. Тогда китаец поднял птице верхнюю часть клюва и опустил маленького кальмара в мешок, находившийся под клювом пеликана.
Удивившись, пеликан съел предложенную пищу, на что мистер Уиллоби сказал «хао-ляо», что, судя по всему, означало одобрение.
Поскольку я наблюдала за происходящим, китаец показал, чтобы я подошла к нему, и указал на пеликана.
– Пинг Ан. Хороший птица.
Значит, пеликан уже имел имя, и мне даже показалось, что он готов на него отозваться, потому что при словах мистера Уиллоби он поднял перья на голове, образовав хохолок. Это было забавно, пусть огромный клюв и внушал опасение. Я подошла ближе.
– А для чего он вам?
– Пинг Ан охотиться для моя. Я учить, ваша смотреть.
Я стала наблюдать, как китаец будет обучать птицу. Пинг Ан с помощью мистера Уиллоби съел нескольких мелких рыбок и кальмарчиков, затем хозяин птицы обмотал шею пеликана полоской ткани, пояснив:
– Теперь не может глотать. Если его глотать – задохнуться.
Далее к этому импровизированному ошейнику был приделан линь, и пеликан был освобожден от ткани, сковывавшей его крылья. Я была предупреждена знаком, что мне нужно поберечься, и отошла.
Пинг Ан потоптался по сундуку, оценивая свои возможности и удивляясь прихотям хозяина, который то связывает, то снова отпускает, развел крылья в стороны и вдруг поднялся в воздух.
Видя пеликанов преимущественно в зоопарках, мы не в состоянии оценить мощь этих птиц, но если вам приведется видеть летящего пеликана, вы поразитесь, насколько он красив в своей первозданной грации. Пускай на фоне элегантных чаек и альбатросов он походит на птеродактиля, зато в воздухе он теряет свою неуклюжесть и потешность.
Пинг Ан поднялся настолько высоко, насколько мог, ограниченный линем, проверил, можно ли воспарить выше, и, когда понял, что нельзя, начал летать кругами. Китаец, цепко держа линь, наблюдал, как летает птица, хоть солнце и слепило ему глаза. Матросы, зачарованно глядя на пеликаний полет, словно на полет огромного воздушного змея, бросили всю свою работу и глядели, как птица, сложив крылья, нырнула под воду и вышла из воды, понукаемая мистером Уиллоби. Как и следовало ожидать, Пинг Ан не спешил отдавать свой улов, но был вынужден это сделать. Китаец вытащил из подклювного мешка леща. Мистер Пикар был изумлен больше всех и с благоговейным ужасом смотрел, как ловко мистер Уиллоби управляется с лещом, разрезая вдоль еще живую рыбу. Одну половинку китаец скормил пеликану, держа его за крылья.
