Умурхан подал знак, и песнопения смолкли. Он повернулся к алтарю, говоря:

— О Рибьян, милостивый повелитель всех нас, сжалься над этим несчастным смертным, стоящим перед тобой. Прости его прегрешения. Прими этот скромный дар. И позволь ему вновь обрести безмятежный сон.

Умурхан махнул рукой, и один из парней подвел Музина к львице. Он протянул торговцу большой нож для жертвоприношений. Подошли другие прислужники с искусно украшенными кувшинами для сбора крови. Музин осторожно ухватил львицу за загривок. Та, похоже, не поняла, что происходит. Музин резанул ножом по ее горлу. Из разреза потекла кровь, но столь слабой струйкой, что стало ясно — взволнованный Музин не смог нанести удар сильнее, чтобы разом прекратить мучения львицы.

Музин сделал еще одну попытку, и на этот раз ему твердой рукой помог один из прислужников, чтобы дело было сделано соответствующим образом. Львица взвыла, а кровь хлынула в кувшины.

Животное осело на землю.

Все повеселели и, вскочив на ноги, стали восхвалять Рибьяна и приветствовать возвращение грешного Музина к пастве. Музин, сопровождаемый Умурханом, шагнул вперед, принимая поздравления прислужников. Позади трое в белых мантиях разделывали львицу, готовясь к следующему этапу церемонии.

Но тут сквозь весь этот гам прорвался сердцеостанавливающий рык, и все вскинули головы, таращась на полуосвежеванную тушу.

Воздух над мертвым зверем стал пронзительно-красным, и все разинули рты, увидев, как появился призрак львицы. Фантом хлестал хвостом по бокам, скалил длинные желтые клыки и ревел от ненависти.

Лев-призрак прыгнул вперед, и всеобщее оцепенение сменилось паникой. Послышались вопли, и толпа бросилась врассыпную, ища укрытия, сбиваясь в кучу в узком проходе.

Сафар, оставшийся в укромном месте, видел, что, несмотря на всеобщую истерию, дюжина жрецов и прислужников быстро окружили Умурхана и Музина и увели их в безопасное место через маленькую дверцу с краю алтаря.

Между тем призрачная кошка врезалась в массу бегущих. Полупрозрачные когти нанесли первые удары. Во все стороны брызнула кровь, разнеслись крики раненых. Затем она кого-то повалила, а остальные в это время пробивались через выходы и лезли на стены.

Лев-призрак, ухватив жертву за плечо, размахивал ею взад и вперед. Попавшийся юноша был еще жив и вопил так, что сердце разрывалось от жалости.

Внезапно словно невидимая рука вытолкнула Сафара из его укрытия. Он медленно двинулся к ревущей львице, одной частью своего существа трепеща от страха, а другой обращаясь к душе призрачной матери, испытывающей только ей известную муку и тоску по недавно родившимся львятам.

Призрак увидел его и выпустил вопящего прислужника. Львица зарычала и двинулась к Сафару, клацая выпущенными когтями по камням. Сафар же продолжал медленно и размеренно идти ей навстречу. Он вытянул правую руку, широко расставив три пальца в универсальном жесте мага, творящего заклинание.

Тихо и ровно он заговорил:

— Мне жаль видеть тебя здесь, призрачная мать. Это жуткое место для призрака. Здесь столько крови. И так мало жалости. У тебя пропадет от этого молоко, и львята останутся голодными.

Призрак львицы продолжал двигаться, вытаращив глаза, раскрыв пасть и пуская слюну. Сафар также продолжал сокращать дистанцию, не умолкая ни на секунду.

— Злой человек сделал так, призрачная мать, — сказал он. — Злые люди поймали тебя и умертвили твоих львят. И привезли тебя на это место, чтобы ты умерла. Но виновных в этом дворе нет, призрачная мать. Здесь лишь человеческие щенки. Щенки мужского рода, призрачная мать. И это твой долг проследить, чтобы человеческим щенкам никто не причинил вреда.

Движущийся призрак заворчал, но уже с меньшей яростью. Еще несколько шагов, и эти двое встретились и остановились.

Сафар собрал всю волю в кулак, когда львица, вместо того чтобы на месте убить, обнюхала его, продолжая ворчать. Затем посмотрела ему в лицо, высматривая, не таится ли в глазах человека глубоко запрятанная ложь. И тут она взревела, да так громко, что он чуть не выскочил из сандалий. Сафар сдержался, а призрак львицы уселся на задние лапы, мордой на уровне его лица.

— Теперь ты и сама видишь, призрачная мать, — сказал он. — Я не причастен к этому делу, хотя и скорблю о твоей потере. — Он указал на попрятавшихся прислужников. — И эти человеческие щенки не виновны, как и я. Прошу тебя, не навреди им, призрачная мать.

Призрак зевнул в ответ на эти слова и улегся у ног Сафара.

— Пора подумать о себе, призрачная мать, — сказал Сафар. — Твои львята мертвы, но их маленькие призраки голодны. И тебе надобно побыстрее отправляться к ним, а то они страдают без тебя. Подумай о них, призрачная мать. У них нет опыта жизни в этом мире, а уж в следующем — и подавно. Неужели ты не слышишь, как они плачем взывают к тебе?

Сафар сделал движение рукой, и издалека донесся слабый звук мяуканья. Уши призрака поднялись, львица склонила голову набок с видом озабоченности. Сафар сделал еще одно движение рукой, и мяуканье стало громче и отчаяннее. Львица взвыла.

— Иди к ним, призрачная мать, — сказал Сафар. — Покинь это место и обрети покой со своими львятами.

Львица рывком вскочила. Сафар постарался не сделать испуганного движения. А она взревела в последний раз и исчезла. Минуту в воздухе висел лишь один звук — эхо львиного рыка. Затем все пришло в движение, все закричали с облегчением и бросились благодарить Сафара. Посреди этого хаоса толпу внезапно охватила тишина. Люди раздвинулись. Сафар, ошеломленный и вымотанный после всех этих усилий, словно в тумане увидел приближающегося Умурхана.

— Кто это такой? — услыхал он вопрос мага.

— Сафар Тимур, господин. Сафар Тимур. Новый прислужник. Новый.

Умурхан перевел взгляд на Сафара. Оглядел сверху вниз, оценивая. Затем спросил:

— Почему никому не говорил о своих способностях, прислужник Тимур?

— Это пустяки, господин, — сказал Сафар. — Мои способности ничтожны.

— Об этом мне судить, прислужник, — ответил Умурхан.

Он обратился к жрецу-повторителю.

— Завтра же прислужник Тимур начнет учиться, — распорядился он.

Затем, не говоря ни слова и не посмотрев больше на Сафара, он удалился.

Все вновь загомонили, студенты обступили Сафара, хлопая его по спине и поздравляя с тем, что он зачислен в ряды университетской элиты.

Сафар торопливо шагал по длинному главному коридору первого этажа. Навстречу никто не попадался — большинство студентов и жрецов, должно быть, собрались на молитву в этот час в главном актовом зале. Пустыми стояли кабинеты и классные комнаты, и он ощущал застоявшийся запах заклинаний, которые совсем недавно на занятиях творили его товарищи-студенты.

В конце коридора он вышел к огромному лестничному колодцу, который пронизывал все этажи. Одна часть ступеней спускалась вниз, в недра университета. Другая вела на второй этаж, где проживали Умурхан и жрецы. Сафар замешкался, разрываясь между намеченной целью и внезапно посетившей его мыслью, что те знания, которые он искал в библиотеке Умурхана, сейчас остались без охраны. До конца ежедневной церемонии в актовом зале оставалось еще около получаса, и только потом Умурхан и жрецы вернутся на второй этаж.

— Выбирай любой путь, — прошептал с плеча Гундара. — Оба безопасны.

— Может быть, попозже, — пробормотал Сафар и рванулся по ступеням вниз, пока последнее желание не отвлекло его окончательно от выполнения намеченного плана.

Хотя Сафар после инцидента со львицей не раз встречался с Умурханом, маг никогда не благодарил его и вообще не затрагивал эту тему. По мере получения образования вскоре всем стало ясно, что Сафар является замечательным учеником. Умурхан же не только не приближал его к себе, но, казалось, становился еще холоднее. Сафар же, во время занятий случайно поднимая голову, ловил на себе изучающий взгляд Умурхана. Губадан еще до отъезда Сафара из Кирании предупреждал об Умурхане. Юноша не рассказывал старому хрену о своих способностях, но, судя по всему, Губадан догадывался, что дело не обходится без магии.