«Вот дьявол! – ругался про себя боксер. – Подвел человека, самаритянин хренов… Вызвали бы мотор, и ушлый московский водила наверняка бы нашел дорожку, огибающую многокилометровый затор. На объездных тропинках столичные таксисты не одну собаку съели…»

И спутникового навигатора, как назло, нет. С недавних пор на парковку возле спортивного клуба повадились автомобильные воришки, бьют стекла и технику вытаскивают…

– Черт! – выругался Рома вслух и обернулся. – Вы по путевке куда-то едете?

– Нет, – покачал головой пассажир. – В Израиль. К тете.

– А женщина ваша…

– Не моя, – перебил бедолага. – Брата.

– А-а-а, – слегка разочарованно протянул Савельев. Глаза далекой, ждущей незнакомки немного утратили придуманную манящую прелесть. – Вас, кстати, как зовут?

– Виталий Викторович… Виталий.

– Я – Роман. Дождется женщина, Виталий?

– Не знаю, – глухо и потерянно ответил спасенный бедолага. – Мы встречаемся по очень важному делу…

– Тогда дождется.

Виталий грустно усмехнулся и отвернулся к черному окну. Савельев занял себя нажиманием кнопочек настройки радио, собирался поймать какую-нибудь веселую мелодию, но наткнулся на дикторскую речь. Послушал чуть-чуть, переключился на другой канал и едва не подпрыгнул, когда пассажир заорал с заднего сиденья:

– Верните! Верните новости назад!

Роман послушно переключил эфир.

«…Пожар удалось ликвидировать. Но, к со жалению, один из кабинетов нотариальной конторы выгорел дотла. Жертв и пострадавших нет. Теперь к новостям спорта…»

– Боже, – простонал Виталий Викторович, —

Подольский, кажется, сгорел…

Боксер перекинулся через сиденье:

– Ваш знакомый?

– Нет… то есть да. Мой нотариус. У вас есть телефон?!

– Да, конечно. – Савельев протянул пассажиру мобильник, тот схватил его, как голодный корку хлеба, прищурился:

– Кому же… Кто же… Анна Дмитриевна! – Потыкал в кнопочки почти наугад, приложил трубку к уху: – Анна Дмитриевна! Это Мусин! Вы новости слушали?!. Нет… Тогда найдите для меня, пожалуйста, номер сотового телефона нотариуса Подольского. – И, пока некая Анна Дмитриевна искала некий телефонный номер, пояснил для Савельева: – Анна Дмитриевна секретарь моего брата. Мы немного дружим, и я наизусть помню ее домашний номер… Да-да, Анна Дмитриевна! Диктуйте, я запомню. – Прослушал сообщение, попрощался и сразу начал набор. – Борис Альбертович? Это Мусин. Как у вас дела? – После первых фраз, произнесенных практически на одном дыхании, Виталий Викторович замолчал надолго, лишь изредка бормоча слова сожаления: – Да-да, какой кошмар, я понимаю… всего хорошего.

Отключил связь и, забыв вернуть Роману мобильник, зажал его в руке, сидел так минут пять, слепо глядя на ветровое стекло.

– Все в порядке? – тихонько спросил Савельев.

– Нет… то есть да. Никто не пострадал. В окно кабинета забросили несколько бутылок с горючей смесью… Весь кабинет, все бумаги… все сгорело…

Роман сочувственно покрутил головой, мимо черных окон поползли автомобильные фары…

К зданию аэропорта джип подрулил, когда самолет на Израиль уже несколько минут был в воздухе.

Не теряющий надежды на встречу с женщиной брата Мусин выскочил из машины – с рыжей папкой у груди – и помчался в зону отлета. Савельев, понимая, что у Виталика каждая секунда на счету, безропотно выволок из автомобиля чемодан и, лихо управляясь с его колесиками, поспешил следом.

Виталий Викторович заполошенной курицей метался по залу аэропорта.

– Ищите женщину в бежевом пальто! – про орал, пробегая мимо Романа.

Савельев остановился, попытался схватить Мусина за полу развевающейся дубленки, но тот ускользнул, едва не оставив в боксерской руке кусочек замши. Побежал куда-то к справочной, потом вернулся и, озираясь, закружил по центру зала.

– Виталий Викторович! – крикнул Роман. – Дайте объявление по громкой связи!

Мусин побежал куда-то в другую сторону, кажется к дамскому туалету, и вернулся оттуда таким расстроенным, что у Романа аж в груди заныло: по щеке Виталия Викторовича стекала крупная слеза.

– Виталий Викторович, ну зачем же так расстраиваться? Объявите через динамики, что ждете… Как ее зовут?

– Ирина.

– Что ждете Ирину возле справочного бюро.

– Она уже ушла, – сказал Мусин и, забыв о драгоценном чемодане, поплелся к свободному пластиковому креслу. Сел в него, спрятал лицо в ладонях и чуть не выронил на пол рыжую папку.

Савельев подкатился с чемоданом ближе:

– Почему вы не хотите вызвать Ирину по громкой связи?

– Я не знаю ее фамилию, – раздалось из-под пальцев. – А Ирин много.

– Тогда назовите свою фамилию! Она к вам подойдет!

– Поздно, все поздно, – раскачиваясь, забормотал Виталик. – Я всех подвел, я все испортил…

– А телефон ее вы помните?! Или телефон каких-то общих знакомых?! Позвоните им домой, пусть они свяжутся с Ириной и сообщат, где вы ее ждете.

– У нас нет общих знакомых. Только мой брат.

– Позвоните брату!

Двигаясь как сомнамбула, Мусин встал и почему-то поплелся к таксофону.

– Позвоните с моего телефона! – крикнул вслед Роман.

– Нет, нельзя, – донесся едва слышимый ответ.

«Ну и черт с тобой!» – разозленно подумал Савельев и сел на нагретое место. Вокруг дремали и нервничали авиапассажиры. Встречающе-провожающие лица. Роман вообще не любил суету вокзалов; достал из кармана жвачку, засунул в рот подушечку и зло заработал челюстями.

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Мусин вернулся минут через десять. Остановился напротив Савельева, и тот в который уже раз за последние два часа испытал острейший приступ жалости. Такие откровенно потерянные лица он видел не каждый день. Глаза Виталия Викторовича плавали в каком-то болотном, мокром тумане, казалось, бедолага совсем ничего вокруг себя не видел…

Он встал над Ромой и очень честно, без какой-либо рисовки произнес:

– Лучше бы меня убили в той подворотне.

– Господи, что вы несете!

– Лучше бы меня убили… Я всех подвел… Впервые в жизни брат обратился ко мне за помощью… – Он повернулся и побрел к выходу из здания аэропорта.

Савельев, цапнув ручку уже не такого драгоценного чемодана, заспешил за ним. Неожиданно для себя, догнав, обнял мягкие замшевые плечи маленького человека в бежевой дубленке:

– Не переживайте, Виталий Викторович. Все образуется. Хотите, я отвезу вас?.. Куда вам нужно?

– Мне все равно…

– Домой?

– Нельзя.

– Что значит – нельзя?

– У меня документы. Они нужны Пете и Ире, а их снова могут попытаться отобрать…

– Снова?

– Ну. Вы же видели…

– Когда? Ах да… То есть, вы хотите сказать, на вас напали не просто так?

– Не просто так, я думаю. Нотариуса же кто-то сжег…

«Ну и дела! – Роман, распихивая мощными плечами толпу, прикрывал собой понуро плетущегося Виталика. – Нотариусов по Москве палят…»

– А эта Ира?..

– А эта Ира теперь осталась без денег и без документов. – Виталий остановился, поднял на Савельева слепые мокрые глаза. – Зачем жить таким, как я, а, Рома? Я всегда все только порчу…

– Ну, ну… – смутился под этим детским честным взглядом боксер. – Все будет хорошо. Все образуется…

Виталий Викторович не поверил, опустил лицо и побрел вперед. Рыжая папка болталась в опущенной руке, как флаг капитуляции, случайно поменявший колер.

Дорога до Москвы, как это часто случается в дни невезения, была абсолютно свободна от пробок. Савельев настроил радио на волну джаза, и минут двадцать мужчины ехали молча. Роман прокручивал в голове слова возможного вступления к прощальной речи: «Я могу довезти вас до дома друзей», «Могу подбросить до гостиницы», «Могу остановиться у стоянки такси, у метро, у первого столба и первой лужи»… Почему-то любое из вступлений, как ни меняй слова, звучало именно так: высажу-выброшу, у столба, у лужи…

Что делать с этим потерянным господином, Савельев, честно говоря, не знал. Тот почему-то не давал никаких указаний, просто сидел рядом, уставив пустые глаза в ветровое стекло.