– А что я Борику скажу, где бабы?

– На субботнике! Заняты! – бросила Домино и хмуро посмотрела на гостя. – Я что, все за тебя придумывать должна? Изобретешь что-нибудь. Итак, далее. Борик жрет, нюхает, смотрит на голые задницы и через час, можешь мне поверить, заводится на «дамский вальс». Ты сажаешь его в тачку и везешь в город…

– На фига? – перебил Гудвин. – На даче сотовый берет. Позвоним, сами приедут.

– Потеряешь!! – заорала Марта. – Сломаешь! Выбросишь! – И тише добавила: – О Бориной трубе я сама позабочусь. Посажу батарейки… Так, на чем мы остановились? Ах да. Выезжаешь на трассу. Через полтора километра у первой деревни будет стоять девушка в красном сарафане. Остановишься, предложишь подвезти до города. Девка будет косить под простушку, но глазки состроит. Начнешь ее тискать. Она попищит немного, но ты не бойся, врежь под дыхало, она и замолкнет.

– Сильно?

– Чего?

– Бить?

– Без разницы. Ей заплачено. Но врезать надо, чтобы она потом на очняке сказала – били, потому и не сопротивлялась…

– Стоп. Какой на хрен очняк?! Ты что, Домино, меня под статью гонишь?!

– Тихо. Никакой очной ставки не будет. Это подстава, – по слогам произнесла Марта.

– А если нет? Если ты мне баки вколачиваешь?

– Нет, Вова. Все честно. Девка – бикса из Москвы. Можешь проверить. – Марта усмехнулась. – Я же не дура, Вова. Пробей девку, она вся засвечена.

– Готовилась? – хмуро спросил Гудвин.

– Готовилась, Вова, а как же. Девка две недели за городом загорает, свежачок готовит. Но для серьезного дела по статье – не катит. Пробы ставить негде. – Марта налила себе немного коньяку, чокнулась с пустой рюмкой Гудвина и быстро выпила. – Я, Вова, знала, что ты мне не поверишь. Бланки задержания девки в Москве – твоя, Вова, страховка. За таких, как она, срока не вешают.

С нескрываемым удивлением Гудвин смотрел на Марту. Он еще не до конца понял ее план, но уже чувствовал – прокола не будет. Домино подготовилась на совесть.

– Завезешь девку в лес и отхаришь. Боря смотреть будет. Бикса так под тебя ляжет, у Бори слюни потекут. Никуда не денется, вторым полезет.

– А если нет?

– После порнухи, под кайфом, полезет. – Она усмехнулась. – Я девке инструктаж провела, как и чего делать, как лечь, чего говорить. Не устоит, золотой. Полезет.

– Ну, ты даешь, Домино! – выпалил Гудвин. – Круто завернула!

Не обращая внимания на похвалу, Марта продолжила:

– Девка чистая, резину не надевай. Потом для мазков сперма понадобится. Усек?

– Усек.

– Кокаина Борику столько дашь, чтобы потом в башке один туман остался. На дачу поедете на моей машине.

– Почему?

– Об этом позже. Сейчас о главном. Нужен чистый, не прикормленный мент. Есть у тебя такой?

Гудвин поскреб в затылке.

– Прикормленных до черта. Зачем тебе чистый нужен?

– Чтобы информацию на сторону не слил. Мент должен быть без подвязок. Это обязательно, мы на себя работаем. Найдешь такого за два дня?

Гудвин прикурил задумчиво и произнес:

– Есть один. Одноклассник бывший.

– Чистый?

– Молодой, отвечаю. А насчет фрахта… не знаю. Вроде не берет.

– Договориться сможешь?

– Смотря о чем.

– Игру сыграть. Девка заяву напишет, мент ее колоть начнет.

– Заяву вправду напишет? – спросил осторожный Гудвин.

– Нет. Регистрировать не будем. Когда мент на Борика страху нагонит, он к тебе побежит. Чай, подельники. – Домино криво усмехнулась. – Все вопросы будут решаться только через тебя.

– А если он еще где подстрахуется?

– Не смеши меня, Вова. Когда он к тебе прибежит, ты ему такого горбатого залепишь – обмочится. Групповуха статья паршивая, с такой кича – не гранд-отель.

Гудвин растянул губы в улыбке. Он уже представил, как трясущийся потный толстяк слушает байки о том, что в СИЗО с «шерстяными ворами» делают. «Как бы ласты не загнул, жирный», – усмехнулся Вова.

– Сделаем, Домино.

– Хорошо, Вова. От твоего мента нужен допрос в кабинете. Чтоб все чин по чину. Протокол, подписка о невыезде… Сможет он такое?

– А чего тут не мочь-то? Сделаем! – Гудвин уже веселился. Затея Домино ему нравилась – прижать позорной статьей хитрого еврея, забава крутая. – А твой-то интерес где, Домино?

– Алиби. Я дам Борису алиби. Но это, Вова, моя забота.

– Ну. И все?

– Нет. Ты мне поможешь. Нагонишь на Борю тоску зеленую, мол, не боишься обидеть Марту? Не боишься разозлить? Обидишь, а она в ответ тебя и сдаст…

– Фигня, – протянул Гудвин.

– Для тебя, Вова, фигня. Для его еврейской мамы – позор на всю седую голову. Боря предо мной до конца дней на цыпочках ходить будет.

– Н-да, – крякнул Гудвин, – это выгорит. Сара с Самуилом его линчуют, если узнают.

– То-то же.

– Машина почему твоя?

– А потому, Вова, что Боря трус, но не дурак, – выдала Домино. – Сначала он предложит откупиться. Ты денежки возьмешь, «съездишь к потерпевшей» и доложишь – девка денег не берет, крови хочет.

– И тогда… – проявил догадливость Гудвин, – Боре понадобится алиби.

– В точку. А для алиби твоя машина не подходит. Ты, Вова, извини, красиво жить привык. Твоя тачка одна на всю область. А у меня белая «девятка», таких пятьдесят на сотню. Понял?

– Не очень, – признался Гудвин.

– Все должно быть достоверно, – начала растолковывать Домино. – Какое может быть алиби, если потерпевшая четко опишет лица и единственную в городе машину? Никакого. Мент-то у нас чистый, на взятку не пойдет. Так что алиби должно быть непробиваемым. – Марта прикурила от предложенной зажигалки и продолжила: – Вот если тебя кто, Вова, спросит: сядешь ты в белую «девятку» после своего шикарного кабриолета? Нет, Вова. Весь город знает – ты скорее сдохнешь, пешком пойдешь, но на меньшее, чем «мерседес», не согласишься. Так? Поэтому моя машина тоже лыко в строку…

– Но ведь Борик тоже знает, что я без своей тачки никуда, – буркнул Вова.

– А ты ему скажи, что хорошему другу уважение сделал – дал машину напрокат. Пусть какой-нибудь паренек на твоей тачке по городу покрутится. Это, Вова, твое алиби. Стекла у машины тонированные, кто за рулем сидит, ни один бес не разберет. А «разводить» Борю надо грамотно. Он дни и ночи надо всем думать будет. Если где проколемся, вмиг учует.

– А сперма? – недовольно бросил Гудвин.

– А деньги? – в тон ему сказала Марта. – Мне девке и твоему менту из своего кармана платить неохота. Скажем, надо медикам на лапу сунуть, чтобы мазки «протухли». Дело обычное, я узнавала. И Боря поверит. Он сам взятками дышит. Это во-первых. А во-вторых… кто в лесу, насилуя, презерватив надевает? Боря может не надеть, так что об этом заранее подумать надо, – сказала Домино и повторила: – Все должно быть достоверно. Мы ему алиби – он нам вечную благодарность. Марта добрая, она ему и машину свою для шалостей дала…

Уже не скрывая восхищения, Гудвин смотрел на Домино. Какой ход, а! «Добрая», верная женщина прикрывает опозорившегося любовника, зная, что на ее машине он завез девушку в лес и изнасиловал. Сильно! По-мужски сильно и красиво. Такие поступки ценят всю жизнь.

– Ты, Марта, тачку потом не выбрасывай, поставь перед его окнами в цемент. Пусть до последнего дня напоминает Боре, кто его шкуру спас.

Марта вяло махнула рукой:

– Пустое, Вова…

– Но ведь женится, Домино! После такого – ей-же-ей, женится!

Гудвин уже и думать забыл, зачем приехал в этот дом. «Прав был старик, голова у Домино золотая! И нервы железные. Две недели биксу где-то маринует, ждет, пока я дозрею. – Вова мысленно вздохнул. – Ведь знала же – приду. И я тоже хорош… полез в воду, не зная броду. Думал, по полу бабу размажу. Но за «прибыль на родную маму» толстый боров мне заплатит. Всю жизнь во сне будет видеть коврик у параши!» И, не удержавшись, спросил:

– А девка не проболтается?

– Она ручная, Вова. На ней кое-что висит…

– Что?

– Не важно. Ей ноги из страны уносить надо. В Москве кислород перекрыли, бабок нет. За штуку баксов она тебе ботинки целовать будет.