Под верхним прозрачным каменным слоем некогда была изображена картина. Без зажженных факелов разглядеть ее было практически невозможно, да и теперь она виднелась лишь под определенным углом.
На картине был изображен высокий красивый воин в древних доспехах принца. У него была светлая кожа, длинные светлые волосы и свирепый взгляд глаз таких же голубых, как воды священного озера Кирании. Под мышкой правой руки воин держал шлем, а вокруг головы сверкал золотой обруч королевского достоинства. В левой руке он держал саблю, держал высоко, словно приветствуя или вызывая на поединок другого воина. Сафар так и не мог решить, что означала эта высоко поднятая сабля.
Над воином размещался символ — Демонская луна и взлетающая комета.
— Алиссарьян, — прошептал Ирадж.
— Именно он, — сказал Сафар.
Ирадж громко и восхищенно рассмеялся, хлопая юного гончара по спине в знак глубокой благодарности.
— Тайна за тайну, — сказал он. — Хотя в этой сделке я в более выгодном положении, мой друг.
И в этот миг Сафар понял, что за время между выходом в их путешествие и прибытием сюда они действительно стали друзьями. И это знание сделало его более взрослым. До этого у него еще не было ни одного настоящего друга.
Ирадж вновь посмотрел на портрет.
— Я изучил все об Алиссарьяне, — сказал он, — но еще не видел ничего подобного. Он до кончиков ногтей выглядит завоевателем. Человеком, избранным богами править великой империей.
Он вытащил саблю, взмахнул ею и застыл в позе, изображенной на портрете — сабля поднята высоко вверх, голова поднята, взгляд устремлен в будущее.
И Сафар кое-что удивленно заметил впервые.
— Ты же левша, — сказал он. — Как и Алиссарьян.
Ирадж кивнул, сохраняя торжественное выражение лица.
— А также высок и светловолос, — сказал он. — Но у меня темные глаза. А у него были голубые… как у тебя.
Сафар вспыхнул. Ведь он отчасти потому держал в секрете это место, что здесь находилась другая личность с голубыми глазами, как у него. Здесь он ощущал себя менее отвергнутым и, даже более того, несколько превосходящим других.
Ирадж повернулся, все так же держа саблю.
— Скажи мне, Сафар, — сказал он вполне серьезно. — Я похож на короля?
Сафар внимательно оглядел его. Впрочем, никаких видений за такими словами не последовало, не разверзлись небеса, но вместо этого в нем зашевелилось понимание. И он внезапно… понял.
Во рту у него пересохло, а голос превратился в скрип.
— Ты будешь королем, Ирадж, — сказал он.
— Что? — испуганно сказал Ирадж. — Я, собственно… — Он оборвал себя на полуслове. Но тут же голос его наполнился энергией. — Что ты говорил?
— Ты будешь столь же великим королем, как и Алиссарьян, — ответил Сафар. — Я вижу это, ощущаю, — он постучал себя в грудь, — вот здесь.
Ирадж опустил саблю, царапнув кончиком по каменному полу.
— Не шути этим, — предостерег он.
— Я и не шучу.
— Ведь ты же говоришь о самой моей большой мечте, — сказал он. — О мечте создать столь же великое королевство, как и у Алиссарьяна.
— Я знаю об этом, — сказал Сафар.
— И ты не считаешь меня сумасшедшим?
— В чем-то считаю, — пожал он плечами. — Но ведь ты и должен быть таким.
— Тебе было видение об этом? — спросил Ирадж.
— Как раз перед тем, как ты прибыл к нам, — сказал Сафар. — Я видел тебя… в короне.
— Сидящим на белом слоне? — спросил Ирадж удивленно.
— Да, — сказал Сафар. — Ты вел громадную армию. И в моем видении ты звал меня.
Ирадж подошел поближе, словно притянутый магнитом.
— И я сказал тебе, чтобы ты садился рядом со мной, — сказал он. — И что ты — Сафар — и помог мне одержать мою победу.
— Похоже, нас посетило одно и то же видение, — тупо сказал Сафар.
— А я-то считал, что это лишь сон, — сказал Ирадж. — И лишь когда познакомился с тобой и услыхал твое имя, понял, что здесь таится нечто большее.
— Каким-то образом, — сказал Сафар, — мы попали в мысли друг другу.
Ирадж покачал головой.
— Это было твое видение, — сказал он. — Со мной никогда ничего подобного не случалось.
— А со мной действительно случалось, — вздохнул Сафар.
— Ты говоришь так, словно это проклятие для тебя.
— Ты и сам не знаешь, как ты прав, — ответил Сафар.
— Но… если все то, что ты говоришь, правда…
— Правда, — прервал его Сафар. — Я редко ошибаюсь.
Ирадж, обняв Сафара за плечи, привлек его к себе ближе.
— Что ж, коли быть мне королем, — сказал он, — то ты будешь моим самым доверенным советником. И как только я займу свое законное место на троне, ты станешь в этот же момент лордом Тимуром.
Опустив руку, он шагнул в сторону и торжественно поднял саблю. И легонько лезвием коснулся головы Сафара, приговаривая:
— Я, король Ирадж Протарус, так повелеваю.
Его лицо запылало юношеским жаром. Голос от эмоций задрожал, на глаза навернулись слезы. На щеке размазалась грязь, и, стоя в этой героической позе, в своем потрепанном подростковом одеянии, он выглядел несколько смешно.
Но Сафар не смеялся.
А если бы рассмеялся, может быть, вся история повернулась бы иначе.
После завершения этой импровизированной церемонии Ирадж продолжил изучение пещеры, особое внимание уделяя магическим символам и кувшинам.
— Как ты думаешь, каким целям служила эта пещера? — спросил он.
— Я ведь никому не рассказывал об этом месте, — сказал Сафар, — так что мне самому пришлось искать ответ на этот вопрос. Я думаю, в ней какой-нибудь снотолкователь предсказывал будущее Алиссарьяну.
Ирадж широко улыбнулся и сказал:
— Вот бы мне кто предсказал мое будущее в этом самом месте. Желательно, мой собственный снотолкователь.
— Но я-то не снотолкователь, — возразил Сафар. — Я лишь ученик гончара.
— Гончар, которому являются видения, — рассмеялся Ирадж.
Как ни странно, но Сафара задело это замечание.
— Конечно, гончар фигура не столь выдающаяся, как король, — сказал он. — Но это почетная профессия. А кое-кто утверждает, что даже искусство — искусство, которым благословляют боги.
— Извини, если мои слова огорчили тебя, — сказал Ирадж. — Единственными ремесленниками, которых я знал, были оружейники. Но ты прав, говоря, что гончары благословлены богами, поскольку имеют дело с веществом, из которого боги сотворили людей. А ты не думал, что, может быть, именно поэтому тебя и посещают видения? Может быть, при рождении ты был благословлен богами дважды?
— Может быть, — сказал Сафар. — Хотя моему отцу такое явно бы не понравилось.
— Откуда ты знаешь? — спросил Ирадж.
— Да потому, как он вел себя… — Сафар замолчал, не желая упоминать о том постыдном происшествии.
— Так что у вас там произошло? — спросил Ирадж. — Что он сделал?
Сафар замотал головой, не желая отвечать.
— Я лучше не буду рассказывать.
— Но у нас не должно быть секретов друг от друга, — сказал Ирадж. — Особенно после того, что произошло.
«Он прав», — подумал Сафар. Но вместо того, чтобы все откровенно выложить, он рассердился.
— А ничего не произошло! — огрызнулся он. — Просто один глупый парень рассказал другому глупому парню глупую историю. Вот и все.
Сафар сорвался с места, выскочил из пещеры, пробежал между пеленой воды и стеной и стал карабкаться наверх, пока не оказался на лугу, где паслись козы.
Ирадж благоразумно не последовал сразу же за ним. Сафар в ярости бесновался на лугу, пиная ни в чем не повинные камни, вырывая с корнем растения. Досталось и ламе, которая подошла к нему полюбопытствовать, что это такое происходит с хозяином. Животное от удара испуганно отпрянуло. Сафар всегда обращался с ней нежно. Теперь она смотрела на него укоризненно. Затем повернулась и потрусила прочь той небрежной иноходью, которой удаляются ламы, стараясь не показать, что обижены.
На ее пути попалась какая-то коза, и лама набросилась на нее, как на самую досадную помеху в своей жизни. Коза метнулась в сторону, но тут же выместила свой гнев на более слабой, та на следующей, и Сафар не успел еще толком понять, что происходит, как на лугу развернулось нешуточное сражение рассерженных животных, кусающих друг друга и отскакивающих с тем же проворством, с каким ученик факира подпрыгивает, впервые пускаясь в путь по раскаленным углям.
