В первый момент в голове мелькнула мысль: «Она не умерла!» Но иначе и быть не могло. Ведь это был всего лишь спектакль, хотя и казался ему реальностью. Женщина встала; она до сих пор была в костюме царицы, и сквозь прозрачную серебристую ткань просвечивала ее мягкая белая кожа. Металлический блеск подчеркивал линию ее скул и очертания миндалевидных темных глаз. Она поклонилась Рею и скромно опустила взгляд.

— Мой господин Рей. Я опасалась, что ты ко мне не придешь. Я лишь надеялась…

— О нет, — пересохшими губами ответил Рей. — Нет. Это великая честь для меня… — Он с трудом улыбнулся. — Моя царица…

Она подняла голову и одарила его сияющей улыбкой.

— Ты будешь меня так называть? Можно, я буду твоей Иокастой?

Она игриво задела рукой за тонкий шелковый занавес, отделявший одну часть апартаментов от другой.

Он не мог противиться влечению и ступил на великолепный белый ковер, устилавший пол вестибюля.

— С радостью, — осипшим голосом произнес Рей.

Женщина — Иокаста — бросила взгляд на его механоида:

— А она присоединится к нам?

От ее откровенного приглашающего тона Рей ошеломленно моргнул.

— Хм. Нет.

Он повернулся и отрывисто приказал роботу:

— Жди здесь.

Его Иокаста вновь улыбнулась и исчезла за портьерой. Рей с довольной усмешкой начал расстегивать тунику. Оглянувшись напоследок, он заметил еще не распакованный букет роз; он швырнул одежду прямо на цветы и шагнул в спальню.

Иокаста не оплакивала смерть Гергерры Рея.

Царица встретила его в спальне объятиями длинных крепких рук, приникла всем телом, прижалась грудью, словно хотела слиться с ним в одно целое. Лорд-механикум, смущенно улыбаясь, едва не задохнулся от восторга. Он отреагировал отлично. Его безупречная новая любовь к Иокасте — потому что иначе это чувство и нельзя было назвать, хотя оно возникло в результате точно рассчитанной нейрохимической реакции — стала конечным результатом крайне осторожного воздействия феромонов, длившегося несколько недель. На протяжении некоторого времени Рей получал крохотные дозы аналогов метадопамина и серотонина в такой слабой концентрации, что их не могли обнаружить даже сверхчувствительные сенсоры его неизменной механической спутницы. Накапливающиеся вещества привели его в состояние напряженного ожидания, и для того чтобы ловушка захлопнулась, требовалось лишь изучить его физиологический темперамент и предпочтения в выборе женщин.

Иокаста притянула голову Рея к своему лицу и прижалась губами к его губам. Он задрожал и покорился ее натиску. Все оказалось очень просто.

Гергерра Рей был причастен к созданию «Яростной бездны». Не настолько явно, чтобы это можно было доказать в официальном суде, но достаточно, чтобы в этом были уверены хранители Империума. Его преступление заключалось в передаче взяток, переброске потоков материалов и рабочей силы, предоставлении первоочередного прохода тем кораблям, которые не имели на это права. Всего этого хватило бы, чтобы обвинить лорд-механикума Капекана в содействии предателю Хорусу Луперкалю.

Миниатюрное оружие, скрытое под языком Иокасты, продвинулось вперед и остановилось между сжатыми зубами. Для выстрела «Смертельного поцелуя» потребовалось только лизнуть пусковой триггер. Снаряд размером не больше иголки пронзил свод ротовой полости Рея и разлетелся во все стороны множеством нитей толщиной в одну молекулу. Эти обрывки распространились в мягких тканях носовой полости и проникли в передний мозг, разрушая все, к чему прикасались. Рей дернулся и рухнул на кровать; изо рта и носа потекли тонкие струйки смешанного с кровью мозга. Рей забился на постели, комкая шелковые простыни, а над ним нависло лицо актрисы, которую он так страстно полюбил.

Его убийца не стал медлить и сбросил личину мертвой женщины, не дожидаясь, пока труп начнет остывать.

Тело стало едва заметно меняться, и лицо Иокасты утрачивало характерные черты, словно превращаясь в черновой набросок. Убийца выплюнул «Смертельный поцелуй» и разрядил его, затем провел острыми ногтями по внутренней стороне мускулистого бедра. Разошедшийся шов на коже открыл потайную полость, из которой ловкие пальцы извлекли бобину и маленький приборчик. Киллер слегка встряхнул этот предмет и положил рядом с шелковой портьерой. Рей умер тихо, но его машина-помощница была достаточно умна, чтобы каждые несколько секунд проводить пассивное сканирование сердечных ритмов. И если она обнаружит один источник вместо двух…

Бобина развернулась в полосу тонкого металла длиной около метра, и после окончательного формирования вещество приобрело твердость. Это оружие было известно как помнящий меч, и сплав, из которого оно было изготовлено, мог становиться мягким или твердым, реагируя на прикосновения к контрольной точке.

Койну очень нравился помнящий меч, его неощутимый вес и еще больше то, что им можно было сделать. Резким движением клинка он рассек шелковый полог, и это движение привлекло внимание механоида, но недостаточно быстро. Койн вонзил меч в хромированную грудь робота и пробил броню, закрывающую биокортикальный модуль, который служил мозгом. Раздался негромкий скрип, и механоид превратился в неподвижную статую.

Койн оставил меч в груди машины, а сам замер, готовясь к следующему превращению. Он изучил Гергерру Рея ничуть не хуже, чем актрису, игравшую роль царицы Иокасты, и мог довольно легко принять его облик. Каллидус презирал термин «имитирование». Это слишком примитивное слово, чтобы передать всю полноту перевоплощения каллидуса в требуемый объект. Имитировать — значит подражать кому-то, то есть притворяться. Койн перерождался полностью. Он вживался в требуемый образ, даже если это требовалось сделать на короткое время.

Каллидус был скульптором, который лепил самого себя. Биоимплантаты и сильные дозы полиморфинов делали кожу, мышцы и кости мягкими и податливыми. Те, кто не мог контролировать предоставляемую ими свободу перевоплощения, превращались в монстров, подобных оплывшим восковым фигурам, и становились бесполезными грудами плоти и внутренних органов. Но те, кто, подобно Койну, обладал даром личности, могли превращаться в кого угодно.

Койн сосредоточился и вернулся к своей начальной форме — серому безликому существу, без каких-либо отличительных признаков. Койн не помнил своего пола, эта информация была для него не важна, ведь он мог в любой момент стать мужчиной или женщиной, молодым или старым, даже ксеносом, стоило только захотеть.

И вот тогда он заметил цветы, доставленные курьером незадолго до прихода Рея. Ассасин повертел в руках букет, присмотрелся к оттенку роз и сосчитал число лепестков. На его лице появилось нечто вроде недовольства. Койн подошел к вокс-аппарату, установленному на дальней стене, и набрал комбинацию цифр, заданную искусно подобранным букетом.

Отклик пришел почти мгновенно, что означало близость корабля.

— Койн? — окликнул его грубоватый мужской голос.

— Вы нарушаете мое прикрытие, — ответил коллидус, мгновенно скопировав тональность.

— Мы здесь, чтобы помочь тебе как можно скорее завершить миссию. Поступил новый приказ.

— Я не имею представления, кто вы такие и какие вы себе присвоили полномочия. Но вы вмешиваетесь в мою работу и ставите под угрозу всю операцию. — Койн поморщился. На его лице эта гримаса выглядела отвратительно. — Мне не нужно от вас никакой помощи. Больше не мешайте работать.

Каллидус отключил связь и отвернулся. Это совершенно непрофессиональный поступок. В круге известно, что полученное ассасином прикрытие можно нарушить только в исключительном случае, но не ради чьей-то спешки.

Койн сел и сосредоточился на Гергерре Рее, на его голосе, на его походке, на общем облике этого человека. Его кожа сморщилась и стала толще, имплантанты медленно увеличились в объеме, придавая телу дополнительную массивность. Ассасин изменялся с каждым проходящим мгновением. Но задача не была еще выполнена, когда в комнату ворвались три готовых к бою «Крестоносца».