Лейтенант Дилан О'Коннор смотрел на лицо лежавшей рядом с ним юной девушки. Внимательно вглядываясь в прелестные черты, он невольно залюбовался нежным изгибом шеи, белоснежной, как дорогой фарфор, кожей, небрежно рассыпавшимися локонами, густой тенью ресниц, за которыми прятались светло-карие глаза.

Спокойный стук его сердца вдруг участился, когда взор Дилана остановился на припухших губах спящей. Он вспомнил, как жадно целовал их, и как робко и неумело, но, бесспорно искренне, она отвечала ему.

Сладостный жар так и не угасал в нем с той минуты, как он вошел в спальню Мэгги.

Началось все с того, что после полуночи он услышал приглушенный плач в спальне рядом.

Во время долгой церемонии погребения убитая горем Мэгги стояла возле Дилана, поражая его своей невероятной выдержкой и мужеством. Оба они понесли невосполнимую утрату: Мэгги потеряла обожаемого отца, а Дилан – горячо любимую тетушку, единственного человека, которого он впустил в свое одинокое сердце.

Войдя в спальню рыдающей Мэгги, он, сев на край постели, осторожно обнял ее и, поглаживая по шелковистым волосам, стал тихонько укачивать, как ребенка.

Успокаивая ее, он странным образом сам успокоился, и, когда Мэгги наконец подняла голову и робко улыбнулась, ему показалось вполне естественным наклониться и поцеловать ее. Дилан не ожидал, что этот поступок станет подобен вспышке. Его поцелуй, победив горе, словно подтолкнул их друг к другу, а внезапное прикосновение пробудило страсть, заставившую забыть обо всем на свете. А после, в молчаливом изумлении глядя друг на друга, они снова слились в объятиях, но это новое их соединение было совсем другим: теперь их тела осторожно и трепетно, с истинным наслаждением и восторгом познавали друг друга.

Глядя на спящую Мэгги, Дилан едва сдерживался, чтобы снова не коснуться ее губ и испытать ту сладость близости, которая столь внезапно принесла им забвение. Медленно всходившее солнце уже бросило свой первый луч на стену спальни, и Дилан вдруг ощутил, что снова способен чему-то радоваться и чего-то хотеть.

Его рука чуть дрогнула, когда он легонько коснулся волос все еще спящей Мэгги, но тишину и покой спальни нарушили сигналы сотового телефона. Мэгги открыла глаза. Дилан поспешно схватил трубку. Перед тем как он услышал приказ командира, Дилан подумал, что мечтам и желаниям нет места в его жизни.

Мэгги Фейрчайлд, закрыв за собой дверь приемной доктора Уитни, сошла на тротуар и на мгновение задержалась, ослепленная красотой солнечного летнего полудня.

Доктор только что заверил ее в том, что с ней все в порядке, но какая-то тревога не покидала Мэгги. Важное событие – рождение ребенка – должно случиться 22-го июня, менее чем через месяц. Сделав глубокий вдох, она по привычке коснулась своего живота, ожидая ответного толчка.

– Пойдем-ка домой, – уже успокоенно сказала она, почувствовав желанный отклик, и присоединилась к группе туристов, собиравшихся пересечь улицу. Свернув за угол на Индиго-стрит, Мэгги неожиданно столкнулась с кем-то и, охнув, испуганно отпрянула назад. Но сильные руки поддержали ее.

– Прошу извинить меня.

Услышав глубокий мужской голос, Мэгги замерла от изумления. Ее сердце учащенно забилось, когда она вгляделась в знакомое красивое лицо. Перед нею стоял Дилан О'Коннор, тот самый человек, с кем она простилась восемь месяцев назад и кого с тех пор не видела ни разу, да и не надеялась больше увидеть. Тот, кто, увы, был отцом ребенка, которого она носила под сердцем...

– Дилан?

Это имя Мэгги произнесла почти шепотом. Но боль пронзила ее сердце, когда она увидела недоумение в глазах мужчины.

Услышав свое имя, произнесенное незнакомой женщиной, Дилан пытливо всматривался в ее удивленное лицо. Но сердце все же дрогнуло. Неужели в его памяти может что-то еще всколыхнуться? Врачи были против поездки Дилана в Грейс-Харбор, маленький курортный городок на ветреном взморье в Орегоне. Но желание пробить хотя бы щель в захлопнувшейся двери своей памяти в совсем недалекое прошлое заставило Дилана использовать любую возможность что-то вспомнить.

То, что первый попавшийся ему в этом городе человек узнал его, вселяло надежду. Но, как всегда, вспыхнув, надежда тут же погасла.

– Откуда вы знаете меня? – почти в отчаянии воскликнул он, впившись взглядом в Мэгги. Но тут же заметил, как что-то, похожее на радость, в глазах незнакомки сменилась испугом и недоверием.

Потрясенная Мэгги не ответила ему. Он, видимо, разыгрывает ее? Однако в его глазах не было ни улыбки, ни иронии, ни даже намека на то, что он узнал ее.

– Вы не помните меня? – с трудом, дрожащими губами вымолвила Мэгги.

В серых глазах Дилана сначала появилась растерянность, затем раздражение и, наконец, глубокое отчаяние.

Прежде чем он открыл рот, чтобы объяснить, Мэгги уже знала, что сейчас услышит, и от острой боли у нее перехватило дыхание.

– Нет... простите, мне очень жаль... – как-то заученно произнес Дилан. Сколько раз он повторял эти слова в последние четыре месяца!

Что же теперь делать? Есть ли у него хоть какой-то шанс? Не лгать же ей, в конце концов! Дилану отчаянно хотелось что-то сказать незнакомке... что-то вспомнить...

Нет, Дилан не знал ее. Он ничего не помнил о ней.

Врачи в военном госпитале в Сан-Диего убеждали его, что он счастливчик – ему повезло, он остался жив. Если бы не крепко застегнутый ремень безопасности, то грузовик, врезавшийся в его машину, запросто мог бы увеличить и без того удручающую статистику дорожных происшествий в штате Орегон.

Дилан провел в госпитале четыре месяца. Лежал в коме, не сознавая ни кто он такой, ни где находится. Его память, его прошлое, по сути вся его жизнь были стерты, словно их и не бывало.

Понадобилось еще четыре месяца интенсивного лечения, психической подготовки, чтобы пострадавший понемногу начал входить в свою новую жизнь. Но, несмотря на немалые успехи, восстановление физических сил и желание жить, память упрямо не возвращалась, будто наглухо запертая в нем.

Только когда Дилан занялся разборкой вещей в своей комнате на военной базе, ему в руки попалась пачка писем, накопившихся за время его болезни. Среди них было и письмо от адвоката из Грейс-Харбора. Адвокат информировал Дилана о том, что тот стал наследником части имущества своей покойной тетушки и ее супруга.

Уведомление о наследстве и побудило его предпринять поездку в Грейс-Харбор. Он тут же решил, что это может дать ему шанс начать новую жизнь и, при благоприятном стечении обстоятельств, окажется ключом к его прошлому.

Дилан заметил, как женщина, стоявшая перед ним, вдруг пошатнулась. Он поддержал ее и прочел странную боль в потемневших глазах незнакомки.

– С вами все в порядке? Вас беспокоит ребенок? – озабоченно спросил он.

– Нет, – дрогнувшим голосом ответила Мэгги.

– Может, вам лучше сесть? – Дилан был не на шутку обеспокоен состоянием этой молодой женщины.

– Нет... все в порядке, – возразила Мэгги.

Отступив назад, она высвободилась из его рук. Ей казалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то кошмарном сне.

В эту минуту ребенок решил снова напомнить о себе сильными толчками.

– О... – невольно поморщилась Мэгги и прижала руки к животу.

– Возможно, вам нужен врач? – Дилан почувствовал себя виноватым. – Вы не хотите, чтобы я позвонил вашему мужу?

– Я не замужем, – не раздумывая, призналась Мэгги.

– О... Ну тогда позвольте мне подвезти вас до вашего дома. Моя машина припаркована...

– Нет... пожалуйста, в этом нет необходимости, – быстро оборвала его Мэгги. – Просто малыш ведет себя чересчур активно. – «Возможно, он чувствует, что его папаша совсем рядом», – с горечью подумала Мэгги про себя и испугалась, что сейчас расплачется. – Я только что вышла из кабинета врача, – наконец проглотив комок в горле, объяснила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Иду домой.